Глава третья. Двойное событие

Вторник. 25 сентября.

В то будничное утро паб пустовал. За последний час лишь нескольких клиентов довелось обслужить бармену. Потом в дверь вошла женщина, одетая в черную куртку. У нее был потрепанный вид. По ее щеке текли смешанные с кровью слезы. Увидев ее, бармен первым делом подумал, что она стала очередной жертвой мясника, «кожаного фартука», – в общем, того убийцы, который в последние месяцы терроризировал округу.

Женщина, присев к барной стойке, сквозь зубы процедила слово «ром» и, звонко кинув монеты, тотчас же залпом осушила стакан с обжигающей жидкостью.

Бармен пригляделся к ней. Моложавый вид, но явно за сорок. Кровь текла по ее щеке. Мочка левого уха была разорвана, словно с нее насильно сорвали серьгу. «Нет, – отмахнулся бармен от своей первой мысли. – Типичная бытовая драма. Сейчас начнет мне изливать свою душу и жаловаться на судьбу-злодейку». Сколько он уже выслушал этих историй за все то время, что простоял на этом месте!

Одного стакана рома оказалось недостаточно для того, чтобы заглушить горе. И женщина попросила еще.

– В кредит не даем! – отозвался бармен, искоса глянув на клиентку, которая, как он понял, была не в состоянии заплатить за выпивку.

Гнев сверкнул в глазах женщины, которая утерла свои слезы, а потом заискивающе проговорила:

– Я могу предложить вам свои услуги…

Осознав смысл сказанного, бармен изменился в лице, побагровел и высказал все, что он думает о таких, как она.

– Мистер, зачем же так грубо обращаться с леди? – послышался голос с заметным акцентом, принадлежащий молодому человеку, который в этот ранний час сидел за столом в самом темном углу паба. – Налейте ей, – за мой счет…

– Слава Богу, хотя бы один джентльмен нашелся! – обрадовалась «леди», наблюдая, как бармен наполняет ромом второй стакан. Она осушила его до дна, а потом поднялась со своего места и нетвердой поступью сделала несколько шагов к выходу, но вскоре остановилась, – чуть поодаль от того места, где сидел незнакомец.

– Мистер, я вам обязана. Как ваше имя? Скажите, чтобы я могла знать его! – выдавила она из себя чуть заплетающимся языком.

– Вы можете звать меня Дэвид. Дэвид Коэн, – представился незнакомец, – он встал из-за стола и отодвинул стул, тем самым, приглашая ее сесть напротив. Женщина тотчас приняла это приглашение и, приглядевшись, проговорила:

– Вы очень галантный кавалер, Дэвид. Но мне ваше лицо как будто знакомо. Мы раньше не встречались?

– Возможно, – отозвался тот. – Я вижу, вы поранены. Позвольте предложить вам одно очень хорошее средство…

– Вы что, доктор? – удивилась женщина, когда увидела склянку, вынутую из саквояжа.

– В некотором роде, – усмехнулся молодой человек. – Вы мне позволите? – сказал он, давая понять, что хочет сделать.

– А это, случайно, не яд? – недоверчиво проговорила женщина. Ее слова только рассмешили его, – тогда, после некоторого колебания она позволила ему прикоснуться к своему поврежденному уху. Пахучая мазь вскоре подействовала и принесла облегчение, а потом и вовсе сняла боль.

Ощутив эффект от действия мази, женщина в восторге воскликнула:

– Вы просто волшебник, Дэвид!

– Ну, что вы? – возразил молодой человек. – Это просто восточная медицина! Так, кто же с вами сотворил такое?

Его вопрос заставил женщину вспомнить о пережитом, и она опять всплакнула, почувствовав непреодолимое желание выговориться. То, что привык выслушивать бармен, выплеснулось теперь на этого молодого человека, ее нового знакомого. Тот, затаив улыбку в уголках губ, внимательно слушал слова несчастной женщины.

– Десять лет назад у меня была прекрасная семья, заботливый муж и девять очаровательных деток. Нашему счастью, казалось, не будет конца. Но в один ужасный день все изменилось. И зачем только мы сели на тот злосчастный пароход?! – убивалась она, всхлипывая, и, утерев слезы, пояснила. – Пароход «Принцесса Элис», – тот самый, который десять лет назад вышел в плавание по Темзе и столкнулся с баржей, груженой углем. Как сейчас помню этот миг! Муж и дети погибли сразу. Я еще боролась за жизнь. Но другие пассажиры – тоже. Один из них в борьбе за спасательный круг ударил меня по лицу, – при этом она широко раскрыла рот и, показав отсутствие нескольких зубов, продолжала. – После покойного мужа я больше не встречала достойных мужчин, – один был хуже другого. Каждый думал только о себе…

Женщина со слезами на глазах поведала ему историю своей жизни, которую сама же и придумала. На самом же деле, Элизабет Страйд, или «Долговязая Лиз», как ее все называли, была проституткой с двадцатилетним стажем. Правда, у нее и, в самом деле, был муж, и он умер, но вовсе не во время кораблекрушения, а, заболев чахоткой. Она же, когда узнала о болезни мужа, просто бросила его. В последние годы Долговязая Лиз жила с портовым рабочим по имени Майкл Кидни, – они делили одну комнату на двоих в ночлежном доме на Дорсет-стрит. Теперь же они поругались, и в приступе ярости он сорвал с ее уха сережку, которую когда-то сам и подарил. Со второй серьгой женщина рассталась уже добровольно, бросив ее в лицо своего сожителя, после чего, громко хлопнув дверью, ушла из дома. По своему обыкновению Долговязая Лиз направилась прямиком в паб, чтобы залить горе ромом. Там она и столкнулась с этим галантным кавалером, который был не только щедр, но еще и знал толк в медицине, а, кроме того, оказался благодарным слушателем. В общем, в тот день они поняли друг друга, – по крайней мере, ей так казалось, – а потом, на второй встрече, он предложил ей провести вместе выходные.

Суббота. 29 сентября. 20:30

Констебль Робинсон из полиции Сити, совершающий регулярный обход, шел по Хай-стрит, Элдгейт, когда заметил людей, толпящихся возле тротуара. Это собрание привлекло его внимание. При приближении полицейского люди тотчас расступились в стороны. И его взор упал на женщину, которая лежала на тротуаре и храпела на всю округу. Он приблизился к ней и попытался ее разбудить. Но не тут-то было. Женщина только громче захрапела. Констебль остановился в нерешительности, не зная, что делать.

– Кто-нибудь знает эту женщину? Откуда она? – осведомился полисмен, обводя глазами собравшихся на улице. Но ответом ему была гробовая тишина. Люди только улыбались. Констебль, пытаясь привести в чувства мертвецки пьяную незнакомку, от которой за милю несло перегаром, приподнял ее с тротуара и перетащил к стене дома №29. Однако, едва он отпустил ее, как она повалилась на тротуар и продолжила спать, как ни в чем не бывало. Это зрелище весьма позабавило публику. Все дружно рассмеялись. Констебль же, красный от гнева, велел толпе расходиться и, увидев своего сослуживца, подозвал его, чтобы тот помог дотащить женщину до участка, что на Бишопсгейт-стрит. Там, в камере, за решеткой, она впервые открыла глаза и непонимающе уставилась на полицейских.

– Как вас зовут? – осведомился констебль, что приволок ее в участок. – Никак (Nothing), – отозвалась та и снова провалилась в сон. Полисмены ушли, оставив ее в камере.

***

Констебль Джордж Хатт, тюремщик Сити, пришел на дежурство в десять вечера. В камере он нашел только одну эту пьяную женщину. В течение следующих двух часов Джордж Хатт дважды проходил по коридору и всякий раз находил ее все еще крепко спящей. В первом часу ночи женщина проснулась, – до слуха тюремщика донеслись звуки ее пения. Через пятнадцать минут, в 12:30, она позвонила в колокольчик, давая о себе знать. И при появлении тюремщика спросила, когда ей разрешат уйти.

– Когда ты сможешь о себе позаботиться, – мрачно отозвался констебль Хатт.

– Я уже в состоянии это сделать, – ответила она. Но тот, видимо, был иного мнения. Прошло еще минут двадцать, когда тюремщик выпустил ее из-под стражи.

Ключ лязгнул в замке, и, отворяя решетчатую дверь камеры, констебль Хатт сказал: «Прошу на выход, миссис!».

– А как, кстати, тебя зовут? – спохватился он, вспомнив, что должен заполнить документы. – И где ты живешь?

– Мэри Энн Келли из дома № 6 по Fashion Street, – на ходу развязно выдала женщина. – А который час? – спросила она, следуя по коридору к выходу.

– Достаточно поздно, чтобы ты больше не пила, – заметил констебль Хатт. – Иначе снова окажешься за решеткой…

– Я чертовски хорошо спрячусь, когда вернусь домой, – вздохнула она, открывая дверь. – Так, что ты меня больше не увидишь…

– Я верно вам служил, – съязвил констебль Хатт. – Запомни – ты не должна напиваться. И, – добавил он. – Закрой за собой дверь.

– Хорошо, – прощебетала она. – Спокойной ночи, старый петух.

Мэри Энн Келли, – так назвалась эта женщина, выходя из полицейского участка на Бишопсгейт-стрит, Сити. На самом деле, ее звали Кэйт, точнее, Кэтрин Эддоус. Впрочем, фамилия Келли ей тоже была хорошо знакома, – это «последнее имя»⁷ ее сожителя, с которым она рассталась накануне днем. Уличная торговка, которая официально никогда не была замужем, но при этом имела двоих детей – от ее первого сожителя, мистера Конвея. Со вторым, мистером Келли, она прожила семь лет, что называется «душа в душу». Впрочем, это не помешало ей бросить и этого своего «гражданского мужа», – едва на горизонте появился новый ухажер. Молодой и, что главное, с деньгами. Этот человек дважды снимал для нее номер в гостинице. Однако, как ни странно, за все то время он так ни разу и не притронулся к ней, удовлетворяя свою нужду на пол (и однажды даже запачкал ее шейный платок). В остальное время он любил слушать, как она поет, – при этом хвалил ее пение, но однажды обмолвился об «одной знакомой, которая поет лучше». Эти слова тотчас же воспламенили ревность в сердце женщины, и она принялась расспрашивать своего кавалера об этой знакомой. Тот нехотя сказал, что ее зовут «Мэри Энн Келли».

Теперь же это было первое имя, которое пришло на ум Кэтрин Эддоус, – при прощании с тюремщиком. Покинув полицейский участок, она шагнула в темноту и двинулась в сторону улицы Хаундсдитч, где жил Джон Келли, но по пути вспомнила, что накануне сказала ему «прости, прощай», – правда, сделала это, как умеет только женщина, которая, жалея мужчину, не говорит прямо о том, что бросает его. Тогда она сказала, что уедет на некоторое время в Бермондси, в гости к своей дочери Энни. Потом Кэйт вспомнила, что обещала своему новому ухажеру провести с ним выходные и сменила курс, двинувшись в противоположную сторону, – к Митр-сквер, где они условились встретиться…

В прошлый раз он дал ей некоторую сумму, но она потратила все деньги в субботу днем на выпивку. Дело в том, что расставание с Келли, с которым она прожила столько лет, далось ей нелегко, и, будучи женщиной крайне жалостливой, Кэтрин тотчас же направилась в паб и напилась там до того, что начала плясать на столе, смущая посетителей. И танцевала так до тех пор, пока хозяин заведения со своим помощником не выпроводили ее на улицу. И вскоре она оказалась на Хай-стрит, Элдгейт возле дома под номером 29, где устроила целое представление, собрав вокруг себя немалую толпу, а потом, поклонившись, завалилась спать, – прямо там, на тротуаре, где ее и нашел констебль Робинсон из полиции Сити…

***

Суббота. 29 сентября. 23:00

Небо хмурилось весь день, а, когда стемнело, хлынул ливень. Двое мужчин, шедших по мощеной камнем лондонской улице, попали под дождь и попытались укрыться от него под сводами арки жилого дома. Однако, это место оказалось уже занятым. Там эти двое наткнулись на какую-то парочку. Мужчина, ростом 5 футов и 5 дюймов, стоял спиной к ним, обнимая за плечи женщину. Они увидели только лицо этой женщины, одетой в черную куртку и шляпку из крепа. Желая поглумиться над ней, один из них прокричал:

– Берегись, а вдруг это «Кожаный фартук», готовящийся тебя убить!

Быстро, как выстрел, странная парочка снялась с места и тотчас исчезла в пелене дождя, а двое мужчин проводили их громким смехом.

Примерно через полчаса эта же парочка была замечена уже на другой улице – Бернер-стрит. И хотя описания очевидцев несколько разнятся, что вполне объяснимо, учитывая темное время суток и ненастную погоду, это были те же самые мужчина и женщина. Рабочему, жившему на той улице, лучше удалось рассмотреть мужчину, – по крайней мере, он впоследствии достоверно описал, во что тот был одет: маленькое черное пальто с вырезом, темные брюки и круглая кепка с небольшим матросским козырьком. Именно этот головной убор наводил на мысль, что мужчина имеет отношение к флоту. Моряк, матрос? Большой вопрос!