Глава 5

Нордейл. Уровень четырнадцать.

– Аарон, ты что, совсем разучился себя чем-то самостоятельно занимать? Ты смотри – заставлю тебя мести парковку перед Реактором.

– Начальник, да я же не прошу чего-то особенного – ну, хоть какое-нибудь задание. Неужели ничего нет?

– Пока ничего. Ты порадуйся, что на Уровнях тихо, отдохни.

Стратег, очевидно, отдыхать не хотел; Дрейк смотрел на него с любопытством.

– От кого бежишь-то?

– Ни от кого, – буркнули в ответ. – Просто поработать хочу.

Человек в серебристом костюме неторопливо прошелся по абсолютно пустому, не считая стола, кабинету, взглянул в окно, затем уставился непроницаемым взглядом на подчиненного. Усмехнулся:

– Я смотрю, с тех пор, как Сиблинг занялся личной жизнью, вы совсем распоясались. Заданий на прошлой неделе тебе не хватило? Я специально для тебя должен создать Уровень: головоломку или второй Уровень «F»?

«F» бы ему сейчас подошел – Канн даже сглотнул с предвкушением.

– Дрейк…

– Аарон, я много лет Дрейк. Столько, сколько другие не живут. Но нянькой для тебя работать не буду, даже когда выйду на пенсию.

«Если выйду», – прохладно посмеивались серо-голубые глаза.

– Понял. Отстал. Пошел «мести парковку».

– Давай. И мусор из урн у входа вынеси.

То, что наемник прозубоскалил, выходя из кабинета, Дрейк Дамиен-Ферно предпочел не услышать.

Из Реактора Канн вышел еще злее, чем вошел в него.

«Сходи к Дрейку, тот найдет тебе задание…» – уверенно звучал в голове голос Баала.

Ага, нашел! Восемь раз нашел, и еще на следующий год осталось – Канн едва не сплюнул на землю. Куда теперь – домой? К Миле? Она вроде бы что-то говорила про их совместный поход в торговый центр – похоже, это не Дрейк, это он – Аарон – скоро превратится в няньку-прислужницу, верного проводника своей несостоявшейся еще второй половины…

Салон машины неприятно прогрелся под солнцем – в нем стало душно.

Аарон хлопнул дверцей, вставил ключ в замок зажигания и тут же включил кондиционер. Приятно зашумело; из радиаторов потянуло прохладой.

Куда теперь? Съездить в тир? Пригласить Эльконто, если тот не в штабе, на озеро? Но тогда придется звать и Ани-Ра, и остальных – желательно с дамами.

А если так, то придется вести с собой Милу.

Блин.

Мила.

Удивительно, но она так и не влилась в их, казалось бы, более чем разношерстную, компанию, куда влилась и тихая Меган, и задорная Лайза, и иноземная Бернарда, и даже экзотическая Тайра. Не говоря уже о даме снайпера, которая вообще до знакомства с ними никуда «вливаться» не желала.

А вот Мила пока «не прижилась».

На Баала при первой же встрече она взглянула с откровенным ужасом, на косичку Дэйна – с плохо скрытым презрением, на холодный взгляд Декстера отреагировала полнейшим высокомерием. Мда.

При приготовлении ужина попыталась перехватить инициативу, получила мягкий упрек от Шерин, на несколько минут притихла, а после спросила с удивлением:

– А почему вы только сервируете стол, а готовит вам нанятый повар? Разве дамы не должны готовить своим кавалерам самостоятельно? Ведь так будет и правильнее, и вкуснее…

Антонио обиделся.

Следом, видимо, обиделся и Хвостик, и Элли (хоть последняя и попыталась это скрыть), и даже умолкший на остаток вечера Рен.

Аарону показалось, что «приводом» Милы он обязал всю компанию одеться в узкие, тесные и крайне неудобные трусы.

Она еще не привыкла к ним, а они к ней, так?

Канн знал – друзья постараются сделать все от них зависящее, чтобы новой даме стало уютно и тепло в их компании. Вот только постарается ли сделать то же самое пока еще не ставшая «миссис Канн» Милана Кросс?

Смска пришла неожиданно и вывела сидящего человека из транса; включенный на полную мощность кондиционер за несколько минут нагнал в салон столько прохлады, что Канн поежился. Уменьшил напор воздуха, достал из кармана телефон и удивленно крякнул – номер два икса пять. Ба-а-а, да это же самый главный и известный по всем Уровням Осведомитель. Давненько не писал, давнененько – изредка они даже пользовались услугами этого странного типа, способного напрямую, подобно представителям Комиссии, подключаться к информационному полю мира.

Чего он хочет?

После снятия блокировки, на экране развернулось текстовое сообщение:

«Вами интересуется некто Марго Полански. За информацию платит много. Предоставить?»

Аарон некоторое время перебирал в голове своих знакомых и тех, о ком когда-либо слышал, но имя Марго Полански среди них не значилось. Спустя минуту он решительно набрал – «нет».

Получил ответ: «Принято», вернул телефон в нагрудный карман и вывел машину с парковки Реактора.

На урны у ворот взглянул с раздражением – пусть их по приказу Начальника чистит кто-то другой.

– Скажи, ну зачем… – он едва не сказал «на кой ляд?», – …нам новый чайный сервиз? Мы у себя в гостях собираемся принимать высокопоставленных лиц?

– А что, чай пьют только высокопоставленные лица?

Мила выглядела искренне удивленной. Одетая в красный брючный костюм, с аккуратной прической и макияжем, она напоминала ему куколку – фарфоровую игрушку, какие обычно выставляли для туристов в сувенирных магазинах. В чепчиках.

– К нам ведь изредка будут заходить твои друзья?

«Твои друзья» прозвучало так, будто его друзья пожизненно собирались остаться его и ни в коем случае ее.

И еще неприятно резануло слух намеренно безударное «изредка» – Аарон вдруг почувствовал себя так, будто попал в ловушку.

– А твои не будут? – неожиданно зло спросил в ответ.

Мила не обиделась – кивнула с готовностью:

– Будут.

Ему почему-то не полегчало. А что, если ее подруги такие же, как и она сама? Спросил сам себя: «Какие?» – и сумел подыскать лишь одно подходящее определение – правильные. Слишком.

– А те чашки, что уже есть в доме? Их куда – на помойку?

– Зачем на помойку? Ты же любишь пить из них чай?

– То есть я буду из своих, а «друзья» из сервизных? Для чего вся эта показуха?

– Зачем ты так говоришь?

На этот раз Мила обиделась. Взгляд остыл – будто на пруд в солнечный день опустился туман, – накрашенные губы поджались, между тонкими бровями пролегла едва заметная морщинка. Эту морщинку за последние два дня, с тех пор как рассказал ей о своей работе, он видел слишком часто.

«Аарон, это же так опасно! А как же я? Ты обо мне подумал? Как я буду себя чувствовать, зная, что ты уходишь выполнять опасные задания? Ведь у тебя прекрасные физические данные – ты легко мог бы подыскать другую работу. Я буду волноваться, понимаешь? Все время волноваться, каждую минуту…»

Лайза волновалась? Да. Но не ныла. А Меган? Наверное, сколько-то. Но тоже не ныла. Терпела «опасную» работу Халка Шерин, каким-то непостижимым образом сносили ее же у Декстера и Лагерфельда Элли и Тайра. Не волновалась, наверное, только Ани-Ра – сама могла кому хочешь башку гранатометом снести…

«Подыщи другую работу».

Он не хотел.

«Подумай обо мне…»

А почему никто не подумает о нем? Лучше бы погладила по голове и сказала: «Я буду очень тебя ждать».

«Почему ты не хочешь подумать обо мне?»

Раньше хотел. Но со временем хотел все меньше.

«А что, если с тобой что-то случится?»

Ну, случится и случится. В рот те ногу – как говорил Эльконто.

Он бесился от того, что они спорили так, будто прожили вместе не месяц, а, по крайней мере, лет десять. И всего за месяц успел невзлюбить изредка мелькающую во взгляде прохладцу и эту недовольную морщинку между бровями.

– Давай поймем домой.

– Но мы же еще не купили тебе новую рубашку?

– Обойдусь без новой. У меня в шкафу достаточно одежды.

– Но ведь это совместный поход по магазинам… Это радость общения. Это ведь наше с тобой время!

«Это твое время», – думал Канн зло, пока тащил Милу к выходу. Это и есть семейная жизнь? Это и есть «оно самое»? Тогда он, вероятно, пас. Секс, когда хочется, это, конечно, круто, но стоит ли оно всего остального? Наверное, он пока не просек чего-то важного.

Уже дома, запершись наверху и просматривая список объявлений по работе от гражданских лиц, он старался не слышать того, как Мила грохочет в раковине посудой, а после с усиленным рвением шоркает за дверью его кабинета и без того чистый пол в коридоре.

Экономку, которая в последние два года приходила к нему два раза в неделю и делала все то же самое, она попросила рассчитать.

* * *

Ланвиль. Уровень четырнадцать.

Старый приземистый одноэтажный дом, вокруг сиреневато-розовые от закатного света подтаявшие сугробы, свисающие с крыши остроконечные сосульки, а позади багряное в предсумеречный час небо…

Тесная кухня, кусок стола, заляпанная заваркой клеенка, позади выложенная кафелем стена. Две поварешки, нож с коричневой ручкой, видавшая виды чашка с проходящей по цветочному рисунку трещиной – прорисовка на холстах поражала воображение; Райна помнила все детали.

Откуда ей в голову явилась эта чудесная идея – попробовать нарисовать не Канна, а все, что косвенно относилось к нему и той поздней зиме (самой чудесной зиме в ее жизни), – она не знала, но депрессия вдруг отступила, а краски и кисти ожили в ее руках. И за двое суток, прерываясь лишь на короткие перекусы, Райна нарисовала четыре картины: дом в Девенпорте, кухню – их кухню, – дверной проем в хозяйский кабинет, где напротив окна виднелось скрипучее кожаное кресло, и… тапки.

Странно, но тапки ей запомнились просто отлично – огромные, разношенные, как затопленные рыбацкие лодки, жесткие и вечно холодные. Она носила их каждый день – когда убирала прихожую, когда изредка выбегала на улицу, чтобы вынести переполненный мусорный мешок, когда пекла прощальный торт…

Нужно нарисовать еще шкаф с книгами, висящие рядом на стене остановившиеся часы и постель Аарона – ту самую, укрытую пледом, короткую, куда, наверное, не помещались, если вытянуть, его ноги…

Ей вдруг стало легко. Эти картины, в отличие от тех, где она пыталась изобразить его лицо, удавались – вдохновение не оставляло ни на минуту; Райна устряпалась разноцветными пятнами, как маляр, но на ее лице впервые за долгое время играла улыбка. Она все помнит, помнит… То место, где она была счастлива, ту погоду, ту атмосферу – комнаты, крыльцо, прихожую, цвет пуховика, который они вместе выбрали для нее в магазине.

Не замечая мира снаружи, держа в руках кисточку, Райна полностью погрузилась в воспоминания.

Ее собственная кухня – куда просторней и богаче той, что все еще витала в воображении, – тонула в вечернем синеватом свете. Пустая, гулкая, такая же одинокая, как хозяйка. Хромированная поверхность просторной раковины, гладкий и белый бок похожего на объект из фантастических фильмов холодильника, яркие диодные лампочки индикатора температуры воды – этих – местных – деталей Райна не замечала.

Вместо дождливого лета, заглядывающего в окна пентхауса и ласкающего подоконники каплями, она продолжала тонуть в уютной, давно канувшей в прошлое зиме – там было хорошо и спокойно, там было правильно, там был он. В Девенпорте до сих пор хрустел под подошвами снег, там она была другой – живой и целой, – там будущее еще не было определено и потому манило ласковой неизвестностью.