ПРЕДИСЛОВИЕ

Яркий солнечный день на космодроме. Суета служб и техники. На стартовой площадке стальной горой возвышается челнок, готовый к старту. В космосе уже ждет исследовательский корабль.

Члены экипажа покинули здание диспетчерской, где их собирали для последних личных прощаний и официальной речи, и приготовились загружаться в автобус.

Но кроме напряженной суеты сложного момента и официальной торжественности в воздухе ощутимо висело и что-то еще…

И одним из внешних проявлений этого «чего-то» было армейское оцепление. Слишком много бойцов. И расставлены они как-то не так. Не так, как ставят для парадных целей.

А любой из местных, кто пригляделся бы к знакам различия солдат, был бы нешуточно удивлен. На петлицах вместо стандартных армейских знаков красовалась символика дивизии имени Чепаева.

В вооруженных силах Росфедерации чепаевцы занимали особое место. В отличие от всех регулярных силовиков, включая армию, флот, МВД, безопасность и ядерный щит, они подчинялись не президенту, а секретарю ЦК ПрофСоветов.

Президента избирали на срок. Главу правительства назначали. Секретарями же становились в результате закрытого тестирования среди полных членов ПрофСовета. Так что и сам кандидат не знал, на какую должность проходит отбор. И способность принять эту новость была еще одним последним тестом для занятия должности. И служил он до тех пор, пока выдерживал системные проверки здоровья.

Президент был фигурой публичной. Его имя и действия широко освещались прессой. Секретарь никогда не участвовал в какой бы то ни было публичной деятельности. И хотя данные о его личности не являлись охраняемой государственной тайной, тем не менее официальные источники их категорически не пропускали.

Президент являлся верховным главнокомандующим всех армейцев и спецслужб. Ему присягали все силовики – от каторжной охраны до ядерного щита. Все.

Все, кроме чепаевцев.

Эти корректные ребята появлялись в качестве вспомогательных сил и специалистов при самых разнообразных акциях, как силовых, так и МЧС, и серьезных экономических подвижках. Действовали они практически всегда вполне успешно, хотя и чуть-чуть хуже профессионалов. Разумеется, совершенно случайно.

И разумеется, совершено случайным было то, что все силовики традиционно проявляли в их адрес добродушную снисходительность. Их считали за младших братьев и армейские, и флотские, и безопасность, и МЧС. И даже высокомерные космофлотчики не прочь были посидеть с ними за стаканчиком. Разве что для профополчения они были братьями старшими.

Одиночные специалисты и небольшие части вполне успешно справлялись с совершенно разными задачами – от армейских до помощи в экспериментах РАН. Система организации, позволявшая координировать очень разных специалистов в единой структуре, разумеется, отличалась от обычной армейской, но и была ей родственна – если представить себе спецоперацию с применением разных родов войск.

Также, разумеется, совершенно случайным и не имевшим никакого отношения к сложившемуся статусу было… Было то, что структура финансировалась и мотивировалась отдельно от прочих силовиков. И таким образом НИКОГДА не участвовала в постоянной грызне – ни в межведомственной, за бюджет, ни в личной, за почести и карьеру. Плюс ко всему, бойцов дивизии готовили лучшие специалисты-психологи и от разведки, и от безопасности, и от РАН, и от МВД.

Карательными мерами чепаевцы не занимались. Хотя все и так знали, что их участие означает пристальное внимание второго лица в государстве… а вот это порой давало старт совершенно потрясающим карьерам. О чем тоже было известно каждому.

Поэтому неудивительно, что большинство офицеров-силовиков предпочитало получать помощь от данной структуры, чем от своих же коллег. Все всё понимали.

Тем более странным было происходящее. Полностью отодвинуть армейских? Говоря языком Дюма, экспедиция королевских мушкетеров была оцеплена гвардейцами кардинала…

Экипаж, примерно в полторы сотни человек, уходил в сторону автобуса. Сходные фигуры в легких скафандрах с зеркальными забралами, начисто скрывающими лицо.

Невысокая крепкая фигура с высшими знаками армии и космофлота на погонах и петлицах во главе колонны развернулась на короткий миг к оцеплению. Из ряда выдвинулся генерал лет пятидесяти. Короткий приказ – и два десятка бойцов вскидывают руки в воинском приветствии. Зеркальная сфера забрала не выражает ничего, но рука взлетает к шлему в ответном жесте. Человек идет дальше, чеканя шаг.

Высокий худой ученый топает среди островка голубой формы научников. Он крутит головой, словно старается все запомнить и оценить. Следом вышагивает фигура со знаками лаборанта, и даже скафандр не может скрыть её неловкости и мешковатости. Движения нарочитые, с примесью самолюбования.

Идет спортивным шагом член экспедиции с полковничьими знаками различия, среди пары десятков явных армейцев. Хищную кошачью пластику этих ребят не перепутаешь ни с кем. И, может, совершенно случайно, но бойцы оцепления отражаются в зеркальном забрале под разными углами. Словно идущий старается держать их всех в поле зрения, как при слежке.

Деловито катят тележки двое со знаками техслужбы. Мягко топает некрупная фигура работника медслужбы: движения расслабленные, словно человек ушел в себя.

Когда все уже загружаются в автобус, один из них, со знаками академика РАН, разворачивается и пытается пройти обратно. Его аккуратно, но твердо заворачивают бойцы. Подходит генерал чепаевцев… Спокойно. Властно.

– Уважаемый академик, вам пора грузиться.

Фигура удивленно, через динамик внешней связи:

– Это недоразумение. Как научный руководитель экспедиции, я должен выполнить проводы и вернуться для подготовки встречи и обработки результатов.

– Нет никакого недоразумения. Ваша борьба за чистоту рядов Академии наук, успехи в научном руководстве, а также помощь в комплектовании состава экспедиции были высоко оценены. Товарищ Секретарь лично провел заседание коллегии РАН, которое изменило устав и нормы экспедиционного кодекса. Теперь уставное место её руководителя – по месту ведения исследования. Товарищ Секретарь также велел передать своё глубокое сожаление по поводу того, что не было возможности поставить вас в известность об этом ранее. Мы понимаем, что человеку в сложной ситуации, как парашютисту перед прыжком, бывает, требуется помощь товарищей. Например, толчок в спину. Но подобные действия в окружении сложной техники могут запросто привести к несчастному случаю… Проследуйте в автобус, академик. Не создавайте травмоопасной ситуации.

Генерал говорил серьезно, как при парадной речи. А если его глаза и выражали что-то… отличное от смысла сказанного, то их скрывал козырек фуражки.

Академик потрясенно, на ватных ногах, зашел в автобус.

Автобус тронулся–

Глава 1

Лабораторный подотсек был ярко освещен. Большую его часть занимали размещенные по стенам автоматические экспериментальные блоки для подопытной живности. За прозрачным стеклопластиком нечто увлеченно шелестело, чего-то деловито грызло или скучно притворялось обстановкой. Впрочем, мало кто захотел бы особенно любопытствовать и знакомиться ближе с обитателями застеколья. Скорее уж близкое знакомство, без стекла, вызвало бы визг, ругань и соревнование по прыжкам в сторону.

Тараканы, муравьи, термиты, сверчки, гусеницы, личинки жуков – оно, конечно, тоже живые души, но вот обрадовать до искреннего счастья могут разве что энтомолога… Или рыбака.

Молодой, несколько полноватый мужчина в легком скафандре с открытым забралом тоскливо смотрел на стену. Его взгляд блуждал по видам в раме иллюминатора.

Яркие белые звезды, светящиеся облака «чего-то там» и даже летящая комета с длинным хвостом. Воплощение красоты и романтики дальних странствий.

– А мы летим орбитами, путями неизбитыми, – тихо мурлыкнул он себе под нос.

Увы, реальность тягостно разочаровывала. Рабочее место в исследовательской экспедиции – это не туризм. Круглые сутки находится масса тупой, скучной работы, которую так или иначе, а приходится делать.

Типичный пример – вот эта визуальная проверка автоматизированной лаборатории. Компьютер центра в исследовательском отделе и так регулярно снимает все данные. И провести все осмотры и анализ можно и не выходя из главной лаборатории. Так нет – обязательно надо запрячь на это живого человека.

Наверное, это потому, что на мыслящую железяку нельзя повесить ответственность за всякие разные неизбежные технические случайности. Компьютер скучно подкалывать и донимать нудными претензиями.

Интересно, как звали того парня, который занимался такого сорта работой в кругосветке Магеллана? Дочиста гальюны драить в дальних неизведанных морях… Это звучит. На дворе двадцать второй век – а человек чистит тараканьи сортиры… Да уж.

Живая жизнь, как и этот вид на стене, была не тем, чем казалась. Иллюминатор был всего лишь картиной в стилизованной раме. А настоящих окон на «Дежневе» не имелось вовсе. Для обзора использовалась сложная система разнообразных датчиков.

Перестав глазеть на картину, лаборант пошел вдоль стены, проверяя состояние живности и данные приборов на минидисплеях. Бесконечность цифири и светящихся пиктограмм на своем языке подтверждала: все идет как надо и куда надо.

Проделав часть работы, он остановился у одной ячейки и постучал пальцем по стеклу. Из своего логова заинтересованно выполз особенно крупный и противный таракан, окрещенный «Павлом» за сходство с одним знакомым.

Неожиданно помещение встряхнуло, человек не удержался на ногах и крепко приложился об пол.

– Больно, блин…

Свет замигал.

«Такого еще не было. Прежде все кончалось тряской».

Лаборант закрыл забрало скафандра. Воздух в системе автономного существования, конечно, куда менее приятен, чем общекорабельный… Но жесткая выволочка от начальства за нарушение инструкций безопасности – это еще неприятней.

Он сел в миникресло возле стенного экрана комма и пристегнулся. Теперь – ждать объявления по общей связи.

«Итак, до Старушки Земли бесконечные, неисчислимые пространства ледяной пустоты, а я, лаборант Виктор Владимирович Ким, жду. Нет, не автобуса и не звонка на телефон, а разрешения шевелиться дальше.

Как же я здесь очутился?

Мой старик был бы счастлив за меня, наверное. И за человечество. Когда открытие «структуры Свечникова» породило надежды на необычайный рывок в освоении космического пространства, он радовался этому как ребенок, как общей великой победе. «Человечество делает рывок к мечте».

Отец до последнего дня оставался романтиком и мечтателем. Он верил в высокие идеалы. Это было так странно, прожив его жизнь и видя все что он видел – оставаться махровым идеалистом. Родившийся в начале 21 века он слышал рассказы своего дедушки о бурных временах революции, о том, как прадедушка истовый коммунист и ученый основал их фамилию. Коммунистический Интернационал Молодежи – вместо насмешливой крестьянской клички, это звучало гордо. Для многих такие вещи – это была лишь мода, как выбор прически. Но кто-то верил истово, верил в лучшую жизнь

Крушились враги и покорялись дали…а потом что-то пошло не так. СССР перестал быть. И новая Россия как-то жила на его останках. Одни идеалы ушли, другие не прижились. Но люди жили и часто неплохо. Жила и страна. Отец – талантливый физик шаг за шагом, неожиданно для себя, оказался вдруг очень нужен Родине. Чем он занимался, он не рассказывал, только улыбался.

Мелькал калейдоскоп политических событий и разнообразных катастроф, но наука развивалась и бешенными темпами. Подымались и новые политическо – экономические центры в Южной Америке и Тихоокеанской Азии.

А потом…Потом случился «сорок четвертый кошмарный». До сих пор никто не брался доказать, чем же было происшедшее. Но без доказательств догадывались многие. Отец в том числе.

Официально никак не проясненная эпидемия, бившая сразу по всем живым видам, ударила по Тихоокеанскому Экономическому Союзу. Невообразимый штамм оказался чудовищно эффективен. Зараза косила культурные растения, скот, выбивала людей. В ней не было смертоносной силы чумы и при уходе больные почти всегда выживали, причем без последствий. Но…При уходе. А кто должен им заниматься, если зараженный становился совершенно беспомощным почти на два месяца? В сочетании с дикой, совершенно неестественной скоростью распространения эпидемии, результат получался жуткий.

От Владивостока до Кейптауна умирали миллионы. И казалось, что центров заражения бесконечно много. Русские пытались делать все возможное. Пытались – но сил просто не хватало, даже для минимальных результатов. Официальные лица Атлантической Производственной Организации заявляли, что понятия не имеют о причинах и ничем не могут помочь.

Отец рассказывал, что лучшие умы тогда ломали голову над тем КАК же это было сделано. Никакие агенты не смогли бы так сработать. Спутники? Но спутники прекрасно отслеживались.

Точного ответа, тогда так и не было получено. Зато, когда волна накрыла Российскую федерацию…

Некий… необъяснимый природный феномен, некие необъяснимые излучения пошли массово превращать роботизированные производственные комплексы Производственной Атлантической Организации в нерабочий металлолом. Заодно – роскошными склепами для своих обитателей становились родовые бункеры – поместья в горах Америк, Австралии и Новой Зеландии. Собственная система жизнеобеспечения убивала их обитателей со свирепой надежностью гильотины…

А безымянная хакерская группа запустила сверхвирус , если это был вирус, устроивший безумие по всей Европе, Северной и Южной Америкам. Взрывались, самоубивались, горели заводы, электростанции, фермы, лаборатории и военные базы.

Но самое веселое случилось потом… Пути «феноменов» – пересеклись …Зараза накрыла и Америки. Знал ли кто-то о том, что так будет? Очень похоже, потому что на следующий день после того как эпидемия начала свою пляску между Атлантикой и Тихим океаном группа богатейших людей США вышла на прямой контакт с правительством России. Официальная история умолчала о том, какие же именно «меры по борьбе с необъяснимыми феноменами» были взаимно предложены.

Болезнь в Азии и России удалось заблокировать и погасить. Промышленность в Америке перестала корчиться. Как ни странно, но усмирять вырвавшуюся на свободу заразу оказалось сложнее всего именно в США. А может быть и не странно – ведь потерявший управляемость механизм часто страшнее управляемого.

Мир в очередной раз выжил и изменился. И дело даже не в совершенно чудовищных человеческих потерях. Распались многие государственные и хозяйственные связи. Человечество погрязло в затяжной сорокалетней смуте. Мелочной и грязной, и от этого не менее кровавой, грызне кусков стран и банд за ресурсы. Но – все же ядра цивилизаций выжили. Выжила и наука, которую берегли, как последний довод войны.

Спустя сорок лет, Пекин вновь стал великолепным мегаполисом. Атлантисты перенесли свой административный центр в Веллингтон – но при этом сохранили свое традиционное название. А Москва, несмотря на вынос большинства административных центров в Екатеринбург, – покоряла души красотой истории в камне и металле.

Политика по-прежнему не была ни теплым, ни чистым делом. И если с китайцами несмотря на экономические интриги и промышленный шпионаж, отношения были доброжелательной «игрой по правилам», то атлантисты были постоянной угрозой. Их «забавой» было, в частности, организация и поддержка разнообразных сект в зоне влияния и на территории конкурентов.

Виктор Ким поморщился.

И ведь как работают стервецы – уверует очередной олух в то что он часть «великого братства самых сверхблизких, прелюбимейших, сверх-превыше мудрых, единокровных, светлейших, соплеменников-единоверцев, Самой Святостью избранных, с «прорезанными треугольником ушами» … а потом по указке хрен пойми кого, которого он в глаза не видел, и ничего про его жизнь не знает, бежит творить то дурь, то мерзость.

Сектантские мятежи были проблемой и большой кровью и для китайцев, и для русских. Но чем-то всерьез ответить атлантистам, пока руки были коротки.

«Открытием века» стало обнаружение «Потока», «Аномалии», «Структуры Свечникова». Спор за авторство и название был и есть не хуже, чем за лампочку накаливания. – Виктор улыбнулся.

– Странное физическое явление, впервые просчитанное астрономами еще в древнем двадцатом веке, растягивалось подобно реке среди звезд. Материя и излучения порою проходили через неё не задерживаясь – а порой взаимодействовали самыми разными способами. И порой словно «входили» в некую «дверь», бесследно исчезая. Чем оно было? Излучением? Полем? Потоком частиц? Существовали разные теории… И – не одной бесспорной. Что вообще-то в истории человечества скорее норма, чем исключение. Шоковым, – и важным было случайно открытое умение гарантированно «входить» и «выходить» из неё. Оказалось, что для объекта «растворенного» внутри, изменяется часть физических законов, действующих для пространства снаружи, а те что действуют – работают по иным формулам. Какие открывались возможности для перемещения, лежащего за пределами привычной физики!!!

Были расчёты, опыты, эксперименты, пробные запуски людей. Наконец запуск «Пророка» объединёнными усилиями всей Земли. Какие были надежды!

И – ничего. Корабль просто перестал выходить на связь.

Потом произошло межнациональное обострение, «лунные войны», ацтланская война. Дальний – и бесприбыльный, космос отодвинули.

Отец так и не дождался …

Разное бывало время. И разные бывали люди! Но кто-то умудрялся вопреки всему прожить жизнь идеей, и осмысливать идеалами.

«Пророк» не ответил, он молчал тогда, он молчит и сегодня. Если и были другие исследовательские попытки, то о них ничего не было известно. Возможно все погибли, а может быть, просто не смогли выйти на связь, потерявшись в бескрайнем пространстве вселенной.

Военные кризисы миновали. Зрелость встретила Виктора в эпоху нового подъема. Наладилась мирная жизнь и земляне вспомнили про дальний космос, про забытую бесконечность, что таила в себе неведомые тайны и безграничные возможности. Государственный Совет России принял решение переоборудовать три списанных военных корабля для экспериментальных исследований.

Но каких-то результатов озвучено не было. Что бы ни было причиной. Ничего – ни траура, ни извещений. Фигура умолчания. Это четвертый корабль – более того рискнувший на полномасштабную экспедицию.

Ходили слухи, что полусекретно, примерно в одно время с «Дежневым» ушли экспедиции – «Королева Елизавета» атлантистов, «Чжен Хэ» китайцев, и «Оратор» Гаванского конвента. Забавно, гаванцы обычно мало вкладывались в космос, скорее в биологию, но на этот раз решили принять участие в гонке и они.

«Дежнев», красавец, гордость нашего военного флота, построенный по новейшим, только отработанным технологиям. Лучшая электроника, мощнейший искусственный интеллект, ядерно – плазменный двигатель способный работать на широком спектре ядерных материалов, два вспомогательных двигателя…И это, не считая секретной экспериментальной аппаратуры, собственно позволяющей «погружаться» в «поток». А еще очень много оружия, шаттлы, парк разнообразных дронов, научная лаборатория сопоставимая с иным земным НИИ… Как армейские решились рискнуть своей золотой игрушкой?..