Цитаты из книги «Последний Фронтир. Том 1. Путь Воина»

Научись не оценивать вещи, Белинда-По. Не пытайся делить то, что неделимо, а мир – неделим. Ни у вещей, ни у людей, ни у поступков не может быть «хорошо» или «плохо», потому что «хорошо» и «плохо» нет у энергии. У энергии есть два противоположных состояния, и одно из них не хуже другого. Во всяком состоянии, если оно проявилось, есть необходимость и есть смысл – ты научишься его видет

ы. Открытое сердце пропускает мир сквозь себя – его хорошее и плохое. Не судит, не составляет мнения и мнения этого не навязывает. Оно молчит, и в его молчании больше смысла, нежели когда-либо будет в словах. Слова же – они, как оружие: кто не умеет пользоваться, тот ранит себя. Так и чувствами…

– Ни нада благодарить. Я живу с открытый сердце. И ничего не ждать… жду, – сам поправился он. – Делая тебе, я делать себе. Ты так научишшся.

«Водка пить. Земля валяться. Веселиться – размножаться!

Как странно. Почти как оргазм, но не в паху, а в области сердца.

Обожание. Смесь любви, восторга и восхищения.

– Любой человек ищет место и того, кто его пригреет. Где обнимут, успокоят, коснутся душой.

Кажется, сама жизнь считала Белинду ничтожеством – стыдливым существом, непонятно для чего и зачем бороздящим дороги местного пространства. Залетным сквознячком, уже почти что тленом, никем.

Потому что во всем есть свет и оборотная сторона. – В тяжелых уроках? – Бесценный опыт. – В потере родных и близких? – Возможность научиться приятию реальности такой, какова она есть. – Не устала бы от бесконечных поисков себя? – Возможно, устала бы. Но ведь и в печали, и в грусти есть любовь. – Да какая к черту любовь? – Любовь есть во всем, просто люди не всегда это замечают. Если принять все, что есть вокруг таким, каково оно есть, тогда жизнь перестает тяготить. Тогда учишься просто чувствовать ее, наслаждаться, быть ей – жизнью. – Принять себя – неидеального? – И в этом существует красота. В твоей уникальности, а уникальность никто не отберет. – Ты… больная. – Я просто не такая, как ты. – А матерью? – Мор попробовал надавить «на больное». – Ты никогда не хотела стать матерью? И на него взглянули ласковые темные глаза – глаза без упрека и осуждения. – Я и есть мать, Мор. Я ведь Любовь, а из Любви состоит все живое – животные, растения, люди. Все. И все живое – мои дети. – А я – живой? – Живой. – Значит, и я твой ребенок? – Ты – продолжение меня. Моя обратная сторона. Мужчина в кресле раздраженно фыркнул. – Звучит некрасиво. Как будто ты задница, а я дырка от задницы. И Мира рассмеялась. От ее смеха зацвели на обоях синие колокольчики, высунулась из часов кукушка, заискрилась бликами кухонная утварь. – Пошли пить чай, мистер дырка?

Она вообще никогда не торопилась, так как полагала, что не успеть попросту невозможно, ведь всему и всегда означено свое время. А если так, зачем спешить? «Спешка – это страх, – отозвалась бы она, постарайся он в очередной раз отпустить по этому поводу шпильку. – А когда доверяешь судьбе, значит, не боишься того, что что-что случится не вовремя.