Глава 4
Высокая кухня

Из щебетания в трубке мне удалось понять, что на восемнадцать часов заказан трансфер, подадут за десять минут.

– To include in the bill at the hotel? – на всякий случай поинтересовался я, как смог сложив вопрос из огрызков знания английского языка, надеясь выпытать: во сколько мне это обойдется, когда услугу включат в счет отеля.

– No, transfer paid, – ответили в трубке, и это означало, что трансфер оплачен.

Решив себя больше не загружать тонкостями организации, я немного посмотрел телевизор и в положенное время спустился в холл.

Я лишь успел взглядом окинуть стойку ресепшен, администратор тут же кивнул, и рядом со мной вырос служащий в форменной одежде.

– Monsieur, please. Transfer, – произнес мужчина, указывая на выход.

«Уж как-то слишком много внимания», – пронеслось в голове, но служащий отеля уже распахнул дверь и, не давая мне опомниться, опередил, уже открывая дверцу большого белого седана незнакомой мне марки.

– La Maison Blanche, avenue Montaigne, – донеслось с водительского сиденья.

Интонации не допускали вариантов. Пришла трезвая мысль, что меня, возможно, за кого-то приняли… По крыше застучал дождь, и выяснять расхотелось. Но как можно ошибиться? Номер, паспорт, экскурсии, транспорт из аэропорта, билет на самолет в конце концов! Ладно, спишем этот лимузин на желание моей подруги сделать мне сюрприз. Из гипноза парижских видов сквозь слегка тонированные стекла меня вывела открытая дверь автомобиля. Дождя не было.

– Please, monsieur.

– Merci.

Дверь лифта рядом с входом в театр отъехала, мужчина внутри жестом пригласил меня. Ресторан оказался под самой крышей. La Maison Blanche расположен в золотом треугольнике Парижа, на крыше театра Елисейских Полей, недалеко от самых дорогих бутиков и отеля-дворца Plaza Athenee. С террасы заведения открывается чудный вид на Эйфелеву башню, Дом Инвалидов и Сену. Впрочем, дождливый апрель без весны не время для еды на открытом воздухе. Народу пока было немного. Официант прервал мои размышления.

– Monsieur…

– Reservation, Concorde Opera… – начал я.

– Yes, – не дал мне закончить темнокожий мужчина, – тут вид два.

– Говорите по русски?!

– Пять слова, tour Eiffel, – он указал в одну сторону, повернулся, – L'hôtel national des Invalides.

Я не стал возражать и сел за указанный стол. Принесли меню. Цены соответствовали антуражу и высоте заведения, что не было сюрпризом.

– Visa, MasterCard? – поинтересовался я.

– Yes.

Среди белых вин удалось найти и не очень дорогое, но целая бутылка на одного слишком много. Я вздохнул.

– No problem, bag! – официант тут же изобразил руками, как затыкает бутылку и ставит ее в сумку.

Но сегодня праздник, в конце концов… Я выбрал белое сухое вино приемлемой цены и углубился в изучение салатов и рыбы. Через некоторое время вернулся официант с высокой тележкой и специальным ведром для льда на ней. Бутылка была открыта в два движения рычажным штопором, и немного вина налито в бокал. Оно оказалось просто вкусным. Я кивнул. Бутылка отправилась в лед.

– This wine with fish, very good, – произнес алжирец, улыбаясь, – точно, wine дышать fifteen minutes.

– Хорошо, – мною были выбраны салат Organic salmon gravlax, «Hot-Cold» smoked, cucumber wasabi, crunchy radish and horseradish cream, что согласно заготовленному переводу меню этого сезона означало: маринованный лосось с теплыми огурцами. На горячее Steamed fillet of cod, Wild chanterelle mushrooms with celery, spinach coulis – филе трески с лисичками как-то там изысканно приготовленное – высокая кухня. Гарсон удалился, оставив меня за дальнейшим изучением меню. Легкий праздничный ужин так же легко перевалил за сто евро, Париж, однако. Принесли нечто изысканно распятое в высокохудожественной луже и отдаленно напоминавшее креветку – одну, одинокую креветку. Я осторожно посмотрел на китайскую пару за соседним столом, они изучали точно такое же произведение кулинарных фантазий и сравнивали с меню. Реакция была та же.

– Apéritif, présent, – произнес проходивший мимо официант.

«Хорошо хоть не салат за двадцать восемь евро», – подумал я, оторвав взгляд от изыска кулинарии. За окном, прямо над крышами Парижа сияла радуга.

Не сделать несколько снимков было бы преступлением, я оставил креветочный аперитив и успел к панорамному окну насладиться, пока небесное шоу еще не угасло. Возникло странное ощущение парения над крышами Парижа от одной радуги к ее зеркальному, более тусклому, размытому двойнику; из глубин души всплыло короткое чувство полного непонимания ситуации, незнакомое устройство в руках, чужой город у ног. Рука инстинктивно сжала блестящий поручень, холодный металл выдернул из грез. По дороге к столу накатило ощущения не своего тела. Несколько глотков вина восстановили восприятие реальности, хотя должны были затуманить мозги. Фотоаппарат снова не вызывал такого удивления. Просмотр последних снимков показал: они оказались вполне достойными, даже вторая радуга была четче благодаря особенностям оптики.

Как только гости заведения закончили гонять по тарелкам своих ракообразных, тут же стали подавать следующее блюдо. Принесли салат. Оказалось удивительно вкусно. Облака ушли к горизонту, на город, воспетый писателями и поэтами, опускался вечер. В темно-синем небе вспыхнули огни Эйфелевой башни. Искры вспышек появлялись на ее стройной фигуре в разных местах, усиливая романтическое настроение.

Как в театре – декорации, спектакль, действие, ощущения зрителя… Все эфемерные легенды сплавляются в один ком талантливой игрой актеров, рождая наслаждение, а Париж – он блестящий актер, но и цена высока.

Принесли рыбу. Смакуя миг, удивительный миг, подаренный мне в этот день, я ощутил надвигающийся приступ. Вместе с этим ощущением внутри моего «я» родился яростный защитный всплеск. «Испортить вечер, персен и бокал вина, пусть жизнь будет короче! Где-то в кармане…» Удивительно, но случился эффект внушения – никаких проблем, испытанных ранее, не последовало. Я отпил вина и приступил к рыбе.

Счет оказался не мой, из него я узнал, что посетители не особенно шикуют в категориях La Maison Blanche. В Париже, конечно, есть места и дороже, но здесь грань между шикарным видом, кулинарной фантазией и ценой лежала где-то в пределах разумного. Впрочем, для обычного ужина Cafe Marco Polo мне было ближе, да и цена доступнее. Там не было ощущения театральной сцены. Размышления о парижских заведениях прервал алжирец с терминалом и счетом. Теперь это соответствовало заказанному ужину. Транзакция прошла очень быстро, я получил чек и два шарика мороженого, художественно расположившегося в кляксе сиропа, рожденной воображением повара.

– Pardon, – официант показал на чек и развел руками.

Затем он извлек бутылку из льда, вытер полотенцем, посмотрел на бокал, я покачал головой. Бутылка была заткнута и помещена в узкий пакет с ручками. Сервис соответствовал цене или мне повезло.

– Taxi, transfert?

– No, merci, – как мало я еще знал, наивный романтик. В месте печати на руке возник слабый зуд, но тут же пропал. Мороженое было запито глотком вина из бокала, приятный вечер завершился. Я помахал рукой алжирцу, проходившему через зал, и, взяв пакетик, отправился к лифту.

– До свиданья, месье, – произнес другой служащий на русском языке, и двери лифта открылись в ночной Париж.

– Merci… – произнес я, почувствовав подвох и тающую перспективу прогулки.

Белый лимузин с распахнутой дверью и тем же водителем рядом стоял у входа.

– Monsieur, please. Transfer.

«Сюрприз, однако», – подумал я, доставая купюру. Водитель отрицательно покачал головой.

– Может, удрать, – прошептал одними губами я.

– Concorde Opera Hotel, – строго произнес мужчина, беря у меня пакет.

По его интонациям я как никогда ясно ощутил бесперспективность попытки удрать.

– Да, полюбоваться огнями города любви не получится…

– No problem.

Трансфер немного удлинился и пролег мимо основных красот в центре. Из акустики полилась тихая музыка. Мини экскурсия сопровождалась комментариями водителя на французском языке… Хотя любоваться ночным Парижем это не особенно мешало.

Глава 5
Возвращение к себе

В последний день была еще какая-то утренняя экскурсия. Погода несколько улучшилась, и я прогулялся по улочкам Монмартра от Красной мельницы до сувенирных лавок.

Кстати, посещение варьете оставило двойственное впечатление. С одной стороны, это великолепно подобранные длинноногие красавицы, но в сочетании с низкопробными номерами «аля уличное шапито»… Да и сами красавицы иногда халтурили, или меня посадили чуть выше уровня зала, или у выходцев из России чрезмерные требования к точности исполнения, не знаю. Например, я не очень люблю постановки Эйфмана, но безукоризненное качество танца и действия вызывает восхищение работой коллектива и мастера – несмотря на то, что это не мой жанр, хожу смотреть. Здесь же все портили неточности. Если уж задумана в сценарии линия ног, это должна быть линия, вне зависимости от красоты исходного материала!

Декорации Парижа все состоят из легенд и условностей, вплетенных в наше представление о нем, поэтому мои попытки найти лавку, где я купил сувенир, окончились полным провалом. В душе теплилась надежда стереть изображение с руки посредством чудодейственной салфетки. Но, увы – надежда не оправдалась. Или я неправильно запомнил место, или в этот день магазин не работал, на пыльной двери похожего заведения за мутным стеклом висела табличка «закрыто». Второй «точкой интереса» из этой темы могло послужить кладбище Монмартр, но особого желания еще раз прогуляться по нему не возникло, да и что-то внутри подсказывало: это пустая трата времени. Заморосил дождь, словно прогоняя меня со сцены. «Спектакль окончен, гаснет свет», – всплыло в памяти.

От добра добра не ищут, поэтому ужинать я отправился в знакомое кафе рядом с отелем – Cafe Marco Polo. Место в углу под красным глобусом со странными очертаниями оказалось свободно. Обстановка вполне отвечала обстоятельствам – последний вечер в Париже начался.

В свете предстоящего перелета я решил ограничиться бокалом белого вина. Заказал салат, рыбу на гриле с овощами, а десерт решил оставить на потом, если смогу еще есть, поскольку размер и вес блюд в данном заведении мог оказаться сюрпризом. Внутрь ресторана проследовала большая группа мужчин, говоривших на французском языке. Принесли вино, через некоторое время салат. Увлекшись салатом, я пропустил, как во внутреннем зале завязалась драка, раздался грохот мебели. Туда ринулись официанты, а французы поспешили покинуть Marco Polo. В первом зале ресторана кроме меня остались китайцы. Пока я размышлял: не пора ли оплатить салат и «смыться», приехала какая-то служба, и сотрудники в форме прошли мимо. В душе возникло неприятное чувство испорченного вечера, несмотря на уютный диван, бокал вина на клетчатой скатерти с отражающимся глобусом люстры, пламя свечи… Эх Париж! Отражение красного шара медленно вращалось в вине. «Точно с коноплей, может, остаться и досмотреть», – подумал я и усмехнулся, расслабившись на мгновение. В ответ всплыла странная мысль: «Убегать не нужно, все закончилось, проблем не будет». Так, интуиция это конечно хорошее дело, но бьют обычно не по ней, а по лицу, я попытался осмысленно сделать выбор на сегодняшний вечер. Мимо прошествовали сотрудники вызванной службы, на спине одного я прочитал «déminage». Переводчик в планшете быстро нашел искомое слово – оказалось «разминирование».

– Теперь точно проблем не будет, – прошептал я.

Появился официант и поставил горячее, разлился восхитительный запах. «Ну? Пробовать будешь?» – спросило что-то внутри. Месье не уходил.

Пришлось отрезать кусочек филе, на его вкусе произошедшие события никак не отразились, а глоток белого вина смыл остатки негатива вместе с голосом советчика. Я кивнул и улыбнулся.

– Merci…

– Monsieur, pardon, – мужчина указал рукой внутрь ресторана.

– One glass, please.

– White?

– Yes.

Настроение улучшилось, я ел и размышлял. Больше меня беспокоила даже не драка в ресторане, а спазмы, да еще теперь эта «интуиция». В принципе симптомы, похоже, снимались алкоголем или персеном, в особых случаях соединением двух чудесных средств. Рыба и вино убывали. Но в сочетании с обедом или ужином бокал вина, наверное, не повредит, уж французы в этом не сомневаются точно, но если в качестве регулярного лекарства – это дорога к алкоголизму, в никуда. Успокоительные средства при постоянном приеме тоже не подарок, полицейский был прав – придется дома обратиться к специалисту.

«Интересно к какому? Шаману что ли?» – пронеслась странная мысль.

– Ага. Можно и к нему, – съязвил я, отпив еще вина, и тут же подумал, что разговорчики с внутренним голосом это намек на вполне определенную болезнь, тут и без специалиста понятно.

Я так увлекся рыбой и попытками самоанализа, что не заметил, как официант заменил пустой бокал другим, наполненным вином. Филе с овощами, наконец, было побеждено, захотелось десерт. Мороженое оказалось весьма вкусным, не какой-то там sorbet, а настоящее сливочное мороженое в красивой вазочке, политое персиковым сиропом, украшенное несколькими половинками клубничин без хвостиков в обрамлении шоколадной крошки. В сочетании с белым сухим вином десерт был вне конкуренции, пожалуй, с ним могли потягаться разводы мастера художественной кухни из La Maison Blanche, но ценовая победа, конечно, за высокой кухней и видом на каркас Эйфеля. Впрочем, декорации Парижских красот вполне компенсировало шоу улиц, сами жители, вместо могилы Наполеона – драка в соседнем зале. Вообще можно сказать, вечер удался.

Примерно через час после ужина, открыв окно, я увидел, как к ресторану приехала полиция, оперативненько, однако.

Наверное, все так во французской жизни – есть могильная плита с именем Леонардо да Винчи в готической часовне замка Амбуаз в городе Амбуазе, но нет могилы. Случился бунт, и захоронение было утеряно, как тактично сообщает историческая справка. Правда, есть запись в церковной книге… В честь Антуана де Сент-Экзюпери имеется памятная доска в Пантеоне, но нашли только самолет, на котором он разбился, потом медальон – далее все бросили…

Наш водитель, он же гид, офранцузившийся за двадцать лет в Париже русский, достаточно точно охарактеризовал особенность нации. Французы – превосходные ученые, инженеры, писатели. Список профессий и героев, достигших совершенства (как и у любого народа, проживающего на обширной территории) – бесконечен. Они не любят решать проблемы, они умудряются их «мусолить» до состояния Бастилии. То есть доводят смесь до взрыва, революции, потопа и тому подобное. Самое забавное, что этот катаклизм разносит все вокруг, так ничего и не решив. Тогда французы выходят на улицу, садятся за столик с бокалом вина и разводят руками. Далее история повторяется с пугающим постоянством вне зависимости от системы управления и исторического периода, потому невеселая шутка всемирной сети про «мечеть Парижской богоматери» просто ждет своего часа. Успейте увидеть Париж вашей мечты, пока он не стал похож на Аграбу Алладина, причем арабскую, арабскую с алжирским уклоном, китайскую или индусов… Вопрос перестройки уже решен, вот только дизайнеры еще в сомнениях. Кварталы граждан, живущих на пособие в третьем поколении, уже построены.

Регистрация с планшета прошла без проблем, и посадочный талон отправился на почту отеля.

Сборы вещей были недолгими. Процессу несколько мешало устойчивое желание не уезжать, но что можно делать в столице Франции без средств, языка, работы и так далее? На этот аргумент – «идее еще поплавать в богемных реках города любви» – возразить было нечего, и я приступил к паковке сувениров. Сначала хотел оставить учебник в отеле, но потом взглянул на клеймо, подумал минуту, вложил в книгу открытку, чек, засунул в тот же белый пакет и убрал грамматику в ручную кладь.

Утро немного испортил митинг господ с африканского континента, они несли портрет своего лидера и требовали то ли освободить, то ли посадить солидного господина в костюме. Полиция не вмешивалась, автобусы встали. Почему митинг проходил в Париже, для меня осталось тайной. Или снова «замаячило» темное колониальное прошлое и нерешенные проблемы? Пока я размышлял: идти на прогулку или побыть в номере, демонстрация удалилась, и полицейские начали восстанавливать движение транспорта. У меня появились шансы на трансфер до аэропорта, но вмести с ними пришла головная боль и чувство тревоги. Эти симптомы только при попытке уехать меня пугали. Собственно, время прошло великолепно, весна в Париже удалась, если не считать температуры воздуха и происшествия на кладбище да испачканной руки. Но последнее могло случиться где угодно… Я засучил рукав, клеймо стало совсем черным и четким, оно не расплывалось как краски тату, а словно расплавленный металл стягивалось в линии проволоки в матовом стекле. На ощупь ткань не изменилась. Рука задрожала, чувство тревоги усилилось.

– Персен, – произнес я и выпил таблетку.

Постепенно болевые ощущения притупились, но не исчезли окончательно, пытаясь пробиться через защиту «что-то скребло мозг, словно мышь, запертая в ловушке». Минут через двадцать боль ушла на задворки сознания, руке вернулись нормальные функции.

Я спустился в холл, где на ресепшен портье вручил мне посадочный талон и напомнил про время машины в аэропорт.

Небольшая прогулка у Лувра, кофе, и я вернулся к обозначенному времени.