– Шаронов! – грубым говором буркнул непристойный руководитель. – Бросай любые дела и по-быстрому «лети» на подмогу, – он почему-то решил, что значимой информации довел не слишком достаточно и уточнил дополнительно: – Ну, это туда, где остались при́бывшие машины… там, на «предпоселкой» дороге, откуда мы отправились к трупу. В общем, ты понял, а ежели нет, то я тебе устрою – ужо! – Чего означало это «ужо!», Карелин не разъяснил, справедливо предполагая, что грозного тона, каким он напутствовал, окажется более чем достаточно (чтобы явственно себе уяснить, что в смысле сказанного слова не кроется ничего особо хорошего).

Едва он договорил, в обратный путь поспешили сразу три человека: руководитель местного отделения, считавшийся мелким царьком, подчинённый ему оперативный сотрудник и начальник уголовного розыска, направленный напрямую с районного центра. На последнем человеке следует остановиться особо…

Бесстрашный Алексей Николаевич, он целиком оправдывал доставшуюся родовую фамилию. Достигнув сорокасемилетнего возрастного отрезка и дослужившись до майорского чина, вот уже на протяжении последних десятка лет опытный сыщик руководил оперативным составом всего местного уголовного розыска. Сотрудником он считался внешне довольно грубым – передавал и напускную жёсткость, и показную безжалостность; на самом же деле уважаемый офицер оставался доброжелательным, мягким, умело скрывавшим настоящие качества, непригодные в опасной работе (он прятал их под видимой личиной наистрожайшей серьёзности). Повествуя о внешнем виде, следует отметить коренастое телосложение, хотя и начинающее легонько полнеть, но продолжающее отличаться немаленькой силой; обратить внимание на смуглое лицо, скуластое и продолговатое, украшенное седеющими густыми усами; не позабыть про серо-голубые глаза, не выражающие эмоций и остающиеся непроницаемыми для любого непосвящённого собеседника; выделить орлиный нос, выдающий неиссякаемую уверенность в собственных силах, рыжеватые волосы, всегда стригущиеся короткой «площадкой», а заодно и ровные уши, плотно прижатые к округлому черепу. Неудивительно, что именно ответственный сотрудник, обладавший открытым сердцем, чистой душой, аналитическим умом и немереным опытом, организовывал раскрытие всех тяжких и запутанных преступлений, случавшихся в пределах вверенного района.

Возвращаясь немного назад, в то время как остальные участники занимались детальным осмотром жуткого трупа, он, бегло оценив привычную ситуацию, приступил к подробному расспросу горемычных охотников, нашедших то мёртвое тело. Ничего нового, более существенного, чем они сообщили первоначально, выведать так и не получилось. Никчёмный допрос нескромно затягивался. Поэтому Алексей Николаевич оказался нескончаемо рад, когда «отзвонившиеся» кинологи «торжественно» объявили, что вышли на основного преступника, и с воодушевлением ухватился за поступившую вводную. Конечно, с привычным делом, предполагавшим задержать единственного маньяка-убийцу, он справился бы единолично; но заведённая инструкция, определявшая «…действовать в любых ситуациях в подготовленной группе», требовала неукоснительного соблюдения прописанных правил – заставляла воспользоваться действительной помощью обученных полицейских. Не воспринимая специалистов кинологической службы как качественную подмогу, Бесстрашный позвал с собою неуёмного начальника местного отделения. Едва лишь Карелин прознал, чем именно придётся заняться, он активно включился в основное мероприятие и призвал к сенсационному задержанию весь подчинявшийся ему личный состав. Через пятнадцать минут к искомому дому, где с немалой долей вероятности находился жестокий выродок, выдвигалось четверо полицейских сотрудников.

Точное местоположение знал один начальник УГРО; он сразу же взялся за рулевое управление оперативным «уазиком» и погнал его по нужному адресу. Посёлок был небольшой, и добираться пришлось недолго. Однако, чем ближе приближались к вероятному месторасположению (остальным неизвестному), предположительно скрывавшему кровожадного выродка, в молодом оперативнике поселялось росшее непонимание и внутреннее смятение. Встревоженному юноше вдруг показалось, что они на полных парах продвигаются к съёмному домику, выделенному ему во временное жильё благодушной администрацией. Необъяснимое предположение стало более чем очевидно, когда пришлось свернуть на узкую улочку, носившую революционное имя Орджоникидзе. Она состояла из тридцати одноэтажных, разнотипных строений, установленных единым порядком. И именно на ней! В крайней, начальной избе ютился с недавнего времени младший оперуполномоченный Градов.

Едва успев осознать, куда они двигаются, Карелин вытаращил многозначительные глазищи и строго поглядывал на помрачневшего, разом поникшего, подчинённого. В голове молодого сыщика в тот злополучный момент роились нисколечко не веселые мысли (почему-то вдруг вспомнилась недавняя беседа со странной старухой, самозабвенно твердившей, что настоящим преступником является именно он); в один миг им завладело некое интуитивное чувство, говорившее о приближавшейся неприятности, словно чёрные тучи накрывавшей неведомой, страшной силой (схожее ощущение иногда возникает, если готовиться случится что-то непредсказуемое, жуткое и ужасное).

С другой стороны, если местный руководитель и вконец перетрусивший молодой человек уже примерно догадывались, куда их Бесстрашный конкретно везёт; сам же он даже не предполагал, где в Нерше обосновался оперативник, находившейся и в его непосредственном ведении в том числе. Служил он давно и на подведомственной территории свободно находил любое злачное обиталище, но вот такую, казалось бы, незначительную деталь, как основное местожительство одного из подвластных оперативников, он почему-то совсем упустил из надлежащего виду. Впрочем, нерадивое поведение гипотетически объяснимо: ему стольким приходилось заведовать, что, отправив Градова в карелинское распоряжение, он той же секундой про него спокойненько позабыл – справедливо предположил, что тот теперь приписан к иному подразделению, хотя и являвшемуся общей структурной частью, но державшемуся несколько обособлено. Именно в силу слепого неведения, бесстрастный майор, получивший определённый ориентир, уверенно гнал служебный автомобиль и ни сном ни духом не полагал, как же он нескончаемо удивится, когда чуть позднее выяснит, кто же проживает в той маломерной избёнке, уединённой и неказистой. Итак, не обращая внимание на зрительную игру ближайших коллег, Алексей Николаевич уверенно правил видавшим виды «уазиком» и направлял его к самому первому дому.

Наконец требуемая цель очутилась по левому бо́рту, и служебная машина благополучно остановилась; она застыла на незначительном удалении, в пяти-шести метрах от обособленного строения, с виду вроде бы ветхого, на самом же деле сравнительно прочного. Круговое ограждение (может, когда-то и было?), сейчас оно наполовину отсутствовало, предоставляя ничем не ограниченный доступ. Сама невзрачная постройка представлялась одноэтажной, бревенчатой, не выделявшейся большими размерами; внутри имелись единственная комната и непросторная кухонька; уличный вход осуществлялся с открытого навеса-крыльца (он закрывался дубовой дверью и соответственным, амбарным замком).

Двое кинологов спокойно ожидали неподалёку, как и полагается, расположившись, чтобы зрительно охватывать всё прилегающее пространство; их поведение выглядело всецело логичным. Почему? Задняя часть приусадебной территории граничила с точно таким же покосившимся домиком, и появись у матёрого преступника устойчивое желание – он с лёгкостью вышел бы в заднюю дверь, запертую (кстати сказать!) изнутри, и преспокойненько бы скрылся, и лихо пустился в бега.

– Так, значит, – поддаваясь сыскной лихорадке, повелевал начальник районного уголовного розыска, – судя по навешенному запору, дома мы никого, скорее всего, не застанем. Хотя может быть совсем по-иному: сам он засел внутри, а на всеобщее обозрение выставил лишь видимое прикрытие, мол, жилище-то условно пустое. Почему я предполагаю? В здешних местах чересчур продуманные мерзавцы поступают как раз по соответствующей методике: спрячутся в потаённую «норку», потихоньку хоронятся, злорадно посмеиваются и считают нас полными идиотами. В общем, делаем так… – обернулся к Денису, – молодой, сходи-ка в «уазик» и принеси мне железную монтировку. Зачем? Снимем дверной замок и проверим, где же поганый «ублюдок» в реале находится.

– Не надо никакой монтировки, – скрежещущим голосом прорычал подполковник Карелин, грубо хватая оробевшего подчинённого, словно бы опасаясь, что тот вдруг припустится быстро бежать, – у нас основные ключи имеются – ведь правильно Градов? Ты же нам сам откроешь?

– Постойте!.. – проговорил Алексей Николаевич, ничего пока ещё не понявший, – объясните: что у вас происходит? Чего-то я в ваших деревенских инсинуациях совсем «потерялся».

Градов слыл человеком выдержанным и умело справлялся с любыми эмоциями – это обыкновенно; сейчас же, принимая во внимание нешуточную опасность, нежданно-негаданно нависшую над молодой головой, он не сумел подавить мучительного волнения и проявился нервозной, панической дрожью. Трясшимися руками он достал увесистую связку ключей, где один отмечался излишне большим. Осуществив десяток безрезультатных попыток, Денис отчётливо уяснил, что открыть запорное устройство у него, похоже, что не получится.

Бесстрашный, молча наблюдавший за неестественным поведением, в конечном итоге не выдержал, отобрал дверные ключи и самолично отпер массивный висячий замок. Карелин, нисколько не сомневавшийся, что юный оперативник и является тем омерзительным извергом, совершившим безжалостное убийство, цепко удерживал его за верхнее одеяние, не отпуская ни на единственную секунду.

– Никто не заходит! – резко воскликнул начальник УГРО [он намеренно оборвал общее желание оказаться внутри и воочию убедиться, как же ведет себя в бытовых условиях бездушный маниакальный убийца (возможно, он надеялся отыскать пропавшие сердце и голову, а может, действовал и с какими-нибудь другими соображениями?)]. – Я сам вначале всё осмотрю, а дальше дождёмся квалифицированного эксперта.

На беглый осмотр ушло не более трёх минут. Убедившись, что в ветхой избёнке нет ни свежей крови, ни отделённых останков, ни других следов и прочих предметов, способных указать на хозяйскую причастность к совершению беспрецедентного преступления, Алексей Николаевич вышел наружу.

– Так, – первым делом он обратился к обоим кинологам, отходя с ними в отдельную сторону и отдаляясь на приличное расстояние (чтобы их не расслышал Денис, продолжавший находиться в мёртвой хватке второго руководителя), – а теперь расскажите, любезные собаководы, как вы здесь очутились?

– Странный вопрос, товарищ майор, – сказал высокий сотрудник, казавшийся более старшим; он выглядел и увереннее, и гораздо внушительнее, – нас привела учёная псина.

– Это я понял, – пытливый офицер недо́бро нахмурился и заводил железными желваками, как бы предупреждая, что находится в состоянии крайнего возбуждения и вот-вот охватится неописуемой яростью, – сейчас я имею в виду другое: а, не могла ли она, по случаю, ошибиться или удариться по неверному следу? Как, надеюсь, вы поняли, подопечная животина привела нас к жилому дому, снимаемому одним из наших оперативных сотрудников. Он – если вы помните? –имел честь, – он, конечно, сострил, – находиться у мёртвого тела. Вы поняли: к чему я веду? – на секунду он замолчал, а после утвердительного кивка снова возобновился: – Не случилось ли, предположим, что подуставшее животное, по ошибке, напало на утренний след и указало тем самым неверное направление? Как, полагаю, вы понимаете, ситуация непростая, то есть, прежде чем давать конкретизированный, строго определённый, ответ, вам следует основательно надо всем поразмыслить. Итак, повторюсь: вы ручаетесь, что она пошла за настоящим преступником, а не за кем-нибудь посторонним, случайно оказавшимся от убитой девушки в шаговой близости?

– Последнее предположение исключается абсолютно, – ответил профессиональный кинолог, ничуть не поменявшийся в утвердительной мимике, – пёс у нас обученный, прошёл приличную подготовку, отлично освоил сыскные навыки, требуемые хорошей ищейке; словом, он ещё ни разу он не совершил досадной ошибки, отлично представляет порученную работу и отчётливо определяет любые людские отметины. Естественно, каждого, кто находился возле убитого трупа, он досконально обнюхал… И вот тут вы спросите: почему он сразу не показал предполагаемого убийцу? Что ж, на поставленный вопрос существует вполне логичное объяснение: ему отдавалась строгая команда «идти по следу», а не указывать искомую личность. Мне кажется, он с честью справился с поставленной текущей задачей. Судя по всему, нужный человек проделал сегодня лишь два основные пути: дошёл до настоящего дома, а затем вернулся обратно, в лесную чащобу. Полагаясь на приведённый довод, бездумное животное получило доходчивую команду и той же секундой, натасканное примерно на что-то похожее, бездумно бросилось её исполнять.

– Так я и думал, – сделал начальник уголовного розыска авторитетное заключение (он и сам прекрасно разбирался в собачьих повадках, неплохо представлял себе истинные причины, по которым они здесь все очутились, но, единственное, желал услышать красноречивое, весомое подтверждение), – тогда вы оставайтесь здесь, дожидайтесь следственно-оперативную группу – пусть эксперт, умудрённый, обследует ближайшую округу как можно внимательнее. Что касается нас? Мы отправимся в районный отдел, возьмём молодого человека с собой и обстоятельно с ним побеседуем. Что-то тёмное дельце не слишком мне нравятся, а внутренний голос почему-то подсказывает, что не так-то оно окажется просто…

Не уточняя, что ему увиделось сложным, он велел всем (кому требуется) загру́зиться в служебный «уазик», намереваясь отправиться в расположение, наиболее удобное для задушевных бесед и откровенных признаний. Карелин, ни единой секунды не сомневаясь, что поймал безжалостного маньяка-убийцу и что случилось самое жестокое преступление, не имевшее прежних аналогов, выразил неуёмную активность, сочетавшуюся с непреодолимым желанием отправиться тоже (он искренне полагал, что без его многолетнего опыта, а главное, действительной помощи ни у кого так и не получится вывести кровожадного преступника на чистую воду, истинно правдивые показания).