Автор первых советских пособий и учебников по археологии: «Введение в археологию» (издавался – 1938, 1940, 1941, 1947), «Основы археологии» (издавался – 1950, 1954, 1955). Ярко выраженный фактограф, что отразилось и в его учебнике, который недоброжелатели критиковали в годы борьбы с «буржуазным объективизмом» (1948–1949) за «вещеведение». Оставил не так много научных трудов как мог бы, поскольку любимым занятием было читать книги, а не писать. Много сделал для отстаивания самостоятельного статуса археологии в системе исторических дисциплин.

БАЙЕР ГОТЛИБ-ЗИГФРИД

(06.01.1694–10.02.1738) – первый историк-профессионал в стенах АН.

Он родился в Кёнигсберге в бедной семье учителя живописи. Чтение римских классиков, изучение древнееврейского языка, истории церкви и литературы, философии, постоянное чтение в публичной библиотеке – характерные черты развития научного таланта в то время. Обучение в Кёнигсбергском университете. Самообразование стало главной школой Байера. Постепенно формируется ученый-ориенталист с огромным природным талантом и чутьем в науке.

В 1715 году он написал диссертацию о словах на кресте Христа и успешно ее защитил. Невероятные способности к языкам быстро делают его полиглотом. Но конек его – восточные языки.

При предложении места в АН Байеру предоставили свободно выбирать кафедры древностей, или восточных языков, или истории, или звание историографа ее императорского величества. Он выбрал две первые кафедры и по контракту должен был получать ежегодно 600 рублей в год с казенной квартирой, отоплением и освещением.

6 февраля 1726 года ученый прибыл в Петербург. Став русским академиком, он как устоявшийся уже ученый продолжал направление своих ранних востоковедческих исследований. Россия прельщала его своей близостью к Китаю. Но изобилия китайских рукописей здесь не оказалось. Хотя ему посчастливилось побеседовать с живыми китайцами, прибывшими с посольством.

Великим благом для ученого стало покровительство ему вначале Феофана Прокоповича (большого любителя ученых), а затем вице-канцлера А. Остермана. Байер изучает маньчжурскую и монгольскую литературу, учит с индусом Зонгбаром санскрит. Русский язык (как и другие славянские) его совершенно не интересовал, поэтому он не стал его учить.

Исследования Байера, опубликованные на латыни в академических «Комментариях» (исторический отдел при его жизни заполнялся им целиком), посвящены восточным древностям, часто лишь косвенно связанным с началами русской истории до IX века. События после IX века не интересовали Байера вовсе. Знание скандинавских и древних языков позволило ученому проделать масштабную работу по изучению иностранных (византийских и латинских источников, саг) свидетельств о начале Руси. От истории киммерийцев он переходил к изысканиям в области скифской истории: «О происхождении… скифов», «Древняя скифская хронология», «О первом походе русских на Константинополь» и другие. Своим сочинением «О варягах» Байер прославился много после смерти, став, некоторым образом, отцом норманнской теории. Байер в силу своего широчайшего кругозора обработал огромный круг иностранных источников (не посильных в ту эпоху разом более никому) и определил место истоков Руси в мире с точки зрения ее соседей. Заметим, что до IX века это единственные письменные свидетельства о Руси византийцев, арабов, немцев, скандинавов…

Существенные доводы Байера в пользу норманнского происхождения варягов и «руси» не утратили своего значения и по сей день. Неимоверная политизация этой темы уже в середине XVIII века далеко увела ее от науки, чему сам Байер был совершенно чужд. Очень жаль, что русская история сама по себе не входила в круг научных интересов этого ученого.

Внешняя сторона жизни ученого в Петербурге была довольно суетна и обременена многими заботами и поручениями, а также враждой со всесильным в академии Шумахером. В силу политического неприятия советской наукой идей норманизма в ХХ веке жизнь и труды Байера фактически не использовались и не исследовались.

В 1730-е годы ученый, недовольный самовластием Шумахера, неоднократно пытался уехать на родину. Наконец в 1737 году он уволился из АН и отправил в Кёнигсберг свою замечательную библиотеку, состоявшую, по словам современников, «из превосходных и редких книг». Сам же он решил с семьей (у него было двое сыновей и несколько дочерей) перезимовать в Петербурге, но неожиданно заболел горячкой и в феврале 1738 года умер.

Дальнейшее развитие немецкой школы русской историографии связано с именами Г. Ф. Миллера и А. Шлёцера, а также ряда других менее известных ученых. Но научная методика Байера – сами академические идеи развития науки – оказала существенное влияние на формирование русской историографии.

БАРТОЛЬД ВАСИЛИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

(03.11.1869–19.08.1930) – востоковед.

Родился в Петербурге в лютеранской семье биржевого маклера, выходца из Риги. Окончил гимназию с золотой медалью (1887), в 1887–1891 годах – студент-востоковед Петербургского университета. Во время учебы увлекся историей и культурой Средней Азии. Оставлен в магистратуре. 1891–1892 годы провел за границей. С 1896 года – приват-доцент. В 1897–1901 годах – хранитель минц-кабинета (кабинет, в котором хранятся монеты и медали). В 1898 году защитил магистерскую диссертацию «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» (Ч. 1), за вторую часть этой работы в 1900 году (уникально быстро) стал доктором истории Востока. С 1901 года – профессор университета, с 1910 года – член-корреспондент АН, с 1913 года – ординарный академик. Был в экспедициях в Средней Азии, на Кавказе, в Турции и Египте. С 1912 года – редактор журнала «Мир ислама». Сотрудничал с РГО и РАО. Огромная эрудиция, знание восточных языков, умение глубоко и масштабно мыслить позволили написать ему более 200 работ по истории, географии, культуре и религии народов Среднего и Ближнего Востока.

Бартольд впервые в мировой науке, опираясь на многочисленные известные и неизвестные первоисточники, провел систематическое изучение истории Средней Азии как особого региона. Оригинальный исламовед: «Ислам» (1918), «Культура мусульманства» (1918), «Мусульманский мир» (1922), «Коран и море» (1925). Здесь он мастер толкования восточных текстов. Очень необычна его книга «Халиф и султан», где сделан анализ представлений о передаче духовной власти от халифа к султану. Тщательно изучал он известия арабских авторов о славянах. Его капитальный труд «История изучения Востока в Европе и России» (1911, 1925) не утратил свой ценности. Ряд его книг переведен за рубежом. После 1917 года возглавлял Коллегию востоковедов, был товарищем председателя ГАИМК – Н. Я. Марра. Последний с симпатией писал о нем в некрологе: «Человек стойких, прочных привязанностей в отвлеченной науке, так же как в повседневной жизни и семейной. Добродушнейшего Василия Владимировича везде боялись как огня: искренность поддержит… фальши никому не спустит… в старом быту был труден, отнюдь не приятен, общественно одинок, без круга друзей. <…> Его некрологи никогда не обходились без “но”: смерть не меняла его прямоты в суждениях». В конце 1920-х годов В. В. участвовал в работе комиссии по переводу письменности ряда народов страны с арабской основы на латинскую. Издано собрание сочинений выдающегося востоковеда.

БАХРУШИН СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

(26.09.1882–08.03.1950) – историк.

Родился в Москве в старинной и богатой купеческой семье Замоскворечья. До 12 лет получил хорошее домашнее образование, затем – лицей цесаревича Николая с классическим образованием, который окончил с золотой медалью, и с 1900 года – Московский университет. Студент-историк после отъезда Виноградова увлекся русской историей под влиянием В. О. Ключевского. Оставлен в магистратуре (1904), научным наставником С. В. стал М. К. Любавский. Политикой не интересовался. Но десять лет, с 1908 по 1918 год, Бахрушин – гласный Московской городской думы. Успех обеспечила фамилия. С. В. занимался там вопросами образования и сирот.

Целыми днями молодой историк просиживал над книгами в Румянцевской библиотеке. Контакты с научным руководителем М. К. Любавским, занимавшим должность ректора Московского университета, были формальны из-за занятости научного руководителя. Полезно для него общение с Д. М. Петрушевским и Н. П. Павловым-Сильванским. Модная для того времени тема влияния экономики на развитие общества все больше занимает его. С 1909 года С. В. – приват-доцент Московского университета. Молодого историка в мир архивных документов и свое богатое личное собрание копий документов ввел С. Б. Веселовский в 1910 году.

Именно он в архиве МЮ указал Бахрушину на огромное (в несколько тысяч листов) собрание документов города Мангазеи 1630–1631 года. Материалы Сибирского приказа оказались почти нетронуты. Историк нашел свою тему и научное счастье. «Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа» (4 части. 1895–1902) Н. Оглоблина стало для него ориентиром.

От русских летописей С. В. перешел к исследованию сибирских. Семья очень состоятельна. В 1916 году вышла первая его сибирская статья «Туземные легенды в “Сибирской истории” Ремезова». 1917 год подстегнул интерес С. В. к московскому мятежу 1648 года. Революция и Гражданская война перевернули его жизнь. Время не поддавалось объяснению. Доходы утеряны, он вынужден искать заработок. Пришлось работать в нескольких местах. С 1918 года он профессор Московского университета, где все еще сильны дореволюционные традиции. Одновременно Бахрушин – помощник Ю. В. Готье в Румянцевской библиотеке, где разбирал и описывал огромные поступления конфискованных книг. С 1924 года он сотрудник Института истории РАНИОН (директор Д. М. Петрушевский), участник краеведческого движения (москвовед). Либерал и позитивист, со второй половины 1920-х годов сознательно сотрудничает с советской властью. Все же марксистом в науке Бахрушин не стал.

Чтение лекций по истории Сибири систематизировало знания историка. Его первая большая книга – «Очерки по истории колонизации Сибири в XVI–XVII веках» (1928) – печаталась в течение четырех лет (не было денег на издание). Она стала прорывом в своей области и была встречена учеными очень одобрительно. Бахрушин запланировал серию монографий по истории Сибири (им собран очень большой архивный материал). Вторая книга – «Сибирские инородцы в XVI–XVII веках» – также была готова в 1920-е годы, но не вышла. Господство М. Н. Покровского и социологизма в исторической науке имело глубокие корни. Последний желал овладеть и академической наукой. Зимой 1930 года С. В. арестовали с группой московских и ленинградских историков по «Академическому делу» и доставили в тюрьму Ленинграда. В августе 1931 года он сослан в ссылку в Семипалатинск, где стал очевидцем великого голода и мора тысяч людей, чувствуя себя песчинкой в фатальных исторических сдвигах. Работал в библиотеке, преподавал историю русского языка в местном пединституте. Все это было очень далеко от науки. С возрождением исторической науки в 1933 году Бахрушин был досрочно возвращен из ссылки. Эпоха «великого страха» наложила узду на его мысль и перо. Если его книги и статьи 1920-х годов еще раскованны, то все последующие написаны с оглядкой и мощной самоцензурой. Цитатничество и начетничество из работ Маркса, Ленина, Сталина стали стилем научной работы множества советских историков (и Бахрушина тоже). Но все же исследования давних эпох (до XIX века) можно было вести свободнее. С 1934 года он преподает в МГУ, с 1936 года до смерти – сотрудник Института истории АН СССР (в 1940– 1950-х годах – зав. сектором истории СССР до XIX века).

Работы было много. Бахрушин готовил к печати «Историю Сибири» Г. Ф. Миллера, «Историю России» С. М. Соловьёва, главы в «Историю дипломатии», дорабатывал свои статьи 1920-х годов, а кроме того, читал лекции в университете, много сидел над срочными заказами учебников для вуза и школы. Главный его помощник – В. И. Шунков. Редактирование и учебники отдаляли ученого от архивов и науки. Большой любитель и мастер рисунков, он с юмором делал зарисовки разных эпизодов своей жизни. Его фактически достоверные популярные статьи принесли историку широкую известность. С 1939 года он член-корреспондент АН СССР.

В учебнике по истории СССР для вузов (Т. 1. 1939) историк изложил свою, как он считал, марксистскую концепцию образования государства на Руси в XV веке. Схема Ф. Энгельса о развитии феодализма в Западной Европе механически наложена им и К. В. Базилевичем на Россию. Он считал это реализацией идей марксизма. Такое упрощенное догматическое понимание исторического процесса стало на долгие годы, по мнению А. М. Дубровского, считаться марксистским эталоном в науке.

Более 40 работ ученого посвящено истории Сибири. Значительно его участие в публикации документов. Замечательны работы С. В. в мемуарной серии книг «Записки прошлого» (издательства Сабашниковых 1920-х годов). В 1941–1945 годах основные силы отданы агитационной литературе. После войны – продолжение основных научных тем жизни: история Сибири, купечества и торговли, история Москвы… Книга о русском рынке XVI века – его последний труд («Очерки по истории ремесла, торговли и городов Русского централизованного государства XVI – начала XVII вв.». 1952), в котором доказывал формирование всероссийского рынка уже в XVI веке. После смерти ученого выпущен четырехтомник его научных трудов. Прекрасная дореволюционная школа русской истории канула с поколением Бахрушина в Лету.

БЕЛЯЕВ ИВАН ДМИТРИЕВИЧ

(15.07.1810–19.11.1873) – историк и архивист середины XIX века, один из трудолюбивейших ученых и лучших знатоков архивного материала по истории русского законодательства.

Родился в Москве в семье дьякона (затем священника). Родители славились своей добротой и религиозностью. Духовное училище (с 1821), затем Вифанская семинария (с 1827). Учеба прервалась из-за серьезного физического недостатка (сильная хромота). В 1829 году Беляев поступил на нравственнополитическое отделение Московского университета. Сильный интерес к истории (всеобщей и русской) вызван был в студенческие годы личностью преподавателя М. П. Погодина. Последний стал покровителем бедного студента. Служба протоколистом в Синоде, а затем (с 1841) – советником архива при Московском департаменте Сената. Влюбленный в историю и свое дело архивист стал собирателем документов. Влияние Погодина продолжалось и в выборе научных тем. Вскоре Беляев оперился. Десятки научных статей и материалов в научной периодике эпохи его работы секретарем Московского общества истории и древностей российских в 1848–1857 годах. 25 книжек «Временника» МОИДР в основном подготовлены им.

С 1852 года до смерти Беляев – профессор Московского университета по кафедре истории русского права. От статей он перешел к монографиям, полностью раскрылся как историк. Им заново был создан курс истории российского законодательства. В методологии профессор очень старомоден, он перешел из эпохи «скептиков»; но зато изучение жизни простого русского народа, и прежде всего крестьянства, – замечательная заслуга И. Д. Его главная книга – «Крестьяне на Руси» – очень злободневна и стала его докторской диссертацией (1860). Данное исследование является первым в науке обобщающим трудом по истории русского крестьянства. Считал, что закрепощение крестьян являлось следствием фискальных интересов государства, подчеркивал необходимость отмены крепостного права. По многим своим воззрениям Беляев близок славянофилам. Мало кого из профессоров студенты так любили за доброту и теплую человечную душу, как Беляева. Академик И. И. Янжул писал о нем так: «Обладая крайне невзрачной наружностью и как бы изломанным телом, он не ходил, а ковылял из стороны в сторону… (“побывал под двумя жерновами” – острили студенты). Иван Дмитриевич обладал такой теплой душой и искренней любовью к своей науке, что невольно… привлекал симпатии почти всех слушателей… Иван Дмитриевич был всегда дома для студентов и готов помогать им чем может». Своей семьи у него не было.

Впрочем, Б. Н. Чичерин гораздо более критичен к нему как преподавателю: «Как неизмеримо высоко стояло умное, живое, ярко даровитое преподавание Кавелина от следовавшего за ним… курса Беляева, который при полном невежестве и при полной бездарности не умел даже понимать изучаемые им грамоты, а постоянно восполнял и извращал их собственными дикими измышлениями!»

Богатая коллекция древнерусских актов и рукописей И. Д. Беляева и по сей день хранится в отделе рукописей РГБ. Живо и с интересом читаются даже сейчас его «Рассказы по русской истории» (Кн. 1–4. М., 1861–1872).

БЕСТУЖЕВ-РЮМИН КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(14.05.1829–02.01.1897) – известный историк.

Родился в родовом имении сельца Кудряшки Горбатовского уезда Нижегородской губернии в старинной дворянской семье. Его отец, потомок историка М. М. Щербатова, мечтал увидеть сына профессором русской истории. Он знакомил ребенка с трудами Плутарха, Тацита, Карамзина… Редкий пример столь ранней и удачной профориентации. Позднее отцовская библиотека станет частью ценной библиотеки К. Н. В 1840–1847 годах (с годовым перерывом) будущий историк учился в Нижегородской гимназии, много занимаясь чтением исторической литературы. Учителем истории здесь был П. И. Мельников (известный затем писатель), влияние которого на Бестужева-Рюмина довольно существенно; ближайшим другом и соратником по интересам был С. В. Ешевский, впоследствии известный историк. Сестра последнего стала затем женой К. Н. В местной газете в 1847 году появилась первая печатная статья юноши. Газету редактировал П. И. Мельников.

В 1847–1851 годах К. Н. учился на юридическом факультете Московского университета, несмотря на ярко выраженный вкус к русской истории (перевелся с историко-филологического после поступления). Здесь сказался восторг от первых лекций К. Д. Кавелина. Но Кавелин вскоре уехал. К. Н. писал позднее: «Редко ходя на лекции и не занимаясь совсем юридическими науками… я много читал… Тогда прочел Гизо, Тьерри, Леру, после прочел Мишле… Маколея (по-немецки)… Сверх того неуклонно следил за журналами… Читал также диссертации». Впрочем, своим учителем он впоследствии считал С. М. Соловьёва.

По рекомендации П. И. Мельникова К. Н. стал посещать М. П. Погодина и немало вынес из общения со старым ученым. С интересом слушал он курсы С. М. Соловьёва, Т. Н. Грановского… Соловьёв в начале своей лекционной карьеры не произвел впечатления на Бестужева-Рюмина. После смерти отца (1848) материальное положение студента резко ухудшилось, временами он бедствовал. По окончании университета (1851) К. Н. уехал на три года домашним учителем в семью Чичериных (имение в Тамбовской губернии).

Но его влекла историческая наука и журналистика. Вернувшись в Москву, он учительствовал, был помощником редактора «Московских ведомостей». Живой, импульсивный, хрупкого сложения, с 28 лет К. Н. почти постоянно болел чем-то в легкой или довольно тяжелой форме.

В 1859 году вышла его блестящая историографическая статья в «Московском обозрении» (без подписи), полная свежих мыслей, – «своеобразный опыт русской историографии в ее главных чертах». Думается, что едва ли не лучшая журнальная историографическая статья в России середины XIX века. Повод для статьи – обзор первых 8 томов «Истории» С. М. Соловьёва (в «Отечественных записках»). В 1859 году К. Н. переехал в Петербург. Рецензии, обзоры, школа мысли. Научные связи его крепли. В 1864 году он преподает русскую историю наследнику престола, другим царским детям. В 1865 году определен на должность доцента Петербургского университета по кафедре русской истории, о чем давно мечтал. За свою диссертацию «О составе русских летописей до конца XIV века» получил сразу докторскую степень (1868).