– И вернемся сюда через год, – предложил он, делая попытку встать из-за стола, – раз уж все равно аль Худдоба нет.

– Сядь, – громыхнул рядом отец, и своенравный сын рухнул обратно на сидение, выказывая покорность, – сядь и слушай! Слушай вместе с этим пришельцем то, что я должен был рассказать тебе у Камня, открывшего путь внутрь Горы, в последние минуты своей жизни.

– Но зачем?! – воскликнул Мойша, – зачем об этом говорить здесь и сейчас

– Потому что еще одного года я могу не прожить, – глухо кашлянул старый гном, – а продолжить род ты обязан – даже если войдешь в Гору один.

– «Шеф, – Умник чуть помешал Основному Носителю, внешне бесстрастно, но на самом деле очень внимательно вслушиваться в этот семейный разговор, – предполагаю, что гном, идентифицированный, как Хаим, серьезно болен. Может, есть необходимость подлечить его; думаю, что вполне хватит Среднего целительного плетения».

– И я так думаю, – улыбнулся лишь помощникам Александр, – только не думаю, что он умрет в течение десяти минут. Пусть выложит перед нами все, что он собирается нам поведать, и только потом решим, какого именно плетения он заслуживает.

– «А как же клятва Гиппократа?», – подколола его Джесси.

– Будем считать, что ваалдамский Гиппократ еще не родился, – отшутился Мастер, прекрасно понимавший, что помощница не меньше его жаждет прикоснуться к тайне гномо-еврейского рода.

Хаим начал издалека – с того дня, когда его и Мойши предок топтал ногами камни пещер Срединных гор. При этом он с видимым ожиданием поглядел на Сашу, и тот кивнул, подтверждая, что Срединные горы по прежнему стоят неприступной твердыней посреди Равнин Ваалдама.

– Его звали Банком, – гордо заявил гном-еврей, заставив Шефа в очередной раз удивиться такому совпадению, – и именно он создал Доспех, равного которому нет во всех мирах Разумных.

Александр еще раз кивнул; теперь он показал, что и о Доспехе Первого Гнома ему известно не понаслышке.

– Именно поэтому – из-за непостижимого Уровня мастерства нашего предка – его и взял с собой в этот мир аль Худдоб.

– Как это взял? – не удержался от удивления Шеф, – он что – вещь, чтобы его с собой брать?

– Ну, увел, поманил, обманул, – гном чуть скривил губы, скрытые бородкой, – не в названии суть. Главное, что Банк последовал за чародеем, польстившись на небывалую плату.

– Какую? – это не выдержал уже Мойша.

– Аль Худдоб обещал ему Договором половину всех ценностей, которые взял с собой сюда. А ценности эти были – два металлических чемодана Ушедших, и Чаша, которая помогла им переместиться на Землю.

– Не обманул? – еще раз подтолкнул его к откровенности Мастер.

– В главном – нет! – кивнул старый гном, – оба чемодана хранятся там, в Горе. Конечно, не такие полные, как в самом начале. Именно один из них положил начало богатству предков, и нашему нынешнему благосостоянию. Но Чаша… аль Худдоб предложил ее распилить пополам – как он и обещал по Договору. Но при этом объяснил, что порушенная Чаша высвободит на волю бога, который был заключен в нее неведомо когда и неведомо кем. И на кого будет обращен гнев божества, томившегося в заключении тысячелетия, можно было только догадываться. Хотя у него самого, у аль Худдоба, была защита от этого гнева.

– И как же они поделили эту Чашу? – Мастер одновременно обратил другой вопрос внутрь себя – помощникам, – не о паре ли нашей Чаши идет речь, друзья? И не этот ли бог взывал к нам о помощи?

– «Справедливость этого предположения не вызывает сомнения, – откликнулся Умник, – с вероятностью, не меньшей 80%. Достижение 100% точности возможно при условии следования правилу Основного Носителя».

– «Какого?!», – изумилась Джесси.

– «Пойти, и проверить!», – заявил компьютер.

– Вот это ты сейчас подложил нам свинью, – возмутился Мастер-оракул, – огроменную такую свинью. Нам же теперь действительно придется разыскивать эту самую Чашу – печенкой чувствую.

– «Это как?», – попытался уточнить Умник.

Но Саша не слушал его; гораздо интереснее был ответ Хаима.

– Они не стали делить Чашу, – признался он, – просто подарили ему какому-то безумному проповеднику, который разъезжал по городам и селениям на осле, и будоражил умы простых крестьян. Сейчас-то я могу предположить, что это был за проповедник. Но не стану делать этого – не вижу смысла.

– Боится, – предположил про себя Александр, – а еще – демонстрирует недюжинный ум и осторожность. Правильно делает, кстати. В делах религии желательно держаться в сторонке; собенно здесь, на землях, где каждый камень, каждая песчинка пропитана кровью, пролитой во имя единственно правильной веры.

– А потом, – продолжил Хаим, – предок и аль Худдоб заключили новый Договор. Но составлен он был так хитро, что его последствия наш род расхлебывает до сих пор.

– Как это, отец?! – не выдержал Мойша.

– Вот как, сын мой, – тяжко вздохнул старик, – ты не видел своего деда, так же как и я своего, и так из раза в раз – так же, как я не увижу своего внука, а ты – своего. Потому что проклятием аль Худдоба установлено, что каждый из нас может иметь только одного сына – сколько бы у него не было жен и наложниц.

Александр едва удержался от нескромного вопроса: «А сколько жен и наложниц было у тебя, почтенный гном». Хаим словно услышал его; вздохнул еще громче и продолжил:

– У меня было много женщин… земных женщин, но родился только ты, Мойша. И вот уже три года мы приходим сюда, к Горе, когда чувствуем, что можем превозмочь заклятие, что разлито вокруг этого места, и ждем аль Худдоба, который, кроме всего прочего, еще и наш компаньон в банковской корпорации. Вместе с ним мы должны поделиться с Горой кровью, и она откроет нам свою кладовую, где каждый из нас возьмет по одному Камню – такому, как у хозяина этого Дома, возведенного на нашей земле.

В голосе гнома не было осуждения, или какой-то угрозы; только бесконечная грусть от понимания близкой кончины.

– Этот год последний, когда я еще в силах прийти сюда, – поник головой рассказчик, – и если аль Худдоб не придет сегодня, то…

– То что, отец?

Юный гном проявлял несвойственную для банкирского рода горячность, и старик покачал в осуждении головой:

– Тогда его будешь встречать ты, – пояснил он сыну, а заодно и стороннему слушателю, Александру, – а твой сын, и мой внук, останется без своего Камня. Но у Гершвинов и без того хватает денег, чтобы жить и радоваться жизни. Но если аль Худдоб не придет и к тебе – когда ты придешь сюда со своим сыном, то это будет конец всему – тебе, сыну, роду. Может, и всей этой земле, ставшей для нас родиной. Потому что я даже не представляю, что может произойти чудо, оговоренное Договором, и освобождающее Род от заклятия аль Худдоба.

– Какое чудо? – воскликнули теперь вместе Саша с Мойшей.

– Текст завершает фраза, не имеющая смысла. Но именно ее выполнение разрушит сам Договор, и освободит Род. И у наших потомков будут рождаться дети – не по одному, а сколько позволит природа и желание; и они смогут воспитывать не только сыновей, но и дочерей, и внуков. И женщин будут выбирать себе по любви, а не таких, которые способны им родить единственного ребенка…

– Что же это за фраза, отец?

– Короткая, и непонятная, сын. А главное – невыполнимая. Аль Худдоб пообещал: «Ты, Банк, и потомки твои будут полностью свободны от Договора, если я приду, и принесу в жертву Камню свою кровь, хотя буду уже давно мертв, и прах мой будет развеян по мирам». Как это возможно?

– Очень просто, – объяснил Александр; конечно же, пока не ему, а Джесси с Умником, – Худобин тут перехитрил самого себя. А может – он предвидел такой исход, и действительно заранее предположил добрый поступок со своей стороны; может, единственный в своей жизни.

– «Как-то не верится, Шеф», — в унисон протянули помощники.

– Вот и я так думаю, – согласился с ними Шеф, – поэтому будем считать, что налицо дикая случайность; такие уже не раз происходили сами. Смотрите сами – Алекс вась Худоб умер; развеян по миру Ваалдам, а в каких-то микрочастицах, привнесенных с нами, и здесь, по Земле. А его кровь… у нас есть пять пробирок с его черной кровью. Пожертвуем одну несчастному роду?

– «А что нам за это будет?», – Умнику этот вопрос явно подсказал хомяк, наконец-то проснувшийся в душе.

– Что-нибудь выторгуем, – с таким оптимистическим настроением Мастер поставил на стол пустую чайную чашку; он с легкой грустью убедился, что ничего съедобного в доступной близости больше нет, и встал из-за стола.

Саша скользнул за спину старого гнома, и возложил руки на его голову. Невидимый и острый коготь кольнул в шею старика, отчего тот вздрогнул, а Умник тут же приступил к одной из своих многочисленных обязанностей – лаборанта, проводящего анализ крови. Среднее плетение, обещанное Масером, еще не разбежалось до конца по сосудам и жилам Хаима, а вердикт компьютера был готов.

– «Нарушения в генетической цепочке, Шеф, – очень грубое, и очень устойчивое. Чувствуется рука вась Худоба».

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Мастер, – но с этим мы повременим – посмотрим, может, действительно сработает последний пункт старого Договора. Очень не хочется вторгаться в такие тонкие материи. Генетика – это, знаете ли… Может, у этой парочки все само сложится благополучно. А в случае нашей помощи… через десяток поколений родится какой-нибудь монстр, который устроит очередную мировую войну; на этот раз последнюю по счету. Но это я так, предположил (Саша поспешил уточнить), это ни в коем случае не прорицание. Что там еще, Умник?

– «Множестенные повреждения каналов маны. В настоящее время маны практически не осталось, и организм буквально пожирает себя. Думаю, в таком состоянии он не доживет да завтрашнего дня. Кстати, это тоже вопрос генетики».

– Значит, – не сбавил уровня оптимизма в голосе Шеф, – будем планировать «доставку» поврежденного организма к месту ремонта на заемном топливе. Вы не знаете, у кого можно стрельнуть бензинчику?

Умник с Джесси не успели «перевести» Сашин шутливый на русский язык; как и на Общий, или гномий с ивритом. Мастер сам ответил на свой вопрос:

– Конечно у нас, ребята! Ведь мы известные доброхоты!

– «Предупреждаю о ограниченных возможностях пополнения запасов маны в мире Земля», – Умник не смог удержаться от напоминаний о экономии; Шеф от него лишь отмахнулся.

Количество маны, что претекло из ладоней Мастера-целителя в тело старого гнома, было столь ничтожным, что хомяк внутри даже не шелохнулся. Однако оно произвело на Хаима воздействие, сравнимое со сказочной живой водой. Гном буквально подпрыгнул на месте, взлетев так, что оказался на мгновение ростом вровень с Александром, с его метром-восемьдесят. А потом замер – не от радасти и энергии, что буквально распирали его, а от непонимания того, куда эту энергию направить.

– А пойдем, прогуляемся к Горе, – предложил Командир, – может, аль Худдоб уже ждет нас там.

Ответный взгляд гнома словно говорил: «Ну, вас-то он точно не ждет!». Но громадный жизненный опыт старого банкира подсказывал – своим нынешним состоянием он обязан именно этому улыбающемуся парню. И еще – что он, этот незнакомец – может обойтись без двух гномов, а вот им без его разрешения даже в родной банк вернуться проблематично. Даже с учетом внушительной охраны. А парень словно умел читать мысли.

– Охрана ваша, уважаемый Хаим… где такую подобрал.

– Спецслужбы, – коротко пояснил банкир, – бывшие. Все имеют боевой опыт. Со знанием иностранных языков.

Он помолчал, и добавил – неожиданно для Александра, и, наверное, для самого себя:

– Половина понимает по-русски, – и добавил, так же с трудом, как на гномьем языке, но уже на великом и могучем, – товарищ!

Мастер досадливо поморщился, и увлек всех – прежде всего гномов – наружу. Только Гоблу с Боблом кивнул: «Остаетесь здесь!». Очень уж необычной была для землян их внешность. А демонице с эльфом пришлось изменить прическу – чтобы скрыть от нескромных взглядов охраны рожки и непривычно длинные уши. Охрана, кстати, по-прежнему стояла с автоматами наизготовку. Оружие, прежде всего, указывало на высокий статус охраняемого лица.

– Ну, или на количество денег, которое это лицо готово платить за охрану, – усмехнулся Саша, поворачиваясь к новым персонажим, ступившим на песок пустыни из машин под номерами от «004» до «006».

Это были женщины разных возрастов, цветов кожи и одеяний. Особняком стояла пожилая женщина в скромном сером брючном костюме. Александр, уже имевший богатый опыт в портняжном деле, решил оценить этот костюмчик в тысячи долларов.

– «Или шекелей, – подсказал Умник, – это местная денежная единица. Соотношение курсов на сегодня…».

– Не интересует, – отрезал Шеф, – пока. А вот эта женщина…

– Это мать моего сына, – проследил его взгляд глава банкирского Дома, – она русская, из Украины.

– Еще хуже, – отметил про себя Александр, томимый неясными предчувствиями, – надо поскорее уводить отсюда Надежду.

Он действительно шагнул в сторону горы, из-за которой по-прежнему не было видно весеннего израильского солнца, увлекая за собой всю немаленькую кампанию. А впереди было едва заметно плетение, которое в ночной тьме он не заметил. Точнее сказать, не приглядывался, обращая внимание, прежде всего, на далекий мощный столб маны. Теперь же он сходу определил отпугивающую Руну, с которой не нужно было бороться. Достаточно было обладать таким количеством маны, какое простейшее плетение не могло превозмочь. Мастер первым шагнул в пределы действия Руны, занимавшей половину окружности диаметром не меньше километра, и начинавшейся от Масады. Несомненнно, в толще Горы находился источник этого плетения, завязанный на слабенький фон маны этой части Земли. Александр не собирался разрушать этот источник, как и раскрывать широкой общественности тайну древней сокровищницы. А те, кто шел сейчас беспорядочной толпой за ним, наверное, были еще меньше расположены раскрывать какие-нибудь секреты.

– Разве что Надежда, – досадливо поморщился Шеф, и добавил, уже разворачиваясь в прыжке, – помяни черта!…