Когда мы с Мотей возвращаемся домой, то видим интересную картину. У нас гостит бабулин племянник Кащей Бессмертный. Вообще-то все его зовут Касьян Спиридоныч, но на самом деле он настоящий Кащей. Сидит себе на кухне перед кипящим самоваром и чай пьёт. А бабуля угощает его земляничным вареньем. Я не очень-то люблю этого родственничка, который доводится мне троюродным дядькой, уж больно улыбка у него недобрая. Да и характерец не лучше. Но куда же деваться? Приходится терпеть, ведь родственников не выбирают.
– Всем привет! – бодро здороваюсь я.
– Привет, Ягушка! – отзывается он.
– Я не Ягушка! Я Йошка! – привычно огрызаюсь я. Терпеть не могу, когда он так меня называет. Почти что лягушка.
– Какая разница, как тебя зовут. Главное – ты у нас сегодня победительница!
Я с удивлением смотрю на дядьку Кащея, не понимая, что он имеет в виду. Его заострённый подбородок довольно топорщится вверх, хитрые глазки в глубоких глазницах сияют радостью, кажется, даже большая бородавка на его длинном носу светится от счастья. Взгляд мой падает на брошенные в уголке вещи. Рядом с большими чёрными сапогами валяется какая-то серая куча, а поверх неё – длинная седая борода! И тут я всё понимаю. Плащ, кепка, сапоги. И борода! Седая борода!
– Так значит, это ты похищаешь беззащитных девчонок?! – иду я в наступление. – Это из-за тебя невинный парнишка перепуган до смерти и покрыт волдырями, потому что вынужден был прятаться в крапиве?! И что, какой выкуп ты желаешь получить с их родителей?
– Тише-тише! – улыбается Кащей. – Ишь, как расшумелась! Аж искры из глаз сыплются. Того и гляди, без ступы в небо взлетишь! Хорошая смена у тебя растёт, тётушка! – поворачивается он к моей бабуле. – Дерзкая! Люблю таких!
– Поздравляю, внученька! – говорит мне бабуля, улыбаясь.– Сегодня ты с честью выдержала свой первый экзамен!
– Чтоооо? – взрываюсь я. – Экзамен? Это был мой экзамен?!
– Да, – спокойно отвечает бабушка. – Это было испытание. Проверка на самостоятельность. Пора тебе, девочка, взрослеть. Тебе ведь скоро двенадцать лет исполнится, и начнётся твой самый важный тринадцатый год, который должен всё решить в твоей дальнейшей жизни.
– Это ради какого-то дурацкого испытания вы перепугали бедных детей?! Они ещё не скоро придут в себя после такого кошмара. А их родители! О них вы подумали? Они весь день в тревоге деньги на выкуп собирают! Вы только представьте себе, что эти люди пережили!
– Да ничего их родители не пережили, – ворчит Кащей, – они даже и не знают про выкуп, весь день занимаются своими делами, уверенные, что их дети в лесу грибы собирают. Это было небольшое испытание для тебя одной, они тут ни при чём.
– Ничего себе, небольшое испытание! Мы там чуть с ума не сошли. И я, и Алёнка, и Ванька, и даже Мо…
Стоп!
– Ты знал? – поворачиваюсь я к Моте.
Тот стыдливо отводит глаза. Да тут настоящий заговор!!! Все они сговорились против меня! Заставили плясать под их дудку! Ну, нет! Больше я такого не допущу! Резко поворачиваюсь и выбегаю из избы. Заскочив в ступу, стремительно взлетаю. Ветер бьёт в лицо так же яростно, как моя злость бьётся внутри меня. Я не знаю, что мне делать дальше. Может, рассказать всё Алёнке? Или не стоит? Тогда ведь мне придётся и свою тайну ей открыть, но она едва ли мне поверит, ещё примет за глупую фантазёрку или за отъявленную лгунью. Может, сбежать от бабушки? На расстоянии-то её телепатия не срабатывает! Нет, тоже не годится! Бабуля мигом отыщет меня. Про золотое блюдечко да наливное яблочко я совсем забыла! Представляю, как они на этом блюдечке наблюдали сегодня за нами. С ним ведь никакие камеры слежения не сравнятся!
Покружив над лесом, но так ничего и не решив, я возвращаюсь домой. Но в избу заходить совсем не хочется. Усаживаюсь на ступеньку крыльца. Интересно, чем сейчас Алёнка занимается? А Ванька? Как там его волдыри? И рассказали ли они родителям о том, что сегодня с ними приключилось? Получается, что это я виновата во всех их бедах. Неприятно осознавать такое. Устала я, есть хочу и спать. Но из упрямства иду не в дом, а в сарай, где у бабули развешены для просушки пучки целебных трав. Горьковато-пряный запах сразу окутывает меня, щекочет ноздри. С удовольствием вдыхаю его и укладываюсь на большую скамейку, подстелив старый овчинный полушубок, который нахожу тут же. Ну и пусть! И буду спать голодная! Пусть бабуля меня поищет! Но мгновенно соображаю, что бабуле и искать меня не надо. Она всё про меня знает, чувствует даже сквозь стены. Видит, что лежу я сейчас в сарае и злюсь на весь белый свет. И на неё тоже. И ждёт, когда мой гнев поутихнет.
Полежав немного, но так и не заснув, отправляюсь в дом. Кащея уже нет, и я облегчённо вздыхаю. Не хочется мне его видеть. В камине горит огонь. Бабуля сидит рядом в кресле-качалке и штопает старый носок.
– Ужин на столе! – говорит она мне, не поднимая головы.
Я молча иду к столу, где меня ждёт ещё тёплая рисовая каша, стакан молока и ароматная булочка с ванилью.
– Не стоит так тужить, – говорит вдруг бабушка тихим, спокойным голосом. – В этом мире не бывает без потерь. Что бы мы ни делали, всегда найдутся те, кому наши действия боком выйдут.
Я молчу, склонившись над тарелкой, а бабуля продолжает:
– Да, Алёнка сегодня пострадала. Но это ей вперёд наука, бесценный опыт. Всё могло закончиться гораздо печальнее, попади девчонка в руки настоящим злодеям. Теперь она будет осторожнее. И это благодаря нам с тобой.
Конечно, я могла бы поспорить с бабулей, но возражать ей у меня нет ни сил, ни желания. Хотя я должна согласиться, что в чём-то она права.
Наутро бабушка решает отправить меня на рынок за продуктами.
– Заодно и с Алёнкой своей встретишься, узнаешь, как она там, – добавляет бабуля, подавая мне корзину и деньги.
Надо же! Какое проявление заботы о бедной девочке! И это после того, что они с Кащеем вчера ей устроили! Да, ничто человеческое моей бабуле не чуждо. А ведь она всё-таки баба Яга. Меня порой удивляет такое тесное переплетение в ней человеческих и яговских качеств. Неужели и я такой же стану?
Я шагаю по узкой тропе к автобусной остановке и грызу кислое яблоко, сорванное на ходу. Впереди рябина склонила свои ветви над тропинкой. Яркие гроздья ягод горят в солнечных лучах. Я невольно останавливаюсь и любуюсь ими. Последние летние деньки. Скоро начнётся учёба. Ещё вчера я не хотела уезжать в интернат, а теперь готова отправиться туда хоть сию минуту, лишь бы не оставаться на бабулином хуторе. Вспомнилось вчерашнее беззаботное утро. Вернуться бы в него и заново прожить ушедший день. Только как-нибудь иначе прожить, не по-вчерашнему. Чтобы не идти на поводу у бабули и Кащея, а самой распоряжаться своей жизнью. Но что бы я сделала по-другому? Не стала бы спасать Алёнку? Или не помогла бы Ивашечке? И кем бы я была после этого? Как бы себя ощущала? Интересно, сегодня Алёнка будет на рынке или нет? Мне и хочется с ней увидеться, и одновременно не хочется. Что я ей скажу? Я ведь так и не решила, как мне поступить. Затарахтевший вдалеке автобус прерывает мои докучные мысли, и я спешу к остановке.
Рынок встречает меня привычным шумом и обилием самых разных запахов. Прежде чем подойти к палатке с вывеской «Молочные реки», я долго брожу по торговым рядам, но так ничего и не покупаю. Наконец, решившись, направляюсь к Алёнкиному прилавку.
– Ой, Йошка, привет! – весело встречает она меня.
– Привет, Алёнка! Как ты? – пытаюсь я придать своему лицу весёлое выражение.
– Всё хорошо! Ты представляешь, – сообщает она мне радостно, – никто за меня выкупа у родителей так и не потребовал! И зачем меня похищали?
Пришлось всё рассказать ей. Не ради выкупа её похищали, а ради моего взросления. Конечно, она не поверила.
– Какое испытание? Какой Кащей? Вы с Ивашечкой сговорились что ли? Он тоже вчера мне про какую-то ступу толковал, будто ты на ней летала. Я понимаю, он ещё маленький, в сказки верит, а ты-то зачем сочиняешь?
И что я могу на это ответить? Остаётся только махнуть рукой и идти восвояси, что я и делаю. Даже про творог не вспоминаю, да и про молоко тоже.
– Йошка, ты куда? – доносится мне в спину Алёнкин голос.
Я, не оборачиваясь, машу ей поднятой вверх рукой и иду прочь.
В городе царит невероятная суета. Кругом ребятня с родителями. Все готовятся к учебному году, покупают школьные формы, тетради, карандаши и прочие необходимые ученические принадлежности. А я шагаю без всякой цели, смотрю по сторонам и думаю о своём. От нечего делать захожу в какой-то большой магазин. Нет, мне ничего не нужно, у меня уже всё приготовлено к школе. На эскалаторе поднимаюсь на второй этаж. И тут такая же суета. Все что-то рассматривают, щупают, примеряют. Вот довольно упитанный парнишка лет восьми сидит на мягкой банкетке, а громкоголосая мамаша то и дело подносит ему ботинки. Парню они не нравятся, и он капризничает. Одна пара жмёт ему пятки, другая – давит на пальцы, третья не подходит цветом, следующая подошвой или формой носка и так бесконечно.
– Нет, ты только посмотри, ты посмотри, какой капризный парень! – доносится до меня странный голос.
Я смотрю по сторонам и не могу понять, кто это говорит. Все покупатели заняты выбором товара, на вредного парня никто не смотрит.
– Ремня бы ему всыпать, сразу и обувь станет впору, – слышу я снова. – Ему просто нравится над матерью измываться.
Голоса доносятся из живого уголка, расположенного у огромного окна. Но там нет ни одного человека! Внимательно присматриваюсь и понимаю, что разговаривают два щегла, сидящих в клетке. Я стала различать голоса птиц? Ничего себе! Я знаю, что бабуля может разговаривать со всякой живностью, что она их слышит и понимает. Но со мной никогда такого не было! Удивлённо разглядывая щеглов, я направляюсь к живому уголку.
– А я бы на месте матери не стала так перед ним расшаркиваться, – слышится другой голос, – пусть босой ходит, раз ему ничего не нравится!
Это вступила в разговор морская свинка. Она наблюдает за происходящим сквозь прутья своей клетки, лениво развалившись на куче опилок.
О проекте
О подписке