Глава 5.

Камера участка. Полицейский транспорт, который доставил ее в тюрьму. Бесконечные досмотры, оформления, строгие взгляды надзирательниц. Одна из них выдала яркую оранжевую робу.

Другая не отводила взгляд ни на секунду, кажется, даже не моргала, пока Кэс стягивала роскошное платье, принимала едва теплый душ в грязной душевой с замызганным кафелем и нахлобучивала бесформенную тюремную одежду.

Ткань была грубой, застиранной, однако пахла порошком, пусть и слишком сильно. Кэс старалась не думать о том, кто и как долго носил робу раньше. После каблуков даже здешняя обувь показалась удобной.

Ее немногочисленные вещи запечатали в пакет и дали подписать перечень.

Долго водили по коридорам с бесконечными перегородками на сотнях замков. Кэс так устала, что мечтала лишь об одном – упасть лицом в подушку и спать целые сутки.

Ей сунули свернутый матрас, пахнувший чужим потом, комплект постельного белья, полотенце, новую зубную щетку, пасту и кусок мыла.

Заключенные сидели в запертых камерах. Неухоженные женщины гадко улюлюкали, постукивая по решеткам, пока Кэссиди шла мимо. Кто-то высовывал язык в похотливом жесте, кто-то осматривал ее с ног до головы, одна крупная баба провела большим пальцем по шее. В душе поднималась истерическая паника, но Кэс старательно изображала ленивое равнодушие.

«Пожалуйста, пусть камера будет пустой», – мысленно молилась она. Было страшно даже представить соседство с одной из этих дикарок. Однако либо молилась она слишком тихо, либо тот, кто сидит наверху, не обращал внимания именно на ее молитвы. В камере ожидала взлохмаченная кучерявая старуха. Смуглая кожа, синяк под глазом, колкая, но не злая улыбка без двух передних зубов. Она стояла, облокотившись на двухъярусную кровать. Чтобы занять свободный ярус, пришлось бы с ней заговорить.

За спиной Кэс захлопнулась решетка.

– Закрыть камеру! – крикнула охранница.

Щелкнул электронный замок. Невольно Кэссиди проводила тюремщицу взглядом, затем повернулась к новой соседке. Та внимательно изучала новенькую своими темными, почти черными глазами.

– Я здесь ненадолго. Надеюсь, мы не доставим друг другу проблем, – спокойно, без вызова, но и без робости заговорила Кэс.

Сокамерница хмыкнула.

– Наверху устраивайся. У меня колени болят лазить.

– Ладно.

– Убийца, да?

– Нет. Я тут по ошибке.

Старуха хрипло рассмеялась и почти сразу захлебнулась кашлем.

– Как и все мы тут, милочка. Во всех тюрьмах кого ни спроси – каждый сидит по ошибке. Проходи уже. Я Малика.

– Кэссиди.

– Кэсси, значит.

Кэс поежилась.

– Кэс.

– Как скажешь.

Кэс закинула на верхний ярус свалянный матрас, застелила простыней и швырнула худосочную подушку, с грустью подумав о своей ортопедической. «Это ненадолго».

– Когда суд?

– Через неделю слушание, решат, выпускать ли под залог.

– Одобрят?

– Не знаю, – вздохнула Кэс. Рядом с этой женщиной она немного расслабилась. – Я бы поспала.

– До ужина есть время. Но сначала присядь, есть разговор.

Кэс медленно опустилась на койку и хлопнула ладонью рядом с собой. Кэс осторожно присела на край матраса.

– Про тебя тут уже слушок прошел. Про то, что ты убийца, и про то, кого грохнула. Мне-то плевать. Но есть те, кто на тебя уже приготовил заточку.

Кэс шумно сглотнула.

– За Фернандо?

Малика кивнула.

– Он тут многим помогал, семьи поддерживал. Я не буду разбираться, права ты или нет. Мне на шлюшьи дела плевать. Но ты, если хочешь дожить до суда, лучше не попадайся девицам с лентами в волосах. Мимо пройдут, и не заметишь, как в тебе уже с дюжину дырок.

– Я могу просто оставаться в камере.

Малика покачала головой.

– Вообще ничего про тюрягу не знаешь?

– Нет. Никогда не планировала здесь оказаться.

Старуха расхохоталась и опять зашлась кашлем.

– Не зарекайся от богатства и от тюрьмы. Никто не планирует. Когда позовут на ужин, ты не можешь остаться. Придется идти. Да и хоть сиди в камере сутками, есть время, когда двери открыты, и все снуют туда-сюда. Забредут на огонек – и все.

– И что делать?

– Когда пойдем на ужин, подерись с кем-нибудь в очереди.

Кэс ошалело вытаращила глаза.

– Подраться?

Малика спокойно кивнула.

– Причем ты должна напасть первой. Так, чтобы охрана видела. Тогда тебя уведут в карцер. Будешь там сидеть одна. Ни прогулок, ни хрена. Зато цела останешься.

Кэс поставила локти на колени и спрятала лицо в ладони.

– Вот же черт. Ладно. И с кем драться? Думаю, не на каждую можно просто напасть и не отхватить при этом самой?

– Соображаешь. Придем в столовую, покажу. Все, проваливай наверх.

Кэс послушно забралась на свой ярус. Однако тревожно колотящееся сердце не давало уснуть. Конечно, ей в жизни приходилось драться, но не с опытными заключенными. Кто-то желает ее смерти. Неудивительно. Нужно выбраться отсюда как можно скорее, и, желательно, целой.

Она все же провалилась в тяжелую дремоту, полную сумбурных видений. Когда раздались оглушительный сигнал и щелчок замка, она подпрыгнула на месте, вся мокрая от пота.

Женщины выходили из камер и выстраивались в движущуюся очередь. Малика посмотрела, кто идет позади, и пропустила Кэс вперед.

В огромной столовой воняло отработанным маслом, подгорелой кашей и дешевым мясом неопределенного происхождения. Малика подтолкнула Кэс под локоть и пробормотала одними губами:

– Возле охранницы, видишь? В очереди за чаем.

– Самая мелкая?

– Нет! – зашипела Малика. – Эта тебе голову откусит и не подавится. Бешеная, у нее кликуха такая. Дерется, как разъяренная кошка. Чемпионка тюремных боев. Через двоих после нее.

– Дылда?

– Да.

– Но там рядом женщина с лентой.

– Плевать. Подходишь, толкаешь в плечо, наезжаешь. Не даешь открыть рта, сразу бьешь. Начнется заварушка. Тебя уведут. Но никакого ужина.

– Я не голодна.

Малика ушла вперед и встала в очередь с подносом. Кэс постояла с минуту, собираясь с духом. Подойти и ударить человека… не за что-то, а просто потому, что она не может дать сдачи? С другой стороны, к ней самой в любой момент могли подойти и всадить под ребро заточку. И чем дольше она стояла среди столовой, тем сильнее крепла эта возможность.

Кэссиди сжала кулаки и решительно направилась к девушке, на которую указала сокамерница. Однако, когда до цели оставалось не больше пяти шагов, дорогу перегородила другая заключенная. В волосы у нее была вплетена разноцветная лента, должно быть, они исполосовали одно полотно на всех. Вдох застрял в горле.

– Эй, подруга. – Темнокожая женщина с вызовом дернула подбородком. – Куда спешишь, твое место в конце очереди.

На раздумья ушла всего секунда. Кэс решила не дожидаться, пока ее порежут, и последовала совету Малики. Молча ударила женщину по лицу. Хрустнул хрящ, и темнокожая, хватаясь за лицо, рухнула на колени и завопила от боли. Кэс увидела, как от очереди отделились еще трое с лентами.

«Ну вот, кажется, я попаду не в карцер, а в медпункт», – только и успела подумать Кэс. Затем она с воплями первая накинулась на ту, что подошла к ней ближе всех. Дальше окружающее помещение и люди смазались в одно пятно. Кэс махала руками и вопила, как ненормальная, придавая себе сил и смелости. Мимо головы пролетела тарелка, расплескивая неприятное содержимое. С разных сторон на нее сыпались удары. Было больно, но ярость застилала эти ощущения. Ей прилетело в ухо, в подбородок, в живот, по ноге, по спине. В азарте она схватила с ближайшего стола поднос и наотмашь припечатала его в лицо нападавшей. Волосы, собранные в хвост, растрепались, тяжелая прядь, вымазанная кашей, упала на лицо, но смахнуть ее было некогда. В воздухе висел крепкий запах пота и крови, злобно рычали члены банды. На полу валялись вырванные пряди волос. В столовой взвыла тревога. Вокруг кричали заключенные, подначивая «наподдать этой суке», и что-то подсказывало: болеют они не за Кэс.

На голову обрушился удар дубинкой, и Кэс осела, отпустила рукав робы той, которую только что смачно лупила в печень. Остальным участникам драки тоже доставалось от надзирательниц. Кэс подхватили и заставили встать. Охранница наградила ее несколькими пинками и отборной бранью.

– Давай, мать твою, шевели копытами.

– В карцер? – пролепетала Кэс сквозь распухающую губу.

– В карцер, в карцер.

В одиночную камеру ее с силой втолкнули, так что она налетела на крошечный стол и больно ударилась бедром.

– Психичка, – буркнула надзирательница. – Будешь сидеть тут неделю, поняла?

И, не дожидаясь ответа, захлопнула тяжелую дверь с глазком.

Кэс слабо улыбнулась своей сомнительной победе. Она сползла на пол и наконец отдышалась. Это оказалось не так просто. Каждый глубокий вдох отдавался болью в боках. Она прощупала себя, проверяя, не успел ли кто из заключенных пырнуть ее заточкой, и осталась довольна результатом. Синяки пройдут бесследно. Она оглядела слабо освященную комнатку. Жесткая койка, раковина и унитаз. Вот и все удобства. Под потолком светлело окошко, затянутое сеткой. Толку от него было немного. Кэс, кряхтя, подползла к раковине и попыталась умыться холодной водой и смыть крупинки каши из волос.

Зеркало, конечно, отсутствовало, но и без него Кэс очень хорошо представляла, как выглядит. Скула ныла, глаз заплывал, разбитые губы становились все больше.

– Зато жива, – шепотом подбодрила она саму себя.

Теперь оставалось лишь надеяться, что у банды с лентами нет связей с охраной, и какая-нибудь из надзирательниц за отдельную плату не пустит девчонок поквитаться с наглой новенькой, наподдавшей целой толпе.

Дни в карцере тянулись медленно, но были далеки от жестокого наказания. Привыкшая постоянно находиться среди людского шума, Кэс и забыла, как приятно одиночество. Пусть она не всегда была в ладах с собой, и порой собственная компания жутко ее раздражала, сейчас это было очень кстати. Можно было спокойно обдумать ситуацию, постараться составить план. Кому можно позвонить, что делать, на кого переводить стрелки, кого не жалко кинуть под поезд правосудия, чтобы он не переехал ее. Она уже столько лет была жертвой чужих поступков, чужих решений. Сидя в карцере, она клялась себе, что эра жертвы и страданий окончена. Она выберется отсюда, найдет способ оправдать свое имя. И уедет. Она уедет как можно дальше, прочь из страны, прочь с этого материка. Туда, где ее не найдет прошлое, люди Фернандо и прочее дерьмоеды, отравляющие ее существование. Ей нужна полная, настоящая, чистая жизнь, и Кэс твердо пообещала себе, что начнет наконец жить.

В мысли постоянно врывался детектив. Что ж, он не был подставным. Однако этот факт лишь сильнее все запутывал. Как они умудрились пересечься дважды чуть более чем за сутки, да еще и в столь разных обстоятельствах. И могло ли это ей как-то помочь?