Денис Лабутин выскочил из подъезда и быстро огляделся: не идёт ли мать? Хотя чего глядеть? Она на двух ставках работает, дома только ночью бывает. Лафа! Делай, что хочешь. А в четырнадцать лет уже многого хочется.
В общем, опасности нет, пусто вокруг. Даже соседей нет поблизости. Сады, огороды, грибы, ягоды. У соседнего подъезда часто дышит, высунув фиолетовый язык, похожий на плюшевую игрушку чау-чау. Ему б с такой шерстью на полюсе жить, а он на Южном Урале, бедолага, парится. Рыжего чау-чау звали, как чай: Ройбуш. В паспорте значилось как-то по-другому, но хозяева сократили аристократическое имя.
Сентябрьское солнце лежало на качелях, врытых в землю в незапамятные советские времена: Дениса тогда ещё и на свете не было, о чём он, впрочем, совсем не сожалел. Он сел на качели и принялся качаться. Он любил, чтоб высоко. А потом с самой вышины далеко спрыгнуть на землю. Класс! Но сегодня он раскачался, а прыгать не стал. Сидел спокойно, пока движение не прекратилось. Чау-чау Ройбуш, пыхтя, внимательно наблюдал за парнем. Денис слез с качелей, подошёл к псу – вылитому медвежонку, присел перед ним.
– Привет, Ройбуш. Как дела?
Собака на минуту спрятала в пасти язык, понюхала круглым чёрным носом протянутую руку. Отвернула пушистую морду, снова высунула язык.
– Ты чего, Ройбуш? Не признал, что ли?
Денис нахмурился и встал.
– Ну и ладно. Ещё цацкаться с тобой… Правду про твою породу пишут: самая глупая среди всех пород. Только и ценности, что шкура.
Он сунул руки в карманы джинсов и независимо зашагал прочь, убыстряя шаг. О Ройбуше забылось вмиг. Пёс переступил крупными лапами, поглядел вслед человеку и снова упёрся взглядом в качели. Сейчас он немного на них посмотрит и отправится гулять по соседним улицам.
Денис Лабутин почти бежал. Его подгоняла страсть. Ничего он не хотел, кроме как дать ей наесться. Он шёл, а в мозгу мелькали картинки новой компьютерной игры, описание которой вчера выложили в интернете. Вот это настоящий отрыв! Многое из того, во что Денис играл прежде, просто фуфло, прошлый век.
Тут всё. Иная вселенная. Новые миры с триллионами жителей, которыми ты повелеваешь. Приключения, которых тебе никогда и нигде больше не испытать, только в вирте; освоение иных земель, иных пространств; сражения с самыми фантастическими существами. В этот мир можно погрузиться и представить себя демиургом, от которого зависят все – каждый в отдельности. И всё – каждое событие. Ты могучий герой! У тебя сила и магия! Ты убиваешь, награждаешь, воскресаешь и милуешь – по своему желанию, по своему представлению о справедливости. Это класс! Вот бы в жизни так, как в компьютерных играх: придумал – воплотил без особого труда, просто «мышкой» и клавишами. Кто ты, Денис Лабутин? Властитель чужих жизней! Не меньше!
Денис взлетел по ступенькам модернизированного крыльца, дёрнул стеклянную дверь.
– О, привет, Лабутин! – поднял на него голову парень за кассой. – Чё пришёл?
– Загрузиться, будто не знаешь.
Денис нетерпеливо оглядел помещение со столами и мониторами. Свободных мест было два.
– Деньги-то у тебя есть? – скучным тоном спросил парень. – В долг больше не сажаю. У тебя и так ДОЛ-ЖОК.
– Я знаю. Я тебе отдам, Кипяток. Честно. У меня есть. Вот. За долг и за сегодня.
Парень хмыкнул:
– Ну дела. Откуда деньги? Мать дала?
– Мать, – соврал Денис, сумев как-то не покраснеть и не опустить глаза.
– Мать так мать. Мне до фонаря. Иди, садись. Время засекаю.
В этот день Лабутин Денис, ученик девятого класса «А» средней школы № 68, бывший хоккеист, просадил в компьютерном клубе все деньги, украденные у матери. А она, между прочим, нелегко зарабатывала их: на двух ставках работала, чтобы прокормить себя и сына. Слинявший три года назад «почтенный» папочка деньги на алименты изо всех сил зажимал.
В девять вечера Денис очнулся и неохотно поплёлся домой. Он шёл не видя дороги. Перед глазами маячили ожесточённые битвы и трудные победы. Денис придумывал новые стратегии и тактики прохождения игры, пока его не стукнуло, что на завтрашнее посещение компьютерного клуба денег снова нет. А в долг ему Кипяток не даст стопроцентно.
Настроение у Дениса скисло. Он доплёлся до своего двора и минут пятнадцать раскачивался на качелях, глядя на окна своей квартиры. Мать не вернулась. Хватится ли она сегодня пропавших денег? И как выкручиваться, если хватится?
К своему подъезду протопал мягкими тяжёлыми лапами чау-чау Ройбуш. На Дениса глянул мельком и отвернулся. Сел у закрытой подъездной двери и уставился на неё: вдруг её кто понятливый откроет. Денис качнулся раз пять и остановился. Ройбуш всё сидел, ждал. Когда Денис открыл ему дверь, пёс с достоинством встал и прошёл в подъезд.
– Пока, Ройбуш, – попрощался Денис и ухмыльнулся вслед вихляющемуся тёмно-рыжему хвосту, который исчезал в полумраке подъезда.
Домой идти не хотелось, но что делать? Уроки не сделаны. Почти все. Опять до полуночи корпеть, а завтра глаза красные таращить. Ну… на переменах поспит, ничего… Он медленно преодолел три этажа, зашёл в пустую квартиру, разделся, выпил воды и плюхнулся за стол. Химия… брр!.. Денис угрюмо открыл учебник и принялся зубрить. Ум в школе мало приветствовался, только память. А на память Денису Лабутину смешно жаловаться. По крайней мере, когда-то было смешно. Пока на компьютерные игры не подсел.
Мама стукнула дверью, когда у Дениса безнадёжно слипались глаза. Она заглянула к нему в комнату.
– Привет, Денечка. Что не спишь?
Голос усталый, но живой, ласковый, даже вдруг всплакнуть захотелось. Но Денис подавил девчачий порыв и глухо ответил:
– Уроки делаю.
Мама подошла к нему на негнущихся ногах, прижала к себе, поцеловала.
– Поел что?
– Ага.
– Ну ладно.
Она помолчала. Вздохнула. Отпустила сына и зашаркала на кухню ставить чай. Денис поплёлся следом. Есть хотелось, а то бы он не посмел сесть рядом с матерью, которую сегодня обокрал.
Говорят, потом стыд проходит. Смотрят же без сострадания и чувства вины на своих жертв мошенники и убийцы, смотрят нагло, да ещё издеваются. Но вот Денис копается внутри себя, а никакого стыда не находит. Только страх – что будет, когда мама узнает о краже денег, и сможет ли он завтра играть в компьютерном клубе? Последнее его волновало больше, чем первое.
– В школе-то как? – мягко спросила мама. – Успеваешь? Ещё не шибко загружают?
– Пока нет, – глядя в чашку с чаем, откликнулся Денис. – Нормально всё.
– Хорошо… Ну, а в секцию свою вернулся?
– Скажут, когда приходить, – соврал Денис.
– У тебя хорошо получалось, – вспомнила мама, – ты не бросай… Слушай, День, ты мне завтра таблетки купишь? У меня аптека ни в какое «окно» не вписывается. Я тебе напишу, какие надо. А деньги в комоде возьми. Сможешь?
Денис низко опустил голову к чашке и кивнул. Вот влип. Ни чай, ни горячие бутерброды с колбасой и сыром, что мама быстро запекла в микроволновке, не полезли в горло. Но он всё же затолкал всё в рот, запил, сжевал, торопливо сказал, что идёт спать, и ретировался сперва в ванную, а затем – на свою кровать, где тут же уснул, несмотря на ярко светившуюся в темноте проблему.
Он не решил её и утром, засовывая в рюкзак листочек с названиями лекарств. А как тут её решишь, если корни её сгнили и восстановлению – то бишь решению – не подлежат? Пфе! Проще всего, конечно, признаться и получить по шее… И сразу, и немного. Мама отругает, даст от души крепкий подзатыльник, и всё забыто. Почему же он этого не делает? Вот сейчас, сейчас, пока не закрылась дверь!..
Всё. Пора в школу. Когда ж она закончится, и можно будет тупо работать на непыльном месте и геймерить в собственное удовольствие?!
Повздыхав, Денис Лабутин поплёлся получать среднее образование, искренне не понимая – зачем, если есть на свете иной мир, не менее реальный – виртуальный, в котором он больше дока, чем в настоящем. В школе он отчаянно зевал и изо всех сил старался держать открытыми слипающиеся глаза.
– Лабутин! – вызвали его на первом уроке по биологии. – Что ты расскажешь о делении клеток?
Денис заторможенно встал, недоумённо пожал плечами.
– Ну-у… Клетки. Они в живом организме.
– Да ты что?! – удивилась учительница Ирина Степановна Микульская, которую за глаза звали Стёпой. – Неужели в живом только?! А в камне, значит, или в пластилине их нету, что ли?
Денис застопорился.
– Э-э… – промямлил он.
– Эпс! – прокомментировал кто-то в классе, и Лабутин показал за спиной кулак.
– Так. В живых организмах есть клетки. Очень интересно, – призналась Ирина Степановна. – Добавить есть что?
– Ну… Они делятся.
– Да что ты говоришь? Всё интереснее и интереснее! Делятся. И почему они этим занимаются?
– Почему?
Денис посмотрел в потолок, силясь представить себе сам процесс. Действительно, почему они делятся? Кто их знает… Может, им велели, вот они и делятся. Зачем человеку об этом знать? Он же всё равно видеть их не в состоянии. Не с микроскопом же электронным за пазухой ходить.
Денис шумно вдохнул, шумно выдохнул.
– Учил? – безнадёжно спросила Ирина Степановна и прицелилась в строчку в классном журнале.
Что тут скажешь?
– Учил.
– За старанье стребовать с потолка ответ – «пять», за информативность – «кол», за правдивость – «кол», за усердие – «кол», – оценила Микульская. – В сумме «два».
Денис состроил гримасу.
– Садись, – позволили ему, и он повалился на стул с мстительной мыслью: «Ну погоди, Стёпа-трёпа!»
Соседка по парте Надя Смирнина толкнула его локтем в бок. Он скосил глаза на исписанный листик из блокнота и прочитал: «Деник-веник, опять до ночи геймерил? Спятил?» Денис кисло улыбнулся ей. Надя училась на порядок лучше Дениса. Она росла в многодетной семье, и ей некогда было засиживаться в Сети или геймерить. Она привыкла заботиться обо всех, кто её окружает.
Сперва Денис, оказавшись с ней за одной партой и автоматически став предметом её опеки, раздражался, но через некоторое время привык. Надя заботилась о нём, как о непутёвом брате, а Денис покорно принимал её заботу, как от старшей сестры, имеющей на это право.
Надя что-то застрочила в блокнотике, потом подвинула его к Денису. Он прочитал: «Балбес, Деник-веник. Где чирики взял? У мамы?»
Денис стиснул зубы и не ответил. Чего отвечать? И так ясно.
Надя написала: «Как отдавать будешь?» Денис прочитал, пожал плечами. Откуда он знает?! И вообще… может, так пронесёт? Ну, поругает… Чего она ещё сделает?
На перемене, когда переходили в класс физики на втором этаже, к Денису пристал шустрый Вовка Ломакин.
– Деник, приветик. Опять спишь?
– Опять сплю, – неохотно отозвался Лабутин, шаркая ногами по линолеуму. – Тебе-то что?
– Ничё. Ты к этой… к Душковой сходи.
– К кому?
– К Люции, отчество не помню, немецкое какое-то. Она сама, наверное, немчура какая-нибудь, – протараторил Вовка Ломакин.
– А зачем мне к ней? – всё не понимал Денис.
– Так она ж теперь наш ом-дус-мен… – старательно, по слогам проговорил Ломакин, – или что-то вроде того.
– Чё? – скривился Денис.
– Я тебе повторять не буду, – выпятил губу Вовка. – Просто она защищает наши права.
– Да-а? – машинально пробормотал Денис.
– Да. Я хочу к ней сходить.
– Зачем тебе? – равнодушно спросил Лабутин.
– А что? Надо.
Они зашли в кабинет физики, бросили на парты рюкзаки. Вовка Ломакин продолжал:
– Я хочу на предков пожаловаться, – понизил он голос, хитровато поглядывая по сторонам.
– Зачем? – оторопел Лабутин.
– Они меня в музыкалку пихают.
– Ты ж с четырёх лет учился!
– Надоело! Не хочу! Сколько терпеть? Тьфу. Надоело валдаться. Все балду гоняют, а я как папа Карло… Во всех дырках пробка.
– Ну пожалуешься, и чего? – пожал плечами Денис. – Тебе скажут, что музыкалка – дело хорошее и твои родаки правы. Чего добьёшься-то?
– А я такого наговорю, что иголка погнётся, – усмехнулся Вовка Ломакин. – Предки так заотдуваются, что про музыкалку и вспоминать забоятся, в штаны навалят от страха.
И Ломакин скорчил злорадную гримасу.
– Ну наврёшь, а им-то что с того? – всё не понимал Лабутин. – Им-то больше поверят. Не знаешь, что ли, аксиому: взрослый всегда прав?
– Ничё он теперь не прав! – с торжеством возразил Ломакин.
– Ха, – не поверил Денис.
– Да честно!
Они сели за парты: Вовка позади Дениса. Стали вынимать из рюкзаков учебники, тетради, ручки. Ломакин вполголоса рассказывал:
– Теперь родаки – фуфло, не авторитет. Тебе если что не в кайф по жизни – пол, к примеру, отдраить или тарелку помыть, в шоп за едалом сбегать, бельё развесить, или тебе не купят чего хочешь – пусть пиво или цигарку, или запретят чего, или наругают за что – за драку, воровство, хамство – пофиг! Прикинь?! Ты просто идёшь к этой Душковой, делаешь несчастные глаза, возмущённое лицо, плачешься, как Пьеро, мажешь слюни…
– И?
– И донос пишешь! – прошептал Ломакин. Глаза его неприятно горели.
– И?
– А то – «и»! Им такого штрафу набурылят, такого нагрозят, что они тут же побегут и всё купят, и всё разрешат, и ваще отстанут!
Слушавшая вполуха разговор Надя Смирнина вдруг повернула голову к Вовке и резко сказала:
– И от родителей отнимут, в интернат упекут. Или в патронатную семью. Класс тебе, Вовочка, у чужих людей жить?
Ломакин прищурился:
– Откуда ты знаешь про семью?
– А у меня с подругой так вот недавно случилось. Она ом-буд-смену пожаловалась, что мать ей балдёжные штаны с топиком не купила. Тут же комиссия, родители в рёв…
Ломакин помолчал. Пожал плечами и под раздавшийся звонок произнёс:
– Зато предкам урок. Пусть знают, кто сильнее.
Открылась дверь, в класс зашла учительница физики Юлия Олеговна Глинкина. Пока она шла к столу и здоровалась, Ломакин успел бросить в спину Лабутину:
– Потом облизывать тебя будут с ног до головы. Не жизнь – малина! Делай, чего хочешь, и стращай Душковой. Всё в ажуре, Деник.
– Садитесь, – разрешила Юлия Олеговна, обводя взглядом класс. – Рада вам сообщить, что в конце этой четверти у нас будет олимпиада. Пока на уровне школы. Победители пойдут на городскую олимпиаду, а дальше «лестницу» вы и так знаете. А теперь проверим домашнее задание…
…за которое Денис Лабутин получил вторую двойку. Он рассматривал её в дневнике и удивлялся: что за день такой? Все прéподы на него взъелись. Неужто и на литературе вызовут? Бли-ин, и по русскому письменно ж задавали! А он протюкал!
После крепкой встряски на оставшихся трёх уроках Денис чувствовал себя таким же высушенным, как банановые чипсы, которыми его угостила Надя Смирнина. Затихло эхо пронзительного звонка, означавшего временную, до завтра, свободу, и к Денису подошёл Вовка Ломакин.
– Деник, ты созрел? – спросил он.
– Для чего? – хмуро отозвался Лабутин, мучаясь проблемой покупки лекарств без денег.
– Поканючить у Душковой? Погнали, у неё приёмный день.
О проекте
О подписке