Глава VI. Находка

Озвученное обстоятельство привело московскую оперативницу в некоторое смятение и зародило в недоверчивом мозгу нехорошие подозрения. «Зачем он, – имея в виду О’Нила, – мне нагло соврал? Почему сказал, что пусковые ключи находятся у учёных, когда неохраняемый трактор вовсе не запирается? – размышляла она про себя, когда, закончив разговаривать с Ре́шетовым, возвращалась в выделенный для отдыха маленький кубрик. – явно он ввёл меня в наивное заблуждение чисто умышленно – но, опять же, зачем? Надо держать с ним ухо востро! С другой стороны, в рассматриваемом случае с точностью можно сказать лишь одно: он ведёт здесь какую-то двойную игру, ничуть не направленную на целевое расследование, а скорее, наоборот, – окончательно утвердившись в навязчивой мысли, Бероева на всякий случай заперла́сь изнутри, а боевой пистолет положила на прикроватную тумбочку, готовая в любой момент воспользоваться им по прямому предназначению; затем пожелала себе спокойной ночи: – Всё, пора спать, а завтра уже и посмотрим…»

Спала Оксана скверно: каждые полчаса она просыпалась от страшных предчувствий. Ей казалось, что непрочная дверца, ведущая в махонькую каморку, неожиданно открывается, а следом внутрь вбегает американский специальный агент, охваченный явным намерением ее предательски уничтожить, причём вместо лица у него (как не покажется странным?) страшная волчья морда, лязгающая огромными стальными зубами. Подобные кошмары (то ли беспокойные сновидения, то ли фантастические галлюцинации?) преследовали девушку все четыре часа, что она смогла себе предоставить на непродолжительное восстановление растраченных сил (положенных, кстати, ещё и на задержание Маркова Михаила).

Встала она, «словно вконец разрушенное корыто» совершенно не отдохнувшей. Однако, делать нечего, нужно было готовиться к продолжению трудного следствия; но вначале ей требовалось привести себя в надлежащий порядок. Умывальник с туалетом являлись общественными, но там ещё никого не присутствовало: Оксана умышленно встала на час раньше, чтобы закончить утренние процедуры до общего пробуждения. Не отягощённая посторонним наличием, на всё про всё она затратила не более двадцати минут. Закончив с бодрившим умыванием, кареглазая брюнетка оделась в ту же утеплённую одежду, что была на ней накануне, не позабыв про оперативную кобуру, снабженную знаменитым пистолетом системы Макарова. В последующем, хорошенько экипировавшись, рассудительная девушка воспользовалась царившим затишьем и направилась в штатный радиоузел.

Всего радистов числилось двое, и работали они через сутки. На сегодняшнем дежурстве находился американец Билл Уоркен, молодой симпатичный парень, достигший возраста двадцати семи лет. Оценив его внешние признаки, опытная полицейская остановилась на основных: слишком маленький рост делал схожим с невзрачным карликом, хотя и отмеченным коренастой фигурой, а заодно и круглой физиономией, приятной и добродушной; чуть зауженный разрез каре-оливковых глаз придавал некоторое сходство с настоящим китайцем (в общей сложности подобное сравнение не было лишено фундаментальной истины, потому как его родная бабушка являлась подлинной китаянкой); смуглый цвет кожи, а также иссиня-чёрные локоны, спускавшиеся на лоб и полностью скрывавшие уши, нисколько не умаляли первого впечатления. Верхняя одежда, скрывавшая неказистое туловище, мало чем отличалась от остальных членов американской команды, кроме разве того небольшого нюанса, что его короткую шею обматывал шерстяной удлинённый шарф, заманчиво тёплый и выделявшийся коричневатой окраской.

– Мне в срочном порядке необходимо отправить радиограмму, – произнесла Бероева, едва переступая порог.

– Охотно Вам помогу, – с готовностью ответил Уоркен. – Какой будет текст?

Российская оперативница передала услужливому радисту бумажный клочочек, исписанный красивым женским почерком и минуту назад вырванный из блокнота, предназначенного для важных попутных записей. На нём значилось следующее:

Оперуполномоченная капитан Бероева О.В.

Москва. Кремль. Президенту.

Операция заходит в тупик. Миссия близится к нежелательному провалу.

На станции происходит массовое истребление гражданских людей. Прошу разрешения произвести всеобщую эвакуацию.

Жду дальнейших инструкций.

27.11.2017 года, 05 часов 30 минут.

Внимательно ознакомившись с представленным содержанием, Билл тут же, в непосредственном присутствии сотрудницы МУРа, на указанной сосредоточенной девушкой частоте, осуществил передачу представленного запроса. Как только появилось сигнальное подтверждение, что тревожное послание успешно отправлено, успокоенная сыщица покинула и без того невместительный корпус радиорубки. К тому времени по узким коридорам серверной зимовки начиналось людское движение.

Обмороженная часть руки немножечко ныла, и вторым утренним делом Оксана решила показать её доктору Джордану. Отправившись в медицинский отсек, она, вопреки столь раннему времени, застала Майкла в служебном помещении, как и обычно в свободное время, гревшимся горячим напитком. Едва оказавшись в приёмной, смущённая девушка объяснила истинную причину, вынудившую её к нежданному посещению и не оговоренную заранее:

– Док, посмотрите, пожалуйста, поврежденную кисть: у меня присутствует неясное ощущение неприятного дискомфорта – может, чем другим полечить?

– Давай поглядим, – настоял медицинский специалист, отставив парившую кружку.

Внимательно проанализировав пораженный участок, он удовлетворенно отметил:

– Лечебный процесс протекает нормально: травмированная поверхность успешно начала́ заживать, поэтому и усилились болезненные покалывания. Можно, конечно, перевязать, но тогда, без доступа атмосферного воздуха, заживление будет протекать несколько медленней; да и определённые неудобства тоже возникнут, а они, насколько я понимаю, не входят в твои дальнейшие планы?

– Все правильно, Майкл, – подтвердила российская сыщица, убедившись, что никаких нежелательных осложнений с обмороженной рукой в настоящее период не происходит, – раз нет ничего страшного, тогда я пойду – встретимся в столовой за поданным завтраком.

Сегодняшним утром в пищевом блоке присутствовало одиннадцать человек, представлявших обслуживавший персонал, четверо ученных мужей и двое оперативных сотрудников, прибы́вших в мрачное зимовье и из различных стран, и с разных материков. Как и накануне, все сидели на укоренившихся местах; единственное, за одним столом, накрытом обслуге, присутствовало не шесть, а всего лишь пять человек, да и Бероева с О’Нилом теперь завтракали вдвоём, без вчерашнего отрешённого компаньона.

– Чем, Ксюша, займёмся сегодня? – поинтересовался американский агент, едва они уселись друг против друга.

– Тем же, Джонни, чем и вчера, – ответила Оксана, ослепительно улыбаясь и искусно маскируясь за видимым дружелюбием (после вчерашнего разговора с механиком Ре́шетовым, она не доверяла двуличному фэбээровцу значительно больше), – будем пытаться разоблачить и поймать кровожадного, безжалостного убийцу.

– Каким путём будем идти? – не унимался настырный напарник, выказывая чёткое стремление разгадать насущные планы. – Есть какие-то значимые подвижки либо обоснованные соображения?

«Интересно, знает ли он о нашем вечернем разговоре с Сергеем?» – подумала кареглазая сыщица, удовлетворенно отметив, что тот находится в обеденном зале; вслух же, не переставая расплываться в бесподобной улыбке (будто бы она испытывает невероятное удовольствие от плодотворных общений с дотошным американцем), завораживавшим тоном томно промолвила:

– Странно, но я почему-то подумала, что сегодня именно ты предложишь что-нибудь эдакое, мал-помалу рациональное? Откровенно говоря, по какой, спрашивается, несправедливой причине все здешние проблемы вдруг решили свалить на хрупкие де́вичьи плечи – а вы, сильные мужики, тогда здесь на что? Я, конечно, не отказываюсь от возложенных служебных обязанностей, но и чья-нибудь посильная помощь явилась бы далеко не лишней.

Специальный агент воспринял едкое замечание, как обычную женскую эксцентричность, и не прида́л ему какого-либо значимого внимания; с другой стороны, ему непременно хотелось выведать, как же та собирается проводить основное расследование. Пока он размышлял, как бы побыстрее разговорить московскую сыщицу, сама она с неприкрытой иронией продолжала:

– Вот вы все спокойно спите, а я с самого утра занимаюсь решением всех тех ужасных проблем, что «снежным комом» свалились на северную зимовку. Ты спросишь: что же я конкретного сделала? Что ж, я охотно отвечу: срочной радиограммой запросила немедленную эвакуацию всех сотрудников, приписанных к тайным исследованиям.

– Неужели? – словно очнувшись от глубокого сна, поразился О’Нил. – И чего, интересно, тебе ответили?

– Пока ничего, – честно призналась Оксана, от которой не ускользнула лёгкая злобная тень, пробежавшая по улыбчивому лицу не слишком надёжного собеседника, – но, думаю, окончательное решение придёт в течении текущего дня, ближе к вечеру.

– То есть, Ксюша, получается, не так-то ты и уверена в наших профессиональных возможностях? – спросил озабоченный фэбээровец, глядя ей прямо в восхитительные глаза.

– Да, Джонни, я очень сильно в них сомневаюсь, – не удержалась Бероева, чтобы не состроить прекрасные глазки и не одарить американского коллегу пронзительным взглядом.

На этой неутешительной ноте непродолжительный завтрак закончился. Научные сотрудники сразу засобирались, намереваясь, как и обычно, покинуть основной зимовочный комплекс и выдвинуться продолжать секретные изыскания. Докучли́вая оперативница еще раз предупредила их о собственной безопасности, предельной осторожности, не позабыв осуществить очередную безрезультатную попытку напроситься в качестве вооружённой охраны. Они лишь, как от назойливой мухи, пренебрежительно отмахнулись. Между тем от зоркой оперативницы не ускользнуло то важное обстоятельство, что Григорович о чём-то шепчется в сторонке с О’Нилом. «Что они, стесняюсь спросить, затевают? Явно плутоватый американец осведомлен намного больше, чем хочет казаться. Хм?.. Что же всё-таки они замышляют?» – подумала Оксана, нисколько в закулисных интригах не сомневаясь.