Глава 2

Спустя две недели наступает восьмое сентября. Этот день – самый значимый в моей жизни. Именно в этот день все изменилось.

Сегодня у меня выходной, как и каждый год. С утра я красиво укладываю волосы, делаю легкий макияж, надеваю превосходное платье. В этот раз оно прямое, до колен, без рукавов, с треугольным вырезом, из приятной черной блестящей ткани. Обуваюсь в босоножки на шпильке. Хожу в них по дому, стараясь вспомнить это ощущение. Я надеваю каблуки и платье раз в год, в остальные триста шестьдесят четыре дня отдаю предпочтение джинсам, футболкам, толстовкам и кроссовкам. Беру клатч и темные очки.

Стучусь к Патрику. Время около десяти утра, и он еще спит.

– Прости, что так рано, знаю, что у тебя выходной.

– Все в порядке. – Он обращает внимание на мой внешний вид. – Ох, детка, уже сегодня?

Грустно улыбаюсь.

– Я вчера не хотела напоминать, было неудобно.

– Брось. Ты уже поехала? – Утвердительно киваю. – Севен гулял? – Снова киваю. – Хорошо. Я буду ждать тебя.

– Да нет, я просто зашла, отдыхай.

– Стоп. – Он поднимает ладонь. – Молчи. Как освободишься, приезжай ко мне. Я буду ждать тебя. Ты же знаешь, в этот день я весь твой.

Он тепло обнимает меня.

– Сегодня юбилей, – шмыгаю я носом.

– Серьезно? Так, не плачь. Соберись. Тебе нельзя плакать, макияж потечет. – Патрик вытирает пару слезинок большим пальцем. – Соберись. Может, хочешь, чтобы я тебя отвез?

– Нет, я сама.

Он кивает и смотрит мне вслед, когда я ухожу.

***

Приезжаю к месту встречи ближе к полудню. Всегда в это время. Несу в руках небольшой букет коротко обрезанных желтых гербер. Я приближаюсь к человеку, судьба которого так сильно отразилась на моей собственной.

Сажусь на колени и кладу цветы к надгробию. «Сэмюэл Ньюборн. 15 августа 1987 – 08 сентября 2014».

– Здравствуй, любимый.

Сэм. Моя первая и единственная любовь. Мы познакомились, когда мне было семнадцать, а ему девятнадцать, и сразу влюбились. Окончательно и бесповоротно. Мы начали встречаться, позже – жить вместе. Он выучился на архитектора, а я на дизайнера. Мы планировали пожениться и открыть свою фирму. Мы проектировали бы дома, их внутренний и внешний дизайн. Он сделал мне предложение, подготовка к свадьбе шла полным ходом. Наши родители были очень счастливы, а уж мы как – и слов не хватит описать. Помолвочное кольцо я бережно храню в шкатулке, и надеваю раз в году – в этот день.

Таких чувств и отношений, как были у нас с Сэмом, я никогда больше не встречу. Он был бесконечно позитивным, оптимистичным, его ничто не могло расстроить. Он тонул в моих глазах, называя их волшебными из-за желтых вкраплений. Он говорил, что это отпечатки солнца. Он называл меня «солнышком». Поэтому я никому больше не позволяю так меня называть. Рядом с ним я чувствовала себя маленькой и слабой, но такой защищенной… Он был заботлив, но не навязчив. Он знал, когда и что нужно сказать, а когда стоит промолчать. Когда побыть рядом, а когда оставить меня одну. Я купалась в нем и в его любви, и дарила ему свою. Не смотря на столько лет вместе, мы только сильнее влюблялись друг в друга.

Наше бесконечное счастье. После помолвки Сэм убеждал меня прекратить предохраняться. Ведь если у нас будет ребенок, это же здорово – мы же будем уже женаты. Но я смеялась и спорила – не хочу выходить замуж беременной. Только после свадьбы. До сих пор жалею, что не послушала его.

Все оборвалось в один миг. Пьяный водитель на сумасшедшей скорости вылетел на встречную полосу и врезался лоб в лоб с машиной Сэма. Тот водитель отделался сломанными ребрами и лишением прав. Мой жених погиб на месте. Моя же жизнь остановилась в тот момент, когда офицер полиции сообщал мне о случившемся.

Первый год прошел как в тумане. Довольно долго я не осознавала реальности произошедшего. Не верила, что его больше нет. Вскакивала среди ночи после очередного тяжелого сна и хваталась за телефон. Думала, что сейчас позвоню ему, и он ответит голосом, чуть замедленным спросонья.

Позже я решила, что, если не могу вернуть Сэма, то могу сделать что-то, чтобы как можно меньше женихов погибло от рук пьяниц, севших за руль. Так я стала курсантом Полицейской академии Полицейского Департамента Нью-Йорка.

Каждый год в этот день я оставляю работу, отключаю телефон, наряжаюсь для Сэма так, как наряжалась раньше, беру цветы, которые он всегда дарил мне, и навещаю его. Я рассказываю ему о своих успехах на работе и неудачах с парнями. Рассказываю о том, как дела у моих родителей. А после еду домой, к Патрику, где он уже ждет меня с чем-нибудь дико вкусным и вредным, готовый целый день слушать мое нытье и утешать меня. Один день в году я позволяю своей боли полностью поглотить меня, упиваюсь этой болью и вином, что покупает Патрик. В моей новой жизни никто, кроме него, не знает о Сэме.

Сегодня юбилей, это случилось пять лет назад. Пять лет назад человек, не способный побороть свое желание выпить, разрушил мою жизнь. Лишил меня возможности любить, быть любимой, наслаждаться любимым человеком и хранить нашу с ним семью. Всех парней я неизбежно сравниваю с Сэмом, и все они неизбежно недостойны его.

Рассказав ему о Бо, долго смотрю на имя, высеченное на сером камне.

– Мне очень плохо без тебя. Я так скучаю. Знаешь, временами я жалею о том, что не поехала тогда с тобой. А временами – о том, что не послушала тебя, нужно было забеременеть. Сейчас у меня был бы уже четырехлетний малыш, похожий на тебя. Мне осталось бы от тебя хоть что-то, кроме боли и пустоты в душе.

По моим щекам ручьем текут слезы, но сегодня я даже не пытаюсь с ними бороться.

– На прошлой неделе мы задержали десятерых пьяных водителей, представляешь. Десятерых. Каждый раз, когда я смотрю на них, думаю о том, что, возможно, я кого-то спасла. Спасла чью-то семью от горя, которое этот урод мог принести, врезавшись в кого-нибудь или сбив. Конечно, аварий по вине этих пьяниц случается гораздо больше. Я понимаю, что не могу поймать всех. Но я стараюсь. Может, тебе это покажется глупым. Но на данный момент я все еще не знаю, для чего мне жить. Поэтому целиком отдаю себя работе. У меня есть радости, конечно. А иногда мне даже удается не думать о тебе. Ненадолго. Когда что-то происходит, я сразу думаю – а что сказал бы на это Сэм? Какой совет он дал бы мне?

Замолкаю и вспоминаю его лицо. Вспоминаю, как он дарил мне подарки, как мы мечтали о нашем будущем. Всю мою душу застилает тоска. Бесконечная, тягучая, вязкая и непроглядная.

Внезапно позади меня раздается мягкий женский голос:

– Салли? Салли, это ты?

Оборачиваюсь, уже зная, кто это. Мать Сэма. Я не видела ее с тех пор, как поступила на обучение в Академию. Она осудила мой выбор. А я все равно не могла с ней больше общаться, потому что она говорила лишь о Сэме, о своей боли, для меня это было слишком тяжело. Так мы и прервали общение.

Поступив в Полицейскую Академию, я полностью переписала свою жизнь. Прервала все контакты с теми, с кем раньше общалась. Кроме своих родителей. Купила квартиру в доме, где сейчас живу, начала работу в полиции, завела новые знакомства. Никто из прошлой жизни не знает, где я и чем занимаюсь. А в новой жизни никто, кроме Патрика, не знает, что было со мной раньше. Как говорится, жизнь разделилась на «до» и «после». Моя жизнь и я сама.

Поднимаюсь на ноги и пытаюсь улыбнуться так и не состоявшейся свекрови.

– Здравствуйте, миссис Ньюборн.

– Салли, это правда ты. Мы так давно не виделись. Каждый год я приезжаю к Сэмми, и каждый год вижу отъезжающую машину. Я подозревала, что это ты. В этот раз решила приехать пораньше, чтобы застать тебя.

Я не знаю, что ей сказать.

– Дорогая, мне очень приятно, что ты его не забыла.

Чувствую, как связки деревенеют, хриплым голосом произношу:

– Разве его можно забыть?

Она начинает плакать и бросается мне на шею. Мы стоим, обнявшись, и рыдаем. Проходит не меньше пятнадцати минут, прежде чем мы успокаиваемся. Вдруг она предлагает:

– Давай посидим где-нибудь, поболтаем? Расскажешь мне, как живешь. Мне не хватало тебя.

Нехотя соглашаюсь. Мне не хочется ее обижать, но и разговаривать не хочется. Я с нетерпением жду, когда уже можно будет реветь у Патрика на диване в обнимку с Булкой и Севеном.

***

Спустя полчаса мы с матерью Сэма сидим в кафе и ждем кофе. Она постарела. Сильно сдала за то время, что мы не виделись. Неудивительно, она потеряла любимого сына. У Сэма есть еще старшая сестра, ей сейчас где-то около сорока лет, но она живет в Чикаго и неохотно общается с родителями. У них был какой-то конфликт в молодости, о котором никто так и не захотел рассказать. Я видела его сестру несколько раз. Пару раз мы гостили у нее в Чикаго. А еще встречались на похоронах.

– Расскажи мне, как ты живешь? Чем занимаешься? Ты отстригла свои прекрасные волосы. Такая жалость.

– Я служу в полиции. Я патрульный офицер, как и хотела. Длинные волосы мешают работе, поэтому пришлось обрезать. Это ерунда.

– Это трудно?

Пожимаю плечами.

– Временами. Я привыкла и люблю эту работу.

– Это ведь опасно? Сэм бы не позволил тебе…

– Бывает и опасно. Бывают спокойные дни. Если бы Сэм был здесь, я и не пошла бы в полицию. Вы же знаете, чем мы с ним хотели заниматься.

– Почему ты не занимаешься дизайном? У тебя ведь талант.

– Похоже, он оставил меня. Я не вижу цвета, не понимаю сочетания, не разбираю стили. Я больше не рисую, поэтому заниматься дизайном не могу. И, если честно, не хочу.

Она качает головой.

– Ты прекрасно выглядишь. Ты не вышла замуж? – Зачем она спрашивает, если не отводит глаз с моего безымянного пальца, на котором сверкает кольцо Сэма.

– Нет. Я одна. У меня есть друг, собака и работа. И родители, конечно.

– Как они?

Улыбаюсь, думая о них.

– Хорошо, ведут спокойную размеренную жизнь. Они здоровы и дружны. Это главное.

– Замечательно.

– Как мистер Ньюборн?

– Мы совсем перестали общаться. Вроде бы он женился на какой-то юной девице, старый болван.

Родители Сэма развелись за два года до нашей встречи, но продолжали тепло общаться. Инициатором была его мать, но ей не нравилось, что бывший муж пытался устроить свою жизнь. Странная женщина.

– Знаешь, Салли. Я понимаю, что не вызываю у тебя положительных эмоций. Я старая, вредная, и я считаю, что потеря сына – лишь моя боль, которую никому не понять. Но я хорошо отношусь к тебе. Мой сын любил тебя, очень сильно любил. Я только хочу сказать, что он хотел бы, чтобы ты была счастлива.

Смотрю на нее сквозь завесу слез.

– Думаете, хотел бы?

– Конечно, дорогая.

– Тогда ему следовало объяснить мне, как стать счастливой без него, – вновь начинаю плакать, стараясь сдержать рыдания, которые меня душат.

– Ох, Салли. Думаю, он смотрит на тебя сверху, и ему очень плохо от того, что плохо тебе.

Она берет мои руки и сжимает их. Ее пальцы такие тонкие и холодные, что невольно ассоциируются со смертью. Мне хочется, чтобы она меня отпустила.

– Ты должна позволить себе стать счастливой. Это нелегко. Но ты должна. Ради Сэма. Ради того, что он посвятил бы этому свою жизнь, если бы его не лишили этой возможности.

Не в силах больше этого выносить, я встаю, но ноги плохо слушаются меня.

– Миссис Ньюборн, я была очень рада встретить вас. Правда. К сожалению, мне нужно ехать. Вас отвезти куда-нибудь?

– Нет, дорогая, я выпью еще кофе. Поезжай, конечно. Подумай над тем, что я сказала.

Она встает и крепко меня обнимает.

***

Стою перед дверью Патрика и реву. У меня нет сил даже постучать в дверь. Слышу, как из квартиры доносится дружный собачий лай.

– В чем дело, ребята? Кто-то за дверью? Давайте посмотрим.

Мой сосед открывает дверь, и его лицо меняется от удивления.

– Салли, почему ты стоишь за дверью? Почему не стучишь, не заходишь?

У меня нет сил на слова, я разражаюсь истошными рыданиями и падаю в утешительные объятия друга.

– Идем, приляг.

Патрик отводит меня в гостиную и укладывает на широкий диван. Держит меня за руку, пока я выпускаю наружу все, что скопилось в душе за год. Рыдаю, кричу, издаю стоны, бью подушки кулаками. Наши собаки притихли, лежат на полу возле дивана и ждут, пока закончится мое сумасшествие.

Наконец выбиваюсь из сил. Я опустошена и издаю лишь редкие судорожные всхлипывания. Друзья человека забираются ко мне, Булка ложится в ноги, а Севен, мой драгоценный Севен, устраивается рядом, давая мне себя обнять и уткнуться носом в его плотную теплую шею. Патрик укрывает меня тонким пледом и нежно целует в висок.

– Отдохни, дорогая.

Уставшая, выплаканная, убаюканная уютом дома Патрика и теплом наших собак, я проваливаюсь в сон.

***

Просыпаюсь почти в шесть вечера от того, что Булка лижет меня в нос. Смеясь, открываю глаза. Чувствую, как опухли и горят веки. Севен, похоже, так и не пошевелился за все время, зато теперь, когда я его освобождаю, он сладко потягивается и начинает играть с золотистой подругой. В комнату заходит хозяин дома с бутылкой вина и огромной тарелкой суши.

– Патрик. Суши!

– Да, подумал, что сладкое слишком банально, а пицца слишком просто.

– Ты просто чудо. Я так голодна, ты не представляешь. Не ела со вчерашнего вечера.

– Налетай, я принесу бокалы.

– Я только умоюсь, глаза горят.

Зайдя в его ванную, смотрюсь в зеркало. Зеленые глаза обесцветились от слез. Мне на грудь словно давит огромный камень, но плакать пока больше не хочется. Может, чертовы слезы наконец закончились? Есть ли какой-то лимит слез для одного человека?

Умывшись ледяной водой, возвращаюсь в гостиную и задаю этот вопрос Патрику. Он пожимает плечами, наливая вино в большие бокалы.

– Кто знает. Наверное, у каждого человека по-своему. Я знаю людей, которым, кажется, совсем не выдали слез. И так же знаю людей, которые могли бы переплакать весь Мировой океан.

Мы выпиваем бутылку, начинаем вторую. Я рассказываю ему о встрече с матерью Сэма.

– Знаешь, Сэл. Может, тебе не понравится, что я скажу. Но она права. Тебе нужно как-то преодолеть это. Сэм умер, и это ужасно. Но ты жива. И должна жить и быть счастливой.

– Что мне сделать для этого?

– Как я могу тебе сказать? Только ты знаешь, что может принести тебе счастье.

– Он мог.

– Но его нет. Детка, посмотри на это его глазами.

– В смысле?