Огромное наследие А. Т. Болотова дошло до нас не полностью. Его внук, Н. Киселёв, продал часть архива деда в разные руки. Часть записок Болотова пострадала от его невестки. Она вырезала из рукописных томиков листы с критикой в свой адрес.

Шире всего «Записки» Болотова напечатаны в 1870 году, в первый год издания «Русской старины», в виде четырехтомного приложения к ней. Они охватывают период с 1738 по 1795 год. Между тем значительная часть «Записок» не издана по сей день. Драгоценны для исторической науки его «Дневные записки» и «Домашний исторический журнал», «Отечественник, содержащий в себе современные записки и замечания о происшествиях в России…» (1814–1826) (не издавались), «Памятник протекших времен, или Краткие исторические записки о бывших происшествиях и о носившихся в народе слухах» и ряд других сочинений.

БОЛТИН ИВАН НИКИТИЧ

(01.01.1735-06.101792) историк и генерал-майор.

Родился в богатой дворянской семье. Мать его, несмотря на три своих брака, все же закрепила за сыном основную часть состояния отца – 900 душ крестьян. Умный, практичный, осмотрительный и хозяйственный, он сохранил и приумножал свое состояние в течение жизни.

Служба с 16 лет в лейб-гвардии конном полку требовала больших расходов, но предоставляла близость ко двору и хорошие связи. Именно в полку Болтин подружился с Григорием Потёмкиным (служили вместе в 1761–1765 годах), впоследствии своим сильным покровителем.

В 1769 году он стал директором пограничной таможни в Василькове. Служба его здесь была вполне успешна, но лишь через десять лет только по просьбе Г. Потёмкина он получил повышение (1779) и был назначен в главную таможенную канцелярию в Петербург, а по закрытии оной назначен прокурором Военной коллегии (1781), где и служил до своей смерти членом коллегии в чине (с 1786) генерал-майора.

Добросовестный, тщательный, скрупулезный, Иван Никитич родился с такими чертами характера. Образ Стародума писан с него. Но это – черты настоящего историка, который и проявился в нем, пускай на склоне дней. После приезда из Крыма Болтин активно принялся за научные труды. Привычка с юности, читая книги, делать выписки очень пригодилась историку. С 1783 года он становится членом Академии наук и принимает участие в некоторых ее работах, например участвует в составлении академического словаря. Эпоха любила словари, лексиконы и энциклопедии.

Труды и познания Болтина в академии вознаграждены золотой медалью 1786 года (по предложению Е. Дашковой). Тогда же, вероятно, он сошелся с графом А. И. Мусиным-Пушкиным. Можно предположить, что в конце 1770-х – начале 1880-х годов Болтин активно занимался составлением терминологического и историко-географического словаря для древнего периода русской истории. Он тщательно штудирует «Историю» Татищева, ставшего для него главным наставником в исторической науке. Болтинский «Словарь географический всем городам, рекам и урочищам, кои вспоминаются в летописи Несторовой» вводит нас в подготовительный этап работы Болтина. Словарь составлен исключительно по Татищеву и представляет собой нечто среднее между конспектом и указателем к татищевской «Истории» с точными ссылками на источник. Болтин не просто тщательно изучает труд В. Н. Татищева, он его детально усваивает.

Очевидно, в 1784–1786 годах И. Н. Болтин и написал свой капитальный двухтомный труд «Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным». Задетый за живое в своем патриотизме, возмущенный множеством нелепиц и ошибок «наглого и лживого ея сочинителя», Иван Болтин принялся «по мере чтения» делать письменные замечания на «Историю» Леклерка. Он и не думал предпринимать специальных штудий, он просто мобилизовал накопленный запас сведений и знаний. Случай открыл возможность сформировавшемуся историку явить свету свои дарования и таланты. Он не просто опроверг ошибки и грубые искажения фактов Леклерком (критическая часть), но решил задачу положительную: попутно создал цельную систему взглядов на русскую историю, что сразу поставило его на первое место среди современных историков с заслуженной репутацией умнейшего и талантливейшего русского историка XVIII века. Через два года после написания два толстых тома – при содействии Г. А. Потёмкина и на собственные средства Екатерины II – были изданы. В «Примечаниях» Болтина императрица хотела дать публике своеобразный «антидот» против сочинения француза.

Порой на несколько строк текста Леклерка Болтин пишет несколько страниц примечаний. Конечно, труд Болтина от начала до конца проникнут полемическими приемами, которые, собственно, и придают ему живость изложения и легкость слога. Вспомним, что этот двухтомник Болтина был излюбленным чтением Василия Ключевского. У Болтина было не менее сильное, чем у Татищева, врожденное чувство исторического процесса, неразрывной связи настоящего с прошлым, невозможности осмыслить одно без другого.

Обращение к этнографии, географии, социальной истории России, постоянные переходы в своих этюдах и экскурсах от современности в прошлое, использование живой исторической традиции (изустных слухов и рассказов стариков, а не только сугубо научных работ) – все это сделало труд Болтина оригинальным, интересным и общественно значимым. Он имел успех, и его читали. «Не писавши истории, – подметил П. Н. Милюков, – Болтин сразу стал первым русским историком и занял место никогда никому не принадлежавшее, – не то что философа русской истории, но, во всяком случае, – человека, впервые думавшего над русской историей и впервые понявшего ее как живой и цельный органический процесс».

Идейный философский противник Леклерка (а за ним и Щербатова) с их теорией господства нравов и разума в обществе, Болтин считал основой исторического развития действие исторических законов, единых для всех народов. Пороки нашего народа «не больше как и другие народы». «Правила природы повсюду суть единообразны».

Менталитет XVIII века оказался зафиксирован им очень ярко, сочно и образно, что сегодня только повысило ценность трудов Болтина. Найденная им живая связь прошлого и настоящего вскоре была вновь утрачена. Критикуя Леклерка, Иван Никитич бил и по Щербатову, философскому единомышленнику француза и источнику некоторой части его фактажа.

Ни Щербатов, ни Болтин не увидели уже появления в свет нового двухтомного труда последнего «Критические примечания генерал-майора Болтина на первый и второй том Истории князя Щербатова», изданных в 1793 и 1794 годах усилиями А. И. Мусина-Пушкина, через которого они еще в рукописи попали и к Екатерине II. Последняя высоко ценила труды генерала, а его словари служили для нее настольными книгами.

И. Н. Болтин умер в Петербурге 6 октября 1792 года, по одним сведениям, от каменной болезни, а по данным метрических книг, – от чахотки, в возрасте 57 лет (как и Щербатов) и похоронен в Александро-Невской лавре на Лазаревском кладбище.

Блестящее знание жизни и России Болтина не может не восхищать нас сегодня. Строгостью и самостоятельностью мысли, русским взглядом на предметы своего изучения он на голову превосходил современников – М. Щербатова, А. Радищева, Н. Новикова… Но невозможно не видеть при этом, что от Болтина нельзя вести никакой исторической школы, никакого научного направления. Критика им Щербатова разрушала «Историю» последнего, но не вела исследования дальше. Она возвращала нас на рубежи В. Н. Татищева. Его деятельность не создала переворот в науке. Самые замечательные черты научного подхода Ивана Никитича: глубокое понимание русской реальности, живая связь общества и исторической традиции, внесение опыта масштабной государственной деятельности в изучение прошлого – все эти замечательные черты ряда русских историков XVIII века (начиная с В. Н. Татищева) напрочь исчезли в XIX веке из оборота в нашей историографии. Блестящий и показательный тупик Болтина в науке – это, в конечном счете, тупик всего хода русской жизни XVIII века. Но и сейчас симпатия к живым страницам томов Болтина современного историка-читателя намного сильнее, чем к покрывшимся пылью трудам множества наших историков XIX–XX веков.

БУЗЕСКУЛ ВЛАДИСЛАВ ПЕТРОВИЧ

(24.02.1858–01.06.1931) – историк-античник.

Окончил Харьковский университет. С 1885 года – приват-доцент, с 1890 года – профессор этого университета. Один из лучших античников России. Магистерская диссертация «Перикл» дает детальный пересмотр источников и литературы по теме (1889). Докторская – «Афинская полития Аристотеля как источник для истории государственного строя Афин до конца V в.» (1895). Это первый всесторонний анализ вновь открытого труда Аристотеля. Работа «Введение в историю Греции» (1903, 1915) содержит критический обзор основных источников и историографии по истории Древней Греции. Полезна она и сейчас. Ученый тонко понимал источники и глубоко знал литературу предмета. Историографический труд Бузескула «Всеобщая история и ее представители в России в XIX и в начале ХХ века» (Ч. 1–2. 1929–1931) – единственный в своем роде. В. П. дает обстоятельный, но несколько эклектичный обзор значительной части всеобщих историков России со своими живыми оценками их трудов и личностей. Такое цельное восприятие мира русских историков (кроме исследователей России) совершенно замечательно. Острота исторической критики и литературное дарование автора очевидны. Если первая часть труда вышла в авторской редакции, то вторая – со значительными цензурными купюрами; третья при жизни ученого не вышла вообще (опубликована только в 2008 г.). С 1922 года – академик РАН. Умер после тяжелой болезни.

БУСЛАЕВ ФЁДОР ИВАНОВИЧ

(13.04.1818–31.06.1897) – языковед, историк литературы.

Родился в г. Керенске Пензенской губернии в семье судебного чиновника. Рано потерял отца, учился в Пензенской гимназии (одно время его учитель – В. Г. Белинский), на словесном отделении философского факультета Московского университета (1834–1838). Учитель гимназии, воспитатель детей графа С. Г. Строганова (два года в Италии). В 1846 году защитил магистерскую диссертацию «О влиянии христианства на славянский язык», а в 1861 году – докторскую (обе в Московском университете). Преподавал русскую литературу наследнику престола. С 1846 года 35 лет преподавал в Московском университете. С 1852 года – член-корреспондент ИАН, а с 1860 года – ординарный академик по отделению русского языка и словесности с проживанием в Москве.

Кроме исследований истории русского языка, много работ посвятил древнерусскому искусству и древнерусской письменности. В заграничных командировках (1864, 1870, 1874, 1880) занимался изучением иконографии и орнаментики византийского, романского и готического стилей. В последние годы жизни потерял зрение, а затем заболел раком. Умер на своей подмосковной даче в селе Люблино, погребен у Новодевичьего монастыря.

Научные работы Буслаева впервые ознакомили русское общество с новым историческим методом Я. Гримм. Уже в магистерской диссертации ученый исследовал влияние христианства на древних славян, их семейный и общественный быт в период язычества. С помощью сравнительного и исторического методов (влияние «мифологической» немецкой школы) Ф. И. изучал народный эпос («Исторические очерки русской народной словесности и искусства». М., 1861). Любопытна для историков и его книга по истории искусства «Мои досуги» (М., 1861), где «с поразительным знанием и любовью к делу повторена попытка Гримма (в его “Мифологии”): путем исторического изучения языка восстановлены мифические представления славян, давно исчезнувшие из народного сознания…».

Но общий взгляд Буслаева на народное творчество не как плод суеверий и невежества, а отражение глубокого и нравственно-исторического строя мысли не устарел и сейчас. Без всякой идеализации прошлого он предлагал ученым не снисходить до народной поэзии, а подниматься до нее.

Оригинальна «Историческая грамматика русского языка» Ф. И. (1858). Интересны его работы по истории искусства: «Общие понятия о русской иконописи» (1886) и «Русский Лицевой Апокалипсис» (1884), а также его «Воспоминания» (Вестник Европы. 1890–1892). Целостное отношение к прошлому как духовной сокровищнице нашего народа – явление редкое среди ученых. Около 200 научных работ языковеда и историка русского языка глубоко самостоятельны. Буслаев был идеальным представителем чистой науки. Для него наука и преподавание были единственным достойным в жизни делом. Он желал быть только ученым и профессором и никем другим. Никакой публицистики и беллетристики. Сам себя он считал энциклопедистом. Он не западник и не славянофил. Язык для него стал историческим источником, а слово – отражением менталитета нашего народа, плодом народного творчества.

БЫЧКОВ АФАНАСИЙ ФЁДОРОВИЧ

(15.12.1818–02.04.1899) – археограф и историк.

Родился в г. Фридрихсгаме (Финляндия), где служил офицером его отец (из ярославских дворян). Матери лишился в семь лет. С 1832 года жил у деда. Ярославская гимназия, Московский университет (до 1840). М. П. Погодин желал видеть его своим преемником. Затем сразу – служба в Археографической комиссии, где он с 1854 года – главный редактор по изданию летописей. С 1844 года – хранитель отдела рукописей и старопечатных церковнославянских книг в Публичной библиотеке (СПб.), которой он посвятил более полувека своих трудов. Преемник А. Х. Востокова, Бычков сделал для главной библиотеки страны (сейчас РНБ) чрезвычайно много: разбор и описание рукописей, составление каталогов, пополнение «Россики» недостающими книгами, розыск и покупка редких книг и рукописей – все это входило в деятельность Бычкова 1840–1850-х годов. Стоит сказать о приеме в 1852 году в библиотеку Древлехранилища М. П. Погодина (более 2 тысяч названий) и библиотеки Эрмитажа. В ежегодных отчетах библиотеки А. Ф. помещал описания новых приобретений рукописей, каталоги редких книг, а затем описания собраний рукописей Н. М. Карамзина, Ф. И. Прянишникова и многих других.

Очень тщательно и скрупулезно трудился Бычков как главный редактор Полного собрания русских летописей (ПСРЛ). Под его редакцией вышли 7–10-й и 15–16-й тома, Лаврентьевская летопись. А. Ф. издал также «Дворцовые разряды» в 4 томах (1850–1855), Юрналы и походные журналы Петра Великого с 1695 по 1725 годы, Камер-фурьерские журналы за 1726–1772 годы (1853–1857), «Письма и бумаги Петра Великого» в 4 томах (из русских и иностранных архивов) (1887–1900) и множество других материалов по русской истории, а также несколько работ о русских писателях XIX века. Замечательны и работы А. Ф. по книговедению (например, каталог по изданиям гражданской печати эпохи Петра I).

В эпоху расцвета научных обществ он был деятельным членом Русского археологического общества и Русского исторического общества в Петербурге. Член всевозможных комиссий, комитетов, обществ, университетов… Но если главные труды его были отданы Публичной библиотеке, директором коей он состоял в 1882–1899 годах, то важнейшим хобби, любимым научным занятием Бычкова стала с 1872 года десятилетняя работа по собиранию писем и бумаг Петра Великого. Не только главные архивы России (Государственный, Сената, Военного министерства, Главного штаба) были лично им обследованы на этот счет, но и архивы Берлина, Вены и Дрездена.

С 1855 года – член-корреспондент, а с 1869 года – ординарный академик ИАН (в 1859 году не прошел баллотировку в Общем собрании АН). В. О. Ключевский считал важнейшей научной заслугой Бычкова «описание и критическую обработку источников». Действительный тайный советник с 1887 года, кавалер многих орденов империи (даже ордена Св. Владимира I степени).

В списке научных работ и изданий А. Ф. Бычкова – более 210 названий. Интерес к нумизматике, лексикографии, истории русской литературы также отразился в его деятельности.

ВАСИЛЬЕВ ВАСИЛИЙ ПАВЛОВИЧ

(20. 02. 1818–27.04. 1900) – известный русский синолог, академик с 1886 года.

Родился в Нижнем Новгороде в семье мелкого чиновника. Грамоте учился у своего дяди – дьячка. Окончил уездное училище и гимназию (1832). Отец умер. До 16 лет, когда можно стало поступать в университет, давал частные уроки (имел заработок до 800 рублей в год). В 1834–1837 годах – студент Казанского университета (историко-филологический факультет по разряду восточных языков).

Успехи Васильева в татарском и монгольском языках обратили внимание попечителя округа М. Н. Мусина-Пушкина, который рекомендовал выпускника в Пекинскую духовную миссию. В 1839 году Васильев защитил магистерскую диссертацию о буддийской философии. Будучи зачислен в Пекинскую духовную миссию, 5 января 1840 года выехал из Казани. В Пекине прожил безвыездно десять лет, всесторонне исследуя Китай в его прошлом и настоящем. Упорно изучал он восточные языки: санскрит, маньчжурский, монгольский, тибетский и китайский.

Позднее в старости Васильев писал в автобиографии: «Отец мой был строг, учителя – жестоки; начальник миссии – притеснитель… Думаете, я хочу предать их осуждению? Время надобно осуждать… <…> И вся беда в том, что я был ориенталист. Мог ли я что-нибудь придумать для руководства западников? У них такие светлые головы, что и лбы медные! Да, я каюсь, мои мысли, мои взгляды родились в Китае. <…> Я видел пред собой страну богатую, с многочисленным трудолюбивым населением, а между тем погруженную в классическую дребедень… Меня спасла любовь к России».