– Так за что же теперь, на твоем посту, они так жестоко наказаны? Что мы творим? Беспредел?
– Не беспредел. Все проверено. Наш оперативник ездил на КрАЗ и на сахарный завод. Нарисовалась картина: КрАЗ. получил четыре дизеля. Четыре и просил.
– Ну?
– КАМАЗом сахара рассчитались. Одним. А сахар возит и до сих пор.
– КАМАЗами?
– Ну, да, не «Жигулями» …
– То есть, хочешь сказать?
– Да, левый сахар. Бартер тут ни при чем.
– Левый? – нахмурился Давидович.
– Да. И десятки, скорей всего, сотни тонн. Не говорю о громадной прибыли Меркюри. – это не прибыль. Поскольку лицензирование – прерогатива государства, прибыль Меркюри – это хищение государственных средств, в особо крупных размерах.
Давидович хмурился, и сам того не замечая, грел коньяк во взвешенной ладони.
– Это что, все тот твой опер раскопал?
– Не только раскопал, и закрепил документально.
– И кто просил?
– Что значит, кто просил?
– Но, я так понял, к документам здесь, на посту, претензий не было?
– Не было. Лицензия в порядке, с мокрыми печатями, к ней договор. Да все как надо.
– Вот видишь? поднял рюмку Давидович, – Видишь сам: нет опера – претензий нет. Давай-ка за отсутствие проблем!
Выпив за отсутствие, он пояснил:
– Категорически проблем быть не должно! Меркюри – под патронатом Большого Степана. Под тесным, я скажу, патронатом! Теперь ты понимаешь, в чьем глазу– соринка, этот твой ОУР? Подумай, что-нибудь придумай, а изъятое верни. На пользу оперу тому же, и себе…
– Ты знаешь, каким образом вернуть? Материал на стадии, в которой поломать его нельзя. Придумай сам, может, и меня научишь.
Стремительно раскручивались вихри девяностых. Год назад, Потемкин, Цымбал, были бы героями, в державную казну вернулись бы украденные деньги. А теперь? Теперь что-то не плачет по украденным деньгам державная казна, или самой. Державы нет?
Сорняк прет изо всех щелей. Коварные ростки асфальт ломают, а не то что нравы и людские судьбы…
– А это – не моя проблема! – остатки коньяка разлил по рюмкам Давидович. – Сам решай. Сам виноват, что не следил за операми!
Виталик
Виталик потянулся к пачке сигарет, неуверенно, в тяжелых мыслях, прикурил.
– И дальше так пойдет, про «Мальборо» забудешь. На «Ватру»* (*Дешевые сигареты без фильтра) перейдешь, Виталик.
– Безвыходных позиций, – надеется Виталик, – не бывает…
– Ты же вчера еще работал в той системе, ты повадки знаешь, тебя помнят – и только потому ты мне, Виталик, нужен. Сорок тонн изъято – твой прокол! А кто ответит?
– Не я, – несмело возразил Виталик, – готовлю документы…
– Но, Мальборо кто курит? Чего ради? За документы с тебя спроса нет. Да ты, я вижу, в перестройке не участвовал? А все решают люди. «Человеческий – как Горбачев указывал нам, фактор! Ищи людей, купи – когда купить имеет смысл. Договорись, а если надо – устраняй!
Ледок скользнул под сердцем с таких слов. Как может он так запросто сказать: «А надо – устраняй!»
– Виталик, действуй!
Застыв монументально, с прищуром в глазах, шеф поднял трубку. Набрал номер и, дождавшись, коротко сказал:
– Про эти сорок тонн, забудь! Ушли. Куда? Да в трещину козе! Достанешь?
«В трещину козе!» – Виталик чуть не рассмеялся.
***
«Специально так делают, что ли?» – подумал инспектор, увидев, уже не впервые, что лобовые стекла иномарок, наклонены так, что всегда «бликуют». Поэтому за ними лиц не видно. И поднял жезл.
Он козырнул и выкатил к губам заученную фразу, но голос, громкий и веселый, доложил:
– Инспектор ДПС старший лейтенант Гапченко! Добрый день.
– Ты что ли? – удивился инспектор.
– Как видишь.
– А чего кричишь?
– Да ты фамилию не произносишь, а съедаешь вслух. Тебя б не знал, так и не знал бы, кто ты – Гапченко. Лапченко, Тапченко… Апченко – тут вариантов! Ну, как дела?
– Ничего. Ты, я слышал…
– Да, я завязал и перешел в коммерцию…
– Там лучше?
– Что ты, небо и земля! Намного лучше.
– А коммерческий риск?
– Шарабан не пустой – справишься с риском и можешь пить шампанское, виски. Ты пробовал виски?
– Ну, да. Самогон – то же самое!
– Лапоть ты, не разбираешься!
– Черт с ним. А ты куда?
– В Стрелецкое.
– В дурку?
– Да нет, по делам.
– С дураками бизнес?
– Ну, там же не только больница, не все – дураки.
– Может быть. А в коммерции чем тебе лучше?
– К примеру?
– Ну, да, к примеру.
– Что ты куришь?
– «Магну»
– Ничего так, «Магна»?
– Нормально.
– А я – «Мальборо»! Разница есть? Ну, давай!
«Тапченко… Лапченко… – перебрал, глядя в след, инспектор, – а на фига им моя фамилия? Но, «Мальборо», – прав он – не «Магна»!»
***
– Давайте знакомиться, я – Виталик! – протянул он руку.
Директор ОПХ* (*Опытно-производственное хозяйство) посмотрел и, подумав: «Чего бы и нет?», пожал протянутую руку:
– Иван Сергеевич!
Пришедший был похож на проходимца, да что в этом плохого, когда и без того уже, все совершенно плохо? Хуже не бывает… Но, проходимцы суетятся, и что-то, как-то, в этой суете, может перепасть и стороне случайно. Директор, прошедший школу Перестройки, это знал, и поодаль случайной стороны держаться, попросту не видел смысла.
– Ну, как живем и дышим? – начал издали Виталик.
– Как и все – на ладан…
– Ну, да чего же все? Не все на ладан дышат.
– Да? А не научите меня?
– Научим. А у вас склады пустуют?
– Да. Конечно.
– Иван Сергеевич, – огляделся, хмыкнул, и прямо к делу перешел Виталик, – такое дело… Мы хотели бы, на долговременной основе, их арендовать. Официально, или как удобно Вам. Одно условие …
– Я понимаю – чтоб никто не знал.
– Ну, да. Вот именно, Вы молодец, все совершенно точно! Нет у Вас болтливых?
– Не волнуйтесь. Нет. Здесь все свои.
– Вот то, что все свои – это как раз то, что нужно.
Поговорив, договорившись, Виталик оценил: мысль, навестившая его, была буквально золотой. Нет, курить «Ватру» не придется!
***
Выбрав лучшую, среди других полянку у обочины, Виталик отдыхал. Открыл банку пива, покурил, попил, снова открыл банку пива– все верно. Все о’ кэй! Шеф должен оценить! Пусть заберет свои слова, о неучастии Виталика…
«Фактор человеческий» – Виталик такой фактор предоставит! Пил пиво, курил и обдумывал: все-таки, риск… Может, высовываться – ну б его на фиг – и так хорошо?
Но, во-первых, слишком уж низко, совсем как мальчишку на побегушках, ставит Виталика Альфред. Пусть гонор слегка поубавит. А во-вторых – жизнь рисовала настолько хорошие, сильные перспективы, что даже, слегка подташнивало.
Последнее, может быть, правда – от пива и сигарет, вперемешку, да на голодный желудок… «Но, – потянулась рука к замку зажигания, – нет… То есть, да – надо действовать и не только водить иномарку, но и занимать свое место в жизни!»
«Повадки их знаешь…» – усмехался Виталик, в мыслях парируя шефу, – Знаю!» Он будет использовать эти повадки, и начнет прямо сейчас же – со Славика.
***
– Что, разговор с дураками короткий? – интересуется Славик.
– Нет, вполне даже нормальный.
– А чем озабочен? Вижу, весь в мыслях, как Ленин…
– Психолог.
– Что?
– Полковник, помнишь, всегда говорил: инспектор ДПС – прежде всего, психолог? Но, – ты прав – я озабочен. О тебе забочусь.
– Обо мне? С каких это…?
– Служба – службой, но друзьями-то мы остаемся…
– Говори, что нужно?
– Психолог нужен. Сядь, есть разговор.
– Не против? – Гапченко увидел на торпеде пачку «Мальборо»
– Да, ради бога! М-мм, – вздохнул Виталик, оглядев погоны, портупею Славика, – родное, не отвык еще…
– Ну, на, потрогай… Не жалеешь, что оставил?
– Ради бога! Ближе к делу. В следующую смену, или, может быть, через одну, я тут с друзьями еду. С нами два «Супера»* (*Седельный тягач МАЗ). Я сам к тебе подойду. Груз – сахар. Но! Дай мне сказать. Документы на груз безупречны. Везем в Стрелецкое, может быть, в Переходы – смотря где выделят нам склады. Я как раз только что, договаривался с арендой. Я только что договорился с ОПХ. Хранить, ты понимаешь, надо.
– А чего не в городе -вы не колхоз и не сельская фирма?
– В городе цены не сложат. А тут – хозяйства нищие, склады пустые.
– Молодец! – оценил Славик, – Догадался. Я тоже бы сунулся нынче в деревню – там нищета, там люди на все согласны. Пользуйся!
– А ты тоже умный. Коммерчески мыслишь!
– К себе завербуешь?
– А что? Завербую.
– Нет. Не пойду. Какой смысл, Виталик? Автомобили никто отменит, авто-движение вечно. А это – канализация, в которой то здесь, то там – капает. Капля за капелькой – в скромную руку инспектора ДПС. ГАИшная служба – и так коммерция. Да плюс зарплата, пенсия до скончания лет. Зачем мне твоя коммерция?
– Короче, я подойду, и дам тебе сто баксов, чтобы ты купил «Мальборо», а не «Магну».
– Просто так сто баксов?
– Как другу, Славик, как коллеге. Погоны, знаешь, с плеча снять можно, но не отсюда, -показал Виталик на сердце. Или не хочешь взять у меня сто баксов?
– Хочу, но не пойму, за что. На фиг тут я?
– Затем, что мы с тобой, всегда договоримся. А у меня, – коммерческая тайна. Ты поймешь. Ты, Славик, не меня, – судьбу остановил сегодня! Сто пудов! Психолог!
– А ты, если бы не узнал, проехал мимо?
– Кто знает. Может быть…
– Ну, тогда, – улыбнулся Славик, – действительно на судьбу похоже… А еще есть? – взял он с торпеды «Мальборо».
– Забирай всю пачку.
– Договорились, приезжай с «Суперами», Виталик!
Стратегическая идея
– Валяй! – навис Альфред Петрович, – А то мне доложили, что ты родил стратегическую идею. Это правда?
Отдельный, китайский или японский столик для собеседников у Альфреда, Перламутровый, красивый, темный, и при этом – очень низкий. Получается, что каждый, слушая хозяина, или глаза дерет наверх, или, если гордый – замечает, что дышать приходится в живот Альфреда, или ниже…
– Правда! – не дрогнул, глядя в живот Альфреда, Виталик.
– Ну так давай, подробно, с расстановкой.
– Я задействовал тот, о котором Вы говорили, человеческий фактор…
– Вот эту вот хрень, – скривился недовольно Альфред, – ты брось!
«Вообще ему возможно угодить? – растерянно замолк Виталик. – Велит подробно, а начать подробно – кричит Хрень!» Славик вспомнился: «А не жалеешь?» Как тут не жалеть…
– Очнись! – потребовал Альфред, – И начинай сначала, только без дурацких предисловий.
– В общем, ездил я в Стрелецкое… Вы знаете, где это?
– Не лежал с дураками, но знаю.
– Там поговорил с директором Опытно-производственного хозяйства. Он мне пообещал…
– А ты, – перебил Альфред, – по дурости своей, от лица фирмы ничего не обещал?… А то, я вижу, прыткий – ему директор обещал…
– Нет, и не обещал…
– Ума хватило, молодец. Валяй дальше.
– У него склады – огромные ангары. Сколько я их знаю – года три, они пустуют. Я с ним поговорил…
– С ангаром… – улыбнулся Альфред, – но, нормально. Продолжай.
– Я предварительно поговорил о том, чтобы он сдавал склады в аренду. Мысль такая: сахар везем как обычно, только в два приема…
Альфред оставил колкие штучки, слушал. Он это делать умеет, умеет выжать собеседника все, что можно выжать. За тем, как раз и нужны его колкие штучки, чтоб разогреть, возбудить собеседника, заставить его расстараться и выложить все.
– Сначала, – оправился, осмелел Виталик, – вывозим фуру на арендованный склад. А после готовим почву и – со складов, полевыми дорогами, мимо ССПМ – везем груз в Россию.
– Два этапа – не слишком ли сложно?
– Сложно. Однако, надежно.
– А что это нам дает? – обыденным тоном задал самый сложный вопрос Альфред.
– Отменим лицензию.
– Авантюрист! – одобрил Альфред, – Не боишься с державой спорить. Два кофе! – крикнул он секретарше.
Виталик почувствовал себя не простым мальчиком на побегушках у Альфреда, пусть даже владельцем авто – иномарки, – почувствовал себя человеком. Он понимает: идея ценная – за лицензию Альфред платит немалые деньги. Плюется на это, а платит.
– Сколько там от складов до границы?
– Три километра, пять – смотря по какой дороге… Близко: там люди за водкой полями через границу ходят. И посторонних нет, там все свои.
– Свои – это важно… А на лицензию, значит, плюем?
– Плюем, и экономим на этом.
– И под твою ответственность?
Виталик пожал плечами, неуверенно подтвердил: – Да… – и в один глоток, до дна, выпил чашечку кофе. Очень уж внимательно смотрел в глаза Альфред Петрович. И что-то важное прокручивал в уме.
– Кури, Виталик, подумать надо.
Виталик курил, шеф думал – в кресле, а не так: живот в лицо Виталика. Шеф не менял лица. Как маршал, у которого два отпечатка на лице: спокойствие или гнев – и все. Одно из двух…
– Идея, – издали, из-за стола, сказал наконец Альфред – недурна! Вполне, как говорится, молодец! Но, не забудь – слегка подался он вперед, – твоя! И за базар, как говорится – отвечать тебе! Все, решено, гордись! Но ты все понял?
Гроза, прохладной сыростью, дохнула из глубин. «Под трибунал!» – распорядился маршал Жуков. Что означало это в дни войны? Холод пробежал по телу. а сейчас что – не война? Пусть не на поле боя – в душах человеческих – но, та же самая война. И жизнь в ней, как и во всех других – не стоит ничего! Сегодня водку вместе пьем, а завтра отдадим приказ: «В расход!»
Славик
Славик, с жезлом на отвесе, ноги разминал: вдоль, по обочине, туда – сюда. Разглядывал участников движения и думал. Слова из фильма вспоминал: советский детектив, давным-давно смотрел в кинотеатре, с девушкой: «Не имей сто рублей – это мало; не имей сто друзей – слишком много. Имей тысячу рублей, и одного друга!» Так говорил крутой преступник взяткодатель, пойманный и севший после. Но ведь как жил! И если бы не сел… Но ведь на то и ум, чтобы не сесть.
Славик покрутил в мозгах и переделал фразу. «Пятьсот – только баксами, а друзей – лучше с баксами!»
Только что отъехал от него Виталик, и поехал в «дурку», с «Суперами», на склады. Но, как и обещал – оставил Славику «на «Мальборо», и свежие штрихи к картине жизни…
Жизнь шла. По трассе шел автобус, в сторону границы. Славик знал, зачем, куда этот спешит. Такие примелькались, как друзья, которым нечего сказать, и ничего с них не возьмешь. И поднял жезл:
– Добрый день! Инспектор ДПС, старший лейтенант…
В хорошем настроении: да как-никак – сто долларов в кармане – читал инспектор документы,
– Вы, значит, в Москву?
–Ну, да, – косил глазами на путевку, пряча удивление, водитель.
– На вывоз, запрещенного, есть, что-нибудь?
– Наркотики, оружие?
– Не только. А товары, что подпадают под лицензию.
– Смеетесь? – хлопнул себя по карманам, и, глянув в пустой – ну шаром покати! – салон автобуса, рассмеялся водитель, – Зачем? Мы же на ввоз. Мы наполняем рынок, а не наоборот!
– В Лужники?
– Нет, у них свое. Вьетнамский оптовый торговый центр.
– Хороший?
– Да весь рынок наш – оттуда.
– Я видел. А что за товар?
– Поначалу – одежду возили. Теперь уже все, и электронику тоже…
– А нам бы договориться? Телевизор мне нужен, маленький …
– Ну, а чего же – договоримся… – помялся водитель, – Но только, поймите – за деньги. Со скидкой, конечно, но… Мы ведь не нарушаем и ничего вам платить не должны. Мы ввозим.
– Ну, потом! – согласился инспектор, отдал документы, – Еще подумаю…
«Икарусы» – под завязку набитые, – «Чемоданы», – как их называли в народе, катали через границу без устали, как человек, трудящийся во благо близких. Вся страна, и живущие в ней иностранцы, белками крутились в колесе, искали денег и работы. И оборота деньгам.
Но «Чемоданы» – челноки, работают на ввоз. За ввоз товара в Украину, денег никому не платят. «Неразумно!» – думал Славик, и вздыхал – придраться не к чему. «Смеетесь?» – это он, самоуверенно смеется над беспомощным ГАИшником – водитель!
Смутная обида рыская по уголкам души, накладывала свежие штрихи в картине новой жизни… «Они же коммерсанты… – рассуждал, глядя вслед «Икарусу», инспектор Славик, – Виталик тоже ничего не должен. Но он же коммерсант – и платит мне. А почему – он да, а эти – нет? Он умный, и зря не платил бы…»
Картина из новых, вчера еще незнакомых штрихов, сложилась примерно такая. «Где-то, какой-то шальной урожай собирает Виталик. И в хитрую дырку выносит. И платит тому, кто стоит возле этой дырки. А вот «Чемоданы» – какой урожай собирают они! Ну, а я, где стою?»
Интересная картина, которую не рисовал бы Славик, но Виталик возбудил, навел на мысль.
Обидеть хотел, или так, посмеялся Виталик, однако, «Психолог», – он брякнул не зря. Возбудил процесс творческого мышления…
***
«И больше нет ничего – все находится в нас!» – песня Виктора Цоя, которой Иван Сергеевич, целиком никогда не слышал, звучала в душе лейтмотивом. Дети и молодежь от нее, и от Цоя вообще, балдели, и слышать его приходилось часто.
«Перемен. Мы ждем перемен!» – как было не слышать бывшего кочегара? Окончательно и безнадежно, у всех на глазах, продолжал разрушаться старый, худой, может быть, но привычный, мир. Ничего не осталось в хозяйстве. Техника не на ходу, площади без посевов. И опустевшие, как в войну, изваяния – боксы, ангары, служебные помещения. Все, что осталось Сергеевичу, – руководителю этих руин. И картина полная.
Держава бросала Сергеича и миллионы других, на «подножный корм». Беднел, опускался, терял себя тот, кто Державе верил. А верить привыкли.
По этой причине и сон назывался «Хер-сон!» Работники ОПХ перешли на подножный корм, растащили технику, шифер, резину, металл и стекла – все, что можно было бы сделать бартером в элементарных и мелочных сделках – на жизнь. Но и зарплату просить уже не приходили: зачем ноги бить понапрасну?
«Хер-сон!» потому еще становился плохим и насущным делом, что директору нужно было кормить семью. Тут он был на пределе, не знал, как и все, – что делать? Но, теперь: «Все находится в нас!» – тут разве, Цой не прав?
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке