Глава 3

24 ноября

«Люди… Эволюционирующие произведения природы или же просто пешки в игре народных политиков? Если всё же ставить в приоритет первое, то почему происходят преступления? Совершив какое-либо злодеяние, человек может спокойно быть приравнен к той же самой гиене, а то и хуже. А, если все люди – пешки, то поступки вне закона опять портят целостность картины. Ведь субъекты, которые совершают преступление, идут против системы, приближая себя к “слону”, а то и к “ферзю”. И всё же, к “макро” или “микро” существам можно отнести человека? Но злодеяние не всегда наказуемо, а значит, круговорот субъективной деятельности не приходит к своему логическому, заслуженному концу… Бред!»

Под недоуменный взгляд официанта в служебном костюме, скомканный исписанный лист оказался прямо посреди зала. Выждав недолгую паузу, в надежде, что посетитель, кинувший мусор, встанет, извинится и приберёт за собой, паренёк в дымчато-белой рубашке и чёрно-янтарных брюках поправил свой ламинированный бейджик и нехотя пошёл прибирать за гостем. И хоть на его лице красовалась улыбка, было отчётливо видно, что она слишком притворна. Возможно, молодой человек хотел выказать своё неуважение к этому нагловатому типу в лицо, но вежливость была превыше всего.

– Чего желаете? – окончив свою работу, официант всё же подошёл к нему.

Мужчина в древесно‐зеленом пиджаке прошлого поколения не обращал абсолютно никакого внимания. Погружённый в свои мысли, он продолжал сидеть, задумчиво смотря сквозь немноголикую толпу посетителей данного заведения.

Вздохнув и помянув недобрым словом про себя этого ненормального клиента, официант поспешил обслуживать других более располагающих к себе людей.

Этим же странным субъектом являлся мистер Бедфорд. Сейчас, в девять часов утра, он находился в своём любимом и притом одном из самых престижных кафе Нью-Йорка под названием «Тиссери». Само здание располагалось в «образовательном» центре города, поскольку на конце улицы, на пересечении с Бродвей стрит находилось несколько «золотых» учебных учреждений по разным специальностям в относительно небольшом расстоянии друг от друга. Своё прозвище они получили из-за стоимости обучения, как раз, поэтому учились в таких университетах в большей степени дети зажиточных граждан: бизнесменов, банкиров, предпринимателей и владельцев нефтяных и страховых компаний.

Кафе «Тиссери» выглядело совсем новым благодаря своей внутренней отделке и наружным стенам, сделанных из прозрачного материала, смеси стекла с цветной пластмассой. Благодаря этому посетители могли спокойно просматривать оживлённую улицу, что придавало уют. Внутри же всё было выполнено в городских традициях. Напольное покрытие графитового цвета отражало горевшие лампы на потолке схожего цвета. У входа стояла подзывающая к себе витрина с блюдами дня. В глубине помещения находилася барная стойка со всевозможными напитками, рядом артистично крутил и жонглировал бармен. Недалеко находилась ещё одна витрина с разделением питания на завтрак, обед и ужин. Здесь можно было увидеть практически всё: от домашней еды в виде французского круассана до традиционной нью-йоркской – в виде «омлета миллионера» с чёрной икрой. Без лишней роскоши и модерна, здесь присутствовали совсем обыкновенные, но в то же время по-простому элегантные деревянные стулья с металлическими ножками, расставленные вокруг круглых перламутрово-бежевых столиков. Во всём зале их было штук восемь, и все в данный момент они были заняты голодными посетителями, пришедшими сюда за своим завтраком.

За одним из таких столов и сидел тридцативосьмилетний мужчина, явно ожидая кого-то. Окончательно прогнав свою Музу, он решил переключиться на что-либо другое, дабы занять себя на ещё какое-то время. Кто-то бы назвал это состояние детской «егозой», но сам писатель привык называть это своеобразным «голодом», при котором всё его тело и душа изнемогало без дел, хоть даже совсем мелких и незначительных. Теперь же его объектом деятельности стали светло-зелёные квадратные салфетки, из которых он механично начал собирать различные оригами.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но тут в кафе вошёл худой человек всё в том же кашемировом костюме, правда, на этот раз без шляпы, поэтому виднелась небольшая пролысина на его острой голове. В руках мужчина держал небольшой городской красный портфель. Завидев нужного ему человека, гость суетливо начал пробираться к нему, вежливо извиняясь перед всеми, кому хоть как-то доставил беспокойство. Наконец, дойдя до своей цели, он облегчённо вздохнул и опустился на деревянный стул, так удачно ему попавшийся.

– Мистер Бедфорд, и всё же мы могли встретиться в более приличном месте, – в полушёпот произнёс Клиффорд, явно с пренебрежением осматривая помещение. – Например, в одном из моих ресторанов. Ох, какие там готовят булочки с экзотической начинкой. Ммм… Просто объедение…

– Мистер Мортон, – перебил его Бедфорд, – это место отлично подходит для рандеву наедине. Хоть здесь и всегда достаточно людей, никто и не подумает нас подслушать, за суматохой происходящего никому не будет до нас ни малейшего дела. Теперь, прошу к делу.

– Да, да, – Клиффорд положил на колени свой портфель и, открыв его, аккуратно достал фотографию, и протянул её через стол своему собеседнику.

«Говорят, первое впечатление о человеке – самое правдивое. Но можно ли узнать о нём лишь по одной, хоть и качественной, фотографии? Думаю, частично. Какую информацию можно извлечь из данного куска типографской бумаги? Тёмно-каштановые волосы ниже плеч, рост около ста семидесяти сантиметров, с золотистым цветом кожи. На вид лет восемнадцать. Милое лицо овальной формы с чрезвычайно открытым и весёлым выражением, этакая лисья мордочка. Взгляд изумрудных глаз дружелюбный, без потаённых мыслей, но внешность бывает обманчива. Одета в лавандовую рубашку и голубую юбку‐солнце. На вид очень тихая, добрая пай-девочка, но глаза. Они являются зеркалом души, никакая программа для редактирования фотографий не сможет скрыть истинную сущность человека. По этим ярко-зелёным, заводным глазам можно понять, что девушка вовсе не такая, какой хочет казаться на снимке. Вероятно, у неё нет…»

– Вы ведь её найдёте? – бесцеремонно вырвал Бедфорда из размышлений голос Клиффорда.

Бедфорд посмотрел на изможденное лицо Мортона.

«Владелец сети ресторанов, зажиточный человек, не испытывающий нужды совершенно ни в чём… Но вот она, та ахиллесова пята, попав по которой, можно приравнять абсолютно любого человека. Та самая причина, что не разделяет людей на классы, нации, религии… Отчаяние! Именно познав его, любой становится жалким, несчастным и опустошённым… Но, если ты будешь уверен в том, что все твои душевные раны залечатся, а такого не произойдёт, то будет всё намного хуже. Намного…»

– Мистер Мортон, – он посмотрел бизнесмену прямо в глаза, – вы говорили, что у вас есть ещё одна дочь. Расскажите мне о ней.

Эти слова, казалось, привели в чувство собеседника.

– Да, старшая. Джейн. Ох, знали бы вы, как они были дружны с сестрой. Бедняжка, она так сильно переживает из-за случившегося. – Казалось, Клиффорд был готов вновь впасть в уныние.

– Она сейчас учится или работает? – спросил Бедфорд.

– Джейн? Учится, она учится. Грызёт гранит науки. В том же университете, что и младшая, – Мортон протёр салфеткой свой мокрый лоб. – Уже на четвёртом курсе исторического факультета. Вот какая молодец!

– Колумбийский, значит?

– Да, да, – заёрзал Клиффорд. – Он совсем недалеко отсюда, я могу подвести вас…

– Нет необходимости. Младшая на том же факультете, что и Джейн?

– Кейт выбрала себе иной путь, – бизнесмен снова вытер пот со лба, – она на филологическом факультете. Знали бы вы, как она хорошо говорит по-французски. У неё тяга к изучению иностранных языков.

– А что насчёт миссис Мортон?

На секунду в глазах собеседника промелькнула какая-то странная искра, но он быстро взял себя в руки.

– Она ушла от нас, когда Кейт было семь лет. С тех пор мы не виделись, да и не очень-то и хотелось ворошить прошлое. Что было, то прошло.

– Могу ли я увидеть мисс Мортон? – пальцы Бедфорда вновь начали складывать очередную бумажную поделку.

– Джейн? Конечно-конечно, – заёрзал на стуле Клиффорд. – Когда вам будет удобно?

– Завтра в семь часов после полудня. Вас это устраивает?

– Безусловно. Заодно, я покажу вам комнату Кейт. Там сейчас всё перевернуто вверх дном полицией, но возможно…

– Вот и договорились, – Бедфорд резким движением смял аккуратно получившегося голубя. – А теперь, мистер Мортон, мне нужно идти. До скорого.

Бедфорд встал и быстрым шагом направился в сторону выхода под провожающий взгляд Клиффорда, полный надежды и отчаяния.

Выйдя из помещения, он первым делом вдохнул в себя полную грудь свежего воздуха и осмотрелся. Как и предполагалось, в преддверии полудня улица была оживлённой: бешено слонялись из стороны в сторону разноцветные машины, люди массой шли по улице – кто на работу, кто в гости, кто просто гулял.

«Вся эта насыщенная жизнь в своей суматохе всё равно представляет собой чётко-выработанный и слаженный механизм. Каждый день по часам в основном одни и те же люди ходят по тем же самым делам. Но в отличие от того же самого механизма, если здесь из схемы выпадет один болтик – система всё равно продолжит работу, не заметя убытка. Потеря одного человека – ничего не изменит…»

Он подошёл к жёлтому кэбу и, сев в него, сказал:

– Бродвей!

Водитель надавил на педаль газа, Бедфорд откинулся на спинку кожаного сидения и погрузился в свои мысли.

«Стоило ли это того? – вновь этот вопрос пронзил разум писателя. – Стоило ли уезжать из Англии? Из места, где полно знакомств и связей. Где есть хорошо оплачиваемая работа и усиженное место. В конце концов, из места, где родной дом. Нужно ли было менять это всё на жизнь писателя-меланхолика?»

За окном, словно вся старая жизнь, также быстро и смутно, проносились виды одной из самых престижных улиц Нью-Йорка.

«Да».

Машина затормозила, и Бедфорд, расплатившись с шофёром, вышел на тротуар. Сделав несколько шагов, он оказался прямо у ворот Колумбийского университета. Пройдя через них, он оказался на территории учебного заведения и стал тщательно осматриваться.

Посередине территории – два фонтана, расположенных симметрично друг к другу. Вокруг территории – выложенные камнем дорожки. К главному административному корпусу вела лестница с бронзовой статуей. «Честер. Альма-матер», – отметил про себя Бедфорд. Осмотрев трёхцветный флаг университета, мужчина прошёл немного дальше по дорожке и остановился, осматривая бронзовую скульптуру «Мыслителя». Везде расстилался газон, на котором находились студенты: кто-то сидел с толстыми тетрадями в руках на мокрой от дождя траве и учил свои конспекты, другие же, собравшись кучкой, что-то обсуждали, а кто-то листал новости на экранах гаджетов.

Не найдя ничего интересного для себя, Бедфорд неспешной походкой пошагал в главное здание университета. Отделанное алым кирпичом, оно выделялось среди всех сооружений своей масштабностью. Хоть и было видно, что построено здание было ещё в восемнадцатом веке, благодаря реставрации, оно сохранило свой величественный вид.

Подходя к двери, детектив услышал откуда-то хрипловатый голос:

– …нельзя. Ты ещё в прошлом месяце обещал составить план расходов и доходов за квартал. И где он? Чертяга!

Бедфорд повернулся и увидел молодого рыжего паренька, стоящего неподалёку. Его лицо украшали веснушки, а сам он уткнулся носом в землю, стараясь не смотреть на своего собеседника. Им являлся пожилой мужчина лет шестидесяти, который в данный момент источал свою ярость на паренька. Одетый в чёрное не по размеру пальто старик выглядел нелепо, хотя сам выражал на лице искреннюю злость и агрессию.

– …пресса явится. И какой после этого спрос может быть с меня, ежели такие бестолочи не могут сделать элементарных вещей?! Никто не хочет связываться с вами, а все шишки на мне!

Любопытство Бедфорда заставило его подойти поближе.

– В общем, ежели отчёт не будет готов завтра к полудню, я поговорю с мистером Лэйджем об отчислении. А теперь, пошёл отсюда!

Студент не заставил себя долго упрашивать, поэтому, кинув прощальный взгляд на внезапно появившегося мужчину в зелёном пиджаке, по команде сразу же побежал подальше от покрасневшего старикашки, который в свою очередь заметил Бедфорда.

– Очень интересно, не правда ли? – презрительно хмыкнул старик. – Чего надо?

– Вам должно быть известно, где сейчас находится директор данного заведения?

– Может и известно, вам-то какое дело?

– Очень хотелось бы поговорить с ним о делах насущных, – проигнорировал его колкий ответ Бедфорд.

– Это, о каких же?

– Вам, как заведующему хозяйственным управлением, должно быть известно, какова оптовая цена на стулья из красного дерева в текущем году? – Бедфорд посмотрел в глаза старику.

– Красное дерево? – удивился собеседник. – Что за ерунда? Отродясь такого не было.

– Ну как же, студенты давно уже говорят о том, что устают сидеть на столь неудобных сидениях.

– Какие студенты? О чём вы?

Наступила небольшая пауза.

Первым не выдержал старик.

– Значит так…

– Как здоровье у жены?

– У ж-жены? – тот немного замялся, однако начал заводиться: его скрюченное тело начало потряхивать от злости, сухие землистые пальцы сжимались в кулаки. – Прекратите нести чепуху!

– Вернёмся к стульям…

– Я сейчас вызову охрану! – закипел заведующий хозяйственным управлением.

– Так, где найти директора? – быстро проговорил Бедфорд.

– В центральном корпусе, на втором этаже, кабинет двести пять, – выпалил старик, после чего недоумённо посмотрел вслед уходящему мужчине.

«Рушить логическую цепочку собеседника, быть внезапным и уверенным в своих словах одновременно – вот та самая психологическая составляющая, благодаря которой можно узнать от человека максимум, который от него можно узнать. Порой на помощь к импровизации приходит и дедукция – благодаря им мне удалось расследовать не одно преступление».

Открыв дверь, Бедфорд вошёл в довольно просторное помещение. Всё внутри было выполнено в стиле модерн, но всё равно до сих пор чувствовалась атмосфера отцов-основателей, учившихся пару веков назад в стенах этого университета. Палитра красок представляла собой всевозможные оттенки небесного цвета. В центре пола виднелся символ университета – величественный сине-голубой лев, грозно раскрывший свою пасть, показывая всем своё превосходство.

На отреставрированном потолке красовались новые, не ветхие, как предшественники, но по-прежнему хрупкие увесистые люстры. Недалеко от входа, напротив окна, виднелись масштабные полотна неизвестных художников. На них был изображен процесс возведения данного здания, со всеми мельчайшими подробностями и древними, но сочными красками. Огромные окна, витражи, пропускали в холл слабые, но настойчивые лучи осеннего солнца, они отражались в полупрозрачном кремовом напольном покрытии, по которому в данный момент семенили студенты.

Неторопливым шагом Бедфорд в роле детектива прошёл в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, успев отметить про себя, что даже ступени при своём великом возрасте сохранились в хорошем состоянии, он вышел в холл второго этажа и направился к кабинету под номером двести пять. В данный момент, во время небольшого перерыва между занятиями, каждый из студентов был занят своим делом, весело или с пользой проводя своё свободное время. Второй этаж по стилю не очень отличался от первого, разве что здесь была видна рука архитектора-перфекциониста: каждая деталь, каждая мелочь в дизайне украшенных стен, высокого потолка и сияющего чистотой пола была симметрична по закону Архимеда.

Мужчина подошёл к массивной двери, сделанной из дуба, и интенсивно постучал. Ответа не последовало. Тогда, после ещё одной неудачной попытки, Бедфорд потянул ручку на себя. Та в свою очередь никак не поддалась.

– Бесполезно, – послышался сзади чей-то голос.