14

В пригороде Вашингтона Лэнгли давно обосновалось управление разведки США. Широкое окно кабинета шефа восточного отдела CIA Грегори Джозефа Смайла выходило на автопарковку. Двадцать аккуратных рядов разноцветных «фордов», «шевроле», «плимутов», «линкольнов», «бентли» простирались вдаль прямо до скоростного хайвея. Вид из окна был, прямо скажем, несколько удручающий. Зато внутри помещения было очень уютно. В нем присутствовала еле уловимая домашняя атмосфера. Мебель под антиквариат сочетала стили Людовика XIV и Людовика XV. Директорию и ампир. Столы из темного дерева контрастировали с красной обивкой стульев. В кабинете – насыщенные ало-голубые шторы. Главной темой интерьера была классика с минимальным количеством подлинных антикварных предметов: шкатулок, фарфоровых фигур, канделябров. Современные реплики старинной мебели сделаны французской фирмой Taillardat. Живописные картины на бежевых стенах, копии Курбе и Брейгеля, наполняли офис духом величественной истории. Повысить голос в такой гармоничной и роскошной атмосфере? Это было бы кощунством!

Грегори Дж. Смайл в строгой темно-синей тройке с кобальтовым в крапинку галстуком не восседал за столом, больше похожем на трибуну, как это было при общении с подчиненными. Сегодня его гостем был могущественный партнер по разведывательному бизнесу – глава спецподразделения ЦРУ Герберт Мокк. Всесильная двойка разместилась в багровых креслах возле низкого журнального столика. Иногда они отпивали по микроглоточку из хрустальных стаканов янтарный скотч.

– Известная операция вступает в завершающую стадию, – Непроницаемый мистер Смайл вещал вкрадчивым голосом. – Нам удалось-таки засечь русского агента благодаря «анализатору поведения» твоего подопечного умельца. Колпаком мы накрыли его в аэропорту Кеннеди. Сейчас курьер выведет нас на резидента во Фриско.

Пятидесятилетний Герберт Мокк удовлетворенно кивал удлиненным лошадиным черепом без единой волосинки. Некстати раздался тихий металлический зуммер смартфона. Взглянув на дисплей, Смайл заметил:

– Как раз оттуда.

Он включил на прием навороченный мобильник.

Трубка заговорила чуть хриплым, виноватым голосом агента Ингрид Йоханссон:

– Курьера я только что упустила. Его увез человек резидента.

– Фото чистильщика есть? – с досадой спросил Смайл и вытянул из пачки сигарету.

– Лицо второго вблизи я не видела. Верхняя часть физиономии попала в камеру «Эйфора», когда он смотрел в зеркало заднего вида. Надо укрупнить изображение в лаборатории.

– Ну, хоть что-то.

– Ушел он на «Феррари» по встречной. Меня отрезал трамвай. Номерные знаки калифорнийские. Пробила по базе. Машина числится в угоне.

– Что планируешь?

– Курьер у нас есть. Буду ждать.

– Подкрепление вам прислать?

– Нет. Пусть просто Джекман будет готов, если пропускаем его через детектор.

– Насчет детектора мне надо подумать.

– Тогда как он появится, я всё докладываю.

– Да. Решим вопрос после нового блока информации.

Грегори Смайл нажал на кнопку черного гаджета, немного нервно закурил от золотой зажигалки Zippo.

– Но как мы его найдем? – Герберт Мокк затянулся сигаретой, вправленной в костяной мундштук. – Кроме видео у нас ничего нет.

– Откуда тебе это известно? – встрепенулся Смайл и пригубил свой любимый пунш из высокого бокала.

– Что за вопрос, Грегори? – дыхнул на него дымным облаком Мокк. – Я всё понял. Твои агенты его упустили.

– Конечно, ты прав, – поспешил сгладить неловкость Смайл. – Похоже, мы обделались, если только не найдем ни одного, ни второго…

– Давай всё, что у тебя есть по теме. Я попробую помочь по своим каналам.

– Пока есть только кино, снятое в аэропорту Кеннеди. Вот, держи.

Начальник отдела CIA «Россия-Европа» катнул по столу лазерный диск в цветастой упаковке.

15

В ресторане грохотало, как в бочке, катящейся под откос. Хмельные посетители отплясывали у эстрады с ансамблем. За столами оставались малочисленные гурманы и выпивохи. Галка с Аллой относились к последним – глазели по сторонам, потягивая коктейль из соломинок.

Лабухи на сцене сменили пластинку. Группа затрынкала мелодичное вступление, рыжая солистка в огненно-красных топе и мини-юбке запела знойный хит весеннее-летнего сезона.

За столом две разряженные девицы держали военный совет.

– Значит, на дело ты не пойдешь? – спросила Галка.

– Ты что?! Я в жизни ничего такого! – отшатнулась Алла.

– Поэтому и болеешь дипресухой. Сейчас кто смел, тот и съел! Ну, да ладно, докладывай: какие есть агентурные сплетни?

– В каком смысле?

– В смысле: кто этот Новиков? Бабник или в карты играет?

– Он фольклор собирает.

– Прокол! Mой предел – «В лесу родилась елочка».

В приподнятом настроении из банкетного зала вышел статный мужчина: темно-синий костюм, белая рубашка с галстуком, волосы с серебристой проседью. Вышел и сразу сморщился – резанула по ушам поп-музыка.

– Внимание. Есть объект, – сказала Галка углом рта. Алла индифферентно щурилась на танцующих.

– Как слышите? Прием! – Галка толкнула ее локтем.

– А? – Алла вздрогнула. – Он!

Новиков не спеша, пересекал зал по красной ковровой дорожке.

– Ну, я пошла на абордаж, – встала Галка.

– Буду держать за тебя кулак. – Алла посмотрела на подругу, как в последний раз.

– Два! – подмигнула Галка и двинулась вслед за Новиковым.

Матовые лампы обдавали холл синеватым загробным светом. Пара курильщиков в низких креслах казались дымящими восковыми фигурами.

Выйдя из туалета, Новиков подошел к зеркалу, тоже закурил, пригладил выбившийся из прически волосок.

– Здравствуйте, Павел Павлович! – отразилась рядом с ним Галка.

– Добрый вечер, – повернулся он к ней, галантно убрав за спину руку с сигаретой.

– Извините, что я к вам так запросто подошла, – начала Галка, волнуясь, покручивая браслет.

– Ничего, пожалуйста, я вас слушаю. – Он был очень великодушен.

– Но… я вижу, вы меня не узнаете. Нас знакомил Владимир Николаевич.

Новиков, выпуская дым через плечо, недоуменно свел брови.

– Что-то не припомню…

– Вы еще фольклором интересовались. Я же из деревни!

– Из деревни? Никогда бы не подумал. – Новиков от удивления поперхнулся дымом, закашлялся.

– Не верите? – Галка глянула на него с вызовом я, что называется, отколола номер – озорно заголосила, резво пританцовывая:

– По реке плывет топор в алюминевых трусах. А кому какое дело, может, он беременный?!

– Верю, верю! – Бросив в урну окурок, Новиков поймал её взмахивающие руки, притянул плясунью к себе. – Достаточно… А что-нибудь старинное вы знаете? – спросил, покосившись на курящих.

– А как же! – жарко дышала Наташка. – И плачи знаю, и обрядовые. Хотите послушать?

– Если не здесь, было бы интересно.

– Так вот, пожалуйста! – Обрадованная Галка выхватила из-под ремешка часов заготовленную бумажку. – Давайте созвонимся!

Прежде чем взять листок Новиков осмотрелся – нет ли свидетелей? – и увидел немолодую брюнетку в белом трикотиновом костюмчике. Она стояла поодаль, опираясь на спинку кресла, будто боялась упасть. Лицо выражало сложную гамму чувств: священный гнев, презрение к изменнику, жалость к себе: на кого потратила лучшие годы!

К Галке Новиков больше не повернулся.

– Извините, но я ничем не могу… Желаю успеха, – пробубнил он, равняясь на свою возрастную брюнетку, и побежал за ней в зал, неприлично громко горланя: – Соня, постой!.. ну, что ты, ей Богу! Девочка по поводу фольклора…

– Вот черт! – брякнула в сердцах Галка, разрывая листок с номером на мелкие кусочки. – Соня, а не проспала, – желчно пробормотала она и побрела за супругами – спешить теперь было некуда.

Однако, войдя в зал, ей пришлось поторопиться. За собственным столом рядом с Аллой она увидела рыжего бугая в расстегнутой до пупа рубахе. Развязно хохоча, он что-то вещал девушке. Та явно не знала куда деваться – в полном отчаянье пялилась на желтую штору, периодически отодвигаясь от собиравшегося ее облапить пьяного субъекта.

– Мужчина, освободите, пожалуйста, мое место. – Галка тронула пальцем могучее плечо.

– О! Тоже подойдешь! – обернулся Бугай. – Давай дашь на дашь: я освобождаю – ты со мной вальсуешь. А, Марина? – протянул он к Галке волосатые ручищи.

– Убрал мясопродукты! – отмахнулась она.

– О-хо-хо! Експонат для гербарию! – поднялся здоровяк. – Ну, садко, садко. Садись. Я и стоя тебе обойму. – Он снова потянулся к Галке.

И тут неожиданно подоспела помощь.

– Эй, чудик! – Встал возле соседнего столика модно одетый малый. – Ты что, давно на свободе? – проявил он спокойнейшую любознательность, подходя к дебоширу.

– Шо?! А ну иди, шклявый! – грозно рявкнул Бугай, пригнув головищу.

Малого его стойка ничуть не смутила.

– Иду-иду, милый, – сказал он даже с улыбкой и резко клюнул лбом Бугаю в нос. С того мигом слетел весь боевой задор.

– Шо ты? Шо ты? – попятился он, схватившись за нос, и опрокинул стул.

– Да ты сломался: из тебя провода торчат! – Малый с силой дернул за кудри на жирной груди.

– Ладно, твои, так бы и сказал, – обиженно проблеял Бугай, улепетывая по ковровой дорожке.

– Ой, спасибо вам пребольшое, – поблагодарила Галка спасителя.

– Не за что, – скромно ответил тот, поднимая стул.

– Галя, пойдем! Я уже расплатилась. – Перепуганная на смерть Алла прижалась к подруге, нетерпеливо перебирая ногами.

– Может, вас подвезти? Я на машине, – предложил дальнейшие услуги благородный рыцарь. Был он вполне приятной наружности, в фирменной джинсовой паре, в экстравагантном пестром блузоне…

Правда, Галка еле успела его рассмотреть, потому что с ужасом заметила, как из глубины зала идут уже два мужика: первый – посрамленный приставала, второй – стриженный под уголовника, зловеще ухмыляющийся, с кулачищем в кармане.

– Хорошо. Только мы ещё в туалет, – бросила она Малому и: – Бежим! – прошипела Алле в ухо.

Малый оглянулся и тоже увидел надвигающихся урок.

– Подождите на улице. Я быстро, – крикнул он девчонкам, рванувшим по дорожке с высокого старта. Сам смело повернулся лицом к психической атаке и подтянул рукава куртки, готовясь к бою…

Когда хулиганы приблизились, Малый не накинулся на них с кулаками, а широко улыбнулся и примирительно, даже просительно сказал:

– Мужики, давайте договоримся без шума, а?

Он демонстративно расправил тонкими пальчиками тысячную купюру и сунул её в нагрудный карман рубашки Уголовника.

Тот смотрел грозно, исподлобья и развязно прогундосил:

– Ты, пала, на кореша мово наехал. Пошел на выход. Там перетрем.

– Ну, пошли… – Малый тяжко вздохнул и пошагал по ковровой дорожке. Урки потянулись следом.

Сзади Бугай грубо толкнул его в спину:

– Ломись, сука, бойчей!

– Лось, заглохни, в натуре… – хмуро окоротил товарища стриженный.

– А чо он, Фима, быкует! – зло возразил простоватый Лось.

– Стихни, сказал… – угрожающе прошипел Фима.

Однако в фойе урок ждал плохой сюрприз. Вышагнув из зала в холл, бандюги взревели, как раненные медведи, и схватились ручищами за глаза. Это выскочившая из-за портьеры Галка пальнула в физии Лося и Фимы струей перечного газа из баллончика «Оружие пролетариата».

– Бежим! – Галка дернула за руку оторопевшего Малого. Тот тоже приложил ладонь к лицу, только ко рту. Испуганные буркалы чуть не выскочили на лоб.

Отчаянная Галка ещё раз дернула за рукав Малого. Снесла его наконец с места, и они помчались спринтерами из ресторана.

Грязно матерясь и качаясь, выведенные из строя урки размазывали по щекам обильные слезы.

– Ох! Чем это, падла? – спросил Фима, удивленно тряся башкой.

– Чем! Чем! – в гневе плюнул Лось. – Зарин паралитический. Погнали! Я эту стервь в куски порву!

– Я не могу… Ты сам… Номер запиши… – пробормотал, постанывая, Фима. – После сквитнемся… Так и так достанем…

– А на чем писать?

– На лбу, урод!..

Лось опять в сердцах плюнул и вывалился на ночную улицу.

На стоянке возле ряда машин беглецов ждала Алла. Малый подскочил к белому «Опелю» старой модели, открыл дверцы.

– Быстрей! Ал, падай назад! – распорядилась Галка, плюхаясь рядом с шофером. – Я буду показывать путь.

Малый мгновенно завел «Опель», вырулил на ночную улицу, переключил скорость. Галка повернулась к нему с извинениями:

– Вы уж простите, что у вас из-за нас…

– Да пустяки! Что вы! – не дал договорить Малый, – Я бы, конечно, и сам справился, но… спасибо большое за помощь.

– Большое пожалуйста! – ослепила его улыбкой Галка.

– Ой, как я только не умерла, – проныла сзади Алла.

– И правильно сделали, что не умерли, – сказал Малый. – Жизнь прекрасна. Одна музыка чего стоит! Вот рекомендую – первая запись в Европе. – Он включил музцентр, в машине негромко зазвучала мелодичная композиция.

– А, так вы записываете музыку? – спросила Галка.

– Да, записываю… на бумагу.

– Так это… ваша музыка? – Галка изумленно ткнула пальцем в музцентр.

– Моя.

– А что, очень симпатичная мелодия! – К Галке словно подключили электричество: лицо засветилось, глаза так запрыгали по водителю, как будто большего удовольствия, чем видеть этого человека, не существует. – Oй! А мы же еще не знакомы! Запоминайте, а то я знаю, творческий народ рассеянный. Меня зовут Галя, её – Алла. Ну а вас, наверно, Амадей? Или как?

– Зовите Иван, Ваня, как хотите. И, девчата, может, перейдем на «ты»? Я от долгой вежливости превращаюсь в китайца. Например, говорят мне: «Вы, дорогой, уважаемый». А мне хочется ответить; «Сань-хань-мяу-дрянь!»

– И у меня тоже самое!

– Значит, договорились?

– Значит!

Прощались Галка с Иваном возле дома Аллы. Он сидел в машине, она стояла рядом на тротуаре.

– Так я жду звонка.

– Галочка, с утра первым делом!

– Посмотрим.

– Ну, спокойной ночи.

– Тебе, Вань, еще спокойней!

– Привет Алле.

И Малый пронесся со сноровкой раллиста по дорожке между домами. Галка, подходя к подруге, притворно зевнула:

– Ой, как он мне надоел…

Смотревшая диким ревнивым взглядом Алла ждала у подъезда. В лифте начался допрос.

– Галя, скажи честно, этот Ваня, он тебе понравился?

– С чего ты взяла?! – безмерно удивилась Галка. – Я просто потарахтела для дела.

– Точно?

– Клянусь чем хочешь!

– А я подумала, что ты влюбилась и теперь меня бросишь. – Алла смахнула со щеки слезу.

– Я? Тебя? Ну ты даешь! – вскрикнула, как ужаленная, Галка. Оскорбленная в лучших чувствах и жалеющая глупую товарку, она разразилась уймой криков души: – Антенна-то у тя совсем но работает! Через этого же композитора – верняк! – можно выехать куда хочешь! В любые актрисы и модели!.. А так, какие мужчинки? Чтобы я… тебя… ради микроба с дудкой?… Да никогда! Как ты могла воще такое…

В этом месте искрометная речь вынужденно оборвалась – за девчонками притворилась дверь квартиры, глухо щелкнули замки.