Цитаты из книги «Опавшие листья»

Дальнейший отказ христианства от пола будет иметь последствием увеличение триумфов еврейства. Вот отчего так «вовремя» я начал проповедовать пол. Христианство должно хотя бы отчасти стать фаллическим (дети, развод, т. е. упорядочение семьи и утолщение ее пласта, увеличение множества семей). Увы: образованные евреи этого не понимают, а образованным христианам «до всего этого дела нет».

Отвратительное человека начинается с самодовольства. И тогда самодовольны были чиновники. Потом стали революционеры. И я возненавидел их.

Все женские учебные заведения готовят в удачном случае монахинь, в неудачном – проституток. «Жена» и «мать» в голову не приходят.

Вообще драть за волосы писателей очень подходящая вещь. Они те же дети: только чванливые, и уже за 40 лет. Попы в средние века им много вихров надрали. И поделом. Центр – жизнь, материк ее… А писатели – золотые рыбки; или – плотва, играющая около берега его. Не «передвигать» же материк в зависимости от движения хвостов золотых рыбок

Социализм пройдет как дисгармония. Всякая дисгармония пройдет. А социализм – буря, дождь, ветер… Взойдет солнышко и осушит все. И будут говорить, как о высохшей росе: «Неужели он (соц.) был?» «И барабанил в окна град: братство, равенство, свобода?» – О, да! И еще скольких этот град побил!! – «Удивительно. Странное явление. Не верится. Где бы об истории его прочитать?»

Жизнь происходит от «неустойчивых равновесий». Если бы равновесия везде были устойчивы, не было бы и жизни. Но неустойчивое равновесие – тревога, «неудобно мне», опасность. Мир вечно тревожен, и тем живет.

Самый смысл мой осмыслился через «друга». Все вочеловечилось. Я получил речь, полет, силу. Все наполнилось «земным» и вместе каким небесным.

После книгопечатания любовь стала невозможной. Какая же любовь «с книгою»? (собираясь на именины).

Достоевский как пьяная нервная баба вцепился в «сволочь» на Руси и стал пророком ее. Пророком «завтрашнего» и певцом «давнопрошедшего». «Сегодня» – не было вовсе у Достоевского.

Не полон ли мир ужасов, которых мы еще совершенно не знаем? Не потому ли нет полного ведения, что его не вынес бы ум и особенно не вынесло бы сердце человека?