Отзывы на книги автора «Василий Аксенов»

Я не была в курсе того, что это за книжка, когда бралась за неё. И в этом есть особая прелесть, потому что я совершенно не ожидала, что повесть, поданная как "приключенческая детская литература" на самом деле окажется едким литературным стёбом. Всё начало я прохохотала, даже над совершенно гротескными сценами, например, погони борща за главным героем: "Гена уже чувствовал за своей спиной нехорошее дыхание борща..." К середине поднадоело, к тому же там стали обыгрываться штампы советской литературы, которые мне были малоинтересны — бандиты, шпионы, перестрелки. Но в целом книжка вышла вполне сочная.

Главный герой – мальчик Гена. И слово "герой" тут недостаточно ёмкое, он супергерой (будь он американским стереотипом, то вылез бы непременно в комиксах). Его суперсила – то, что он пионер. Пионермен. Помыв руки перед едой и сделав зарядку, он может обезвредить банду вооружённых преступников и свободно разговаривать на незнакомом ему языке. Вот такие они, пионеры. Понятно, что тут Аксёнов издевается над советскими нереалистичными и безумно правильными (и увы несуществующими) созданиями, которые появляются только в приключенческих книжках-пропагандах, которые за весёлыми приключениями скрывают бесконечную долбёжку в мозг "Будь правильным, будь няшей, будь честным и хорошим". Против подобной литературы, кстати, я ничего не имею, кое-что даже нравится. Аксёнов же разделывается с ней просто мастерски – окружение героя, мотивация его поступков, все эти "Он посмотрел на чувака и понял, что это шпион, не может советский человек кинуть окурок мимо урны!" – просто беллисимо.

Помимо Гены, который и шнец и жвец и на дуде капец, есть масса других доставляющих персонажей, в том числе картинная злодейка, потерянные и разлучённые близнецы и... Кот, говорящий стихами. Долго не вкуривала, зачем он нужен и почему говорит стихами, пока в какой-то статье не наткнулась на то, что в советской литературе одно время осуждалось, когда животным приписывали человеческие черты, даже в детских книжках, где зверята говорят весёлыми стишатами. Отсюда и пошло.

Удивить сюжетом книжка никого не сможет, потому что это толстая пачка стереотипов, которые мы хоть где-то, да видели. Включая смерть славного, но непутёвого героя где-то рядом с хэппи-эндом, яркую гибель главной злодейки, скандалы, интриги, расследования... Всматриваться надо в детали, они очень точные и даже безжалостные. Пионермен – это вам не ваньку валять, это мощь.

Ко второй части, впрочем, обращусь ещё нескоро, потому что стёб-стёбом, но он быстро приедается.

Никто так не может. Могут или как в "Бочкотаре", или как в "В поисках жанра". Или по-другому. Но чтобы все эти варианты и все на таком феерическом уровне – это может только Аксенов. Когда я читала лубочную смешную "Бочкотару..." , у меня в голове уже складывалась рецензия о сквозной линии "посконных" русских писателей, идущих от теплого, пахнущего землей и скошенной травой Лескова. Язык, образы, мысли, смыслы и идеалы – все это, что называется от сохи. И от тех мужиков в лаптях и баб с коромыслами. Дымовской игрушки и великих, не побоюсь этого слова, мультфильмах по русским лубочным сказкам, озвученных Дуровым.

Никакие советские реалии не могут скрыть этот стиль и эту душу. Тонкий слушатель Аксенов смог эту душу воспроизвести, используя совершенно неподходящие для лубочных картинок персонажей и совершенно нелепую историю. И каким-то совершенно непостижимым образом создается произведение безусловно аутентичное, но при этом уровня и типажа "Баудолино". Такая гениальная стилизация, что становится совершенно самостоятельным шедевром.

А потом был совершенно другой "Жанр...". и в некоторой степени "Рандеву. То, что имеет корни не то, что в другой эпохе, так вообще на другом конце земли. Что-то, что делают другие сказочники – латиноамериканские. Ведь эта роуд стори не что иное, как практически дантевское путешествие, но поданное под густым соусом магического реализма. Да, эта повесть не менее нереальная, чем "Бочкотара", но совершенно по-другому. Читая их друг за другом в голове поселяется и уже не искореняется восторг от мастерства. Даже сложно становится следить собственно за произведением, за героем и сюжетом. Просто наслаждаешься словом, пером.

Лишь в "Пора..." автор дает нам немного настоящей реальности, настоящих героев и живой истории без фантастик. И здесь появляется еще одна грань и уровень мастерства. Тот самый человек, который написал историю про живые бочки и путешествующего по СССР волшебника выдает такой реализм, что дух захватывает. И если с предыдущими повестями я скорее чувствовала произведения, слышала их музыкой, то эта повесть, даром, что большая её часть про съемки фильма, идеально кинематографична. Как очень хорошее советское или итальянское кино. Которое идет медленно-медленно, без надрыва, а потом разбивает тебе сердце.

Ну и на закуску кусочек наивного, но такого искреннего православия. Рассказ, написанный в тонах и мотивах Толстого и Куприна. То, что называется "великая русская проза". И опять все в советском антураже и с советскими картинками. И вновь слово "стилизация" хоть и приходит в голову, но совсем не передает суть.

А суть-то в том, что Аксенов не подражает нескольким главным тонам и мотивам литературы, но показывает свою способность работать в них всех на высочайшем уровне. Каждый раз, когда я читаю его произведения, у меня звучит музыка. Он, конечно, весь в джазе. Но как и в этой великой музыке, которая тоже поднялась от земли, есть много вариантов, тонов и мотивов. И он может выдавать простые народные песни "хлопкоробов" и госпелы от какой-нибудь Большой Мамы Торнтон, может и добраться до волшебного и изысканного Колтрена. Или может быть реальным и понятным, но от этого не менее прекрасным и гениальным Рэем.

Если вы любите разную музыку, если вы можете ценить что-то простое, но душевное, и одновременно с этим что-то сложное, малопотнятное, но с глубоким смыслом – то вам сюда. Главное, понимать. Аксенов иногда говорит прямо и играет гармонично, а иногда уходит в волшебную импровизацию, которая стройна только у него в голове. И в этом случае нужно довериться ему и получить удовольствие от процесса, ища в этой мелодии что-то свое, не пытаясь понять через нее автора. И тогда даже история про одухотворенные бочки покажется вам полной смысла и души.

C.R.
Великолепное оформление у этого издания. И обложка и внутренние рисунки – все идеально для первой повести. Да и для "Свияжска". И хорошо. Пытаться отобразить все произведения было бы ошибкой.
Интересно, что иностранные читатели поняли в "Затоваренной бочкотаре"? Наверное, то же, что мы понимаем у Тутуолы. Но в перевели название хорошо.

Пожалуй, отпишусь тут сразу по двум книгам трилогии, дабы не растерять столь ценные эмоции к моменту написания мега-отчета о прочитанном ))
Когда-то давным-давно я краем глаза посмотрела сериал, снятый по этой трилогии и с тех пор испытывала стойкое желание добраться до книги. Как это ни странно, но если бы не ДП, я бы еще очень долго прожила с этим стойким желанием. И это как раз то случай, когда ожидание приносит большее удовлетворение, чем его исполнение.
О личности автора мне известно довольно много, поэтому я была готова к тому, что под обложкой скрываются антисоветчина в общем и ненависть к сталинскому режиму - в частности. Ожидаемо это было потому, что семья автора в полной мере ощутила все прелести мясорубки репрессий - его родители были осуждены и раскиданы по лагерям, сам он до 16 лет воспитывался то в детском доме, то у родственников отца и лишь в 16 лет смог воссоединиться с матерью, да и то в солнечном Магадане. Эта история многим известна по книге Е.Гинзбург "Крутой маршрут". И, если мать действительно по-настоящему талантливая советская писательница, то сын оказался посредственностью. По крайней мере, если судить по Московской саге.
Роман претендует на некоторую историческую достоверность, хотя бы потому, что в его основе лежит реальная историческая эпоха и он изобилует не менее реальными известными фамилиями. Вот здесь-то и возникает первое недоумение - автор выдает слухи и сплетни в виде свершившихся фактов, причем делает это довольно неуклюже, потому что даже такой дилетант, как я, видит эти неровные клочки белых ниток. Фрунзе у него сознательно убили врачи во время операции, что на сегодняшний день пока еще находится в плоскости предположений. Блюхера арестовали, вызвав из Хабаровска в Москву, а не на даче у моря, как это было не самом деле. Убийство (отравление) Бехтерева тоже преподнесено как вполне доказанный факт, хотя это тоже спорный момент, в конце концов ему было уже за 70. Про Серго Орджоникидзе говорится о пулевом ранении в голову, но в реальности это было пулевое ранение в сердце. Непонятно, зачем автор сознательно пренебрегает общеизвестными фактами в угоду слухам и сплетням. Подобные "мелочи" сразу же вызывают резкое недоверие и портят общее восприятие от книги.
Семья Градовых. Тут тоже все сложно. Создается впечатление, что автор их наказывает за то, чего он был лишен - большая дружная семья, благополучная не только внешне. Женщин он делает шлюхами, мужчинам мстит иначе, но обдать грязью постарался всех.
Кстати, невозможно не обратить внимание, что ни один значимый персонаж книги не прописан детально. Автору лень раскрывать их характеры, показывать их развитие и внутренние переживания. Ему это неинтересно! Намного важнее, кто с кем трахнулся, когда и где. Вообще в этой книге поразительно много внимания уделяется сексу. Четко видно, что все написанное рассчитано больше на западные издательства беллетристики, где книга - не книга, если кто-то кому-то не впендюрит. Учитывая то, что к моменту написания сего опуса господин Аксенов уже почти 10 лет проживал за рубежом, это неудивительно.
Ладно, оставим всех этих людей и поговорим о главном. О самой ненавидимой в семье автора личности - Сталине. Казалось бы, здесь есть, где разгуляться! Пиши - не хочу, но нет же. Фигура Сталина маячит какой-то мрачной тенью на заднем фоне, а фантазии автора хватило только на то, чтобы наградить того десятидневным запором и с упоением описать процедуру дефекации с врачебной помощью. Как-то так мелко и по-детски, что кроме недоумения, эта сцена не вызывает ничего.
Аресты. Страх. Это по-настоящему жутко - напуган каждый житель огромной страны. Люди уже понимают, что завтра могут арестовать любого, что все эти собрания-осуждения, спокойный образ жизни и прочие способы обезопасить себя не работают вообще. И тот ужас, когда беда приходит именно в твой дом... Это тоже можно было преподнести так, чтоб до мурашек! Но нет. Мы читаем то главу от имени собаки, то арест глазами белки, то горе фикуса, гибнущего в пожаре. Какой-то треш, чесслово!
Также хочется обратить внимание и на время написания книги. То ли Аксенову не давали покоя лавры более известных писателей-диссидентов, но в 90-х годах подобным чтивом уже было никого не удивить. Тогда вопрос - для чего это все? Исторической ценности, как выяснилось, книга не имеет. Художественная же ее ценность тоже весьма сомнительна, так как язык написанного несколько тяжеловесен и содержит изрядное количество ненормативной лексики, местами употребляемой весьма неуместно. Вторая книга вообще отличается появлением мата в авторской речи, что уже вообще моветон. Ощущение, что текст создавался исключительно для читателей-маргиналов, которые просто не в состоянии понять другую форму изложения информации. Кстати, регресс автора виден в этой трилогии невооруженным глазом. Такое впечатление, что с каждой написанной строчкой у автора прогрессирует некое заболевание, потому что каждая последующая книга грязнее и противнее предыдущей. Мне уже страшно читать третью часть, но деваться некуда, пошла...

Непросвещённое вольтерьянство

"Старинный роман" - так гласит надпись на обложке, однако любителям старины обольщаться нельзя ни в коем случае. Не стоит искать в "Вольтерьянцах" исторической достоверности или строгого документального соответствия. Справившись у Википедии, я узнал о тяге Аксёнова к альтернативной, если не сказать фантастической истории, напичканной магией вперемешку с философией. Поэтому если вы слишком хорошо помните школьную программу по истории, то рискуете не оценить труд нашего соотечественника. Только удерживая в голове тот факт, что перед нами авторский взгляд на исторические персоналии и на эпоху в целом, можно адекватно отнестись к аксёновскому роману.

Всё же отдадим должное Василию Аксёнову - он не пошёл по стопам основателей Новой ХренологииХронологии и не стал навязываться и доказывать каждому встречному свою правоту, незыблемость аргументов и ложь официальной науки. Вместо этого автор знакомит нас с двумя удалыми шевалье рязанского происхождения, за приключениями которых, честно признаться, следить было делом довольно увлекательным. В традициях лучших приключенческих романов наши герои Николя и Мишель попадают в переделки, выходят из них по-джентльменски (то бишь, с честью и с долей юмора), и как положено, влюбляются в двух молоденьких курфюрстиночек, да ещё и близняшек. При этом главная миссия героев - охрана Вольтера, спешащего на не существовавшую в действительности встречу с посланником Екатерины II, - как-то теряется на фоне бесшабашных похождений двух молодых повес. Да и сам философ (уж не знаю, авторский это замысел, или нет) по убедительности своих суждений проигрывает порой даже нашим молодцам, которые могут ловко обратить вольтеровские силлогизмы в противоположное русло. Поэтому выбор представляется такой: либо философия Вольтера яйца выеденного не стоит, раз любой рязанский паренёк может быть на равных со знаменитым французом, либо русский дух настолько могуч, что на уровне интуиции может соперничать даже с великими умами прошлых эпох.

А ещё может быть, такой осадок возникает потому, что вольтерьянству как философскому направлению уделено крайне мало внимания. Собственно, единственный стоящий философский диалог описан только в одной главе. В ней Вольтер, подобно Будде, на проповедь которого слетались даже боги, тоже держит речь, послушать которую прибывают не только верные последователи, но и невесть откуда взявшиеся демонические существа. То чёрт появится в углу залы в виде совы, то магистр чёрной магии с именем Сорокопут растает в воздухе словно кот из графства Чешир. Не знаю, намекал ли тем самым Аксёнов на антиклерикализм Вольтера, притягивавший падших ангелов как сахарный сироп муравьёв, но во всяком случае подчёркнутая потусторонность происходящего не даёт настроится на серьёзный лад. К тому же никаких ссылок на философские работы Вольтера Аксёнов не делает, заставляя французского философа на разные лады пересказывать одно-единственное письмо в защиту протестанта Жана Каласа.

Итак, пусть в романе дух приключенческий и мистический, объединившись, одерживают верх над духом просвещения, скорее всего, даже вопреки замыслу автора, однако в реальности муза истории Клио расставляет всё на свои места. Екатерина Великая пересмотрела своё отношение к идеям Вольтера после французской революции. Василий Аксёнов с этим не соглашается и в предисловии к "Вольтерьянцам и вольтерьянкам" заявляет, что нам необходим новый Вольтер. Выбирая между просвещённым абсолютизмом и непросвещённым вольтерьянством, каковое показал в своём романе Аксёнов, я, пожалуй, остановлюсь на первом. Если же вас не смущают герои с зубодробительными именами наподобие "Ксенопонт Петропавлович Афсиомский", если от нарочито состаренной грамматики ("филозоф", "титла") не болят глаза, а Deus ex machina в сюжетных поворотах ещё не набил оскомину, то смею рекомендовать это творение Василия Аксёнова пусть не как исторический роман, но уж как увлекательное чтение на пару вечеров - точно.

Однажды в Ленинграде 60-х прозаик Андрей Битов подвыпил, разбил витрину с ювелирными украшениями у гостиницы "Европейская" и стал разбрасывать алмазы в собравшуюся по такому случаю толпу. Битова тут же начали вязать милиционеры, а он им стал кричать: "Сволочи, вы не знаете кто такой Иван Бунин!" В это время Василий Аксёнов спускался после ужина на крыше гостиницы с женой Сергея Довлатова Асей Пекуровской и спросил у неё, есть ли в Ленинграде хоть какие-то достойные авторы. И Ася, проходя мимо распластанного по ковру Битова, сказала: "Вот очень перспективный прозаик."

Неважно, правдива эта история или нет. Отдалённые во времени события часто приобретают полумифический оттенок. Но вы только вдумайтесь: разбрасывать алмазы в толпу. Не этим ли испокон веку занимается искусство? Мечет бисер. "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас." Формально "Изюм" - роман как раз о тщетном метании бисера и, в какой-то мере, о свиньях: всё тот же диссидентский шик, диковатый скачущий стиль, как и в "Ожоге", но гораздо более умиротворённый, ибо писался уже в США без постоянного давления органов, в романе иронично именуемых "железами". Только вот причисляя Аксёнова к диссидентам читатель должен десять раз подумать, в ту ли степь его завели. После повестей 60-х годов вроде бы не должно оставаться сомнений, что автор любит свою страну и её людей до слёз. А заниматься обличением советской цензуры и гэбни, находясь в Америке 80-х ну как-то совсем уж не с руки: ну кто из эмигрировавших русских об этом не в курсе? Да весь мир в курсе. А переубеждать наивненьких внутренних американских коммунистов лучше всё-таки с помощью СМИ и личных задушевных бесед, а не русскоязычным романом. На родине "Изюм" если бы и прочитали бы каким-то чудом (первое официальное русское издание - Рига, 1991 год), то только такие же как Аксёнов, но ещё не эмигрировавшие, эти-то уж точно ничего нового для себя не почерпнули бы.

Вымещаются ли в романе застарелые обиды? Ну, вряд ли, все безопасники выписаны в основном, конечно, со снисходительным юморком, но вовсе не подлюгами и не гнидами подколодными: чуваки просто делают свою работу; диссиденты нарушают, а органы, понимаешь, пресекают. Живая обида автора чувствуется только в одном лишь эпизоде с Аликом Конским - слегка замаскированным Иосифом Бродским, американским патриархом русской литературы, как-то по большой дружбе отрецензировавшим зарубежным издательствам аксёновский "Ожог" как "ужасное говно". За это поэт получил по носу в "Изюме". Вот и получается, что Аксёнов просто рассказывает историю, свою историю, но как всегда в перевёрнутом, кое-где совсем уж раблезианском ключе, аккуратно фиксирует всю чехарду вокруг попытки издания в СССР первого неподцензурного литературного издания - альманаха "Метрополь", и брызганье из-за бугра ядом на советскую власть здесь не особо видно, совок тут уже воспринимается как данность, как исторический факт, с которым ничего поделать нельзя. Он ведёт летопись, в которой ему важнее художественная составляющая и неузнаваемо перекраивающий действительность вымысел: вся московская литературная тусовка выведена в виде тусовки фотографов. Банально, но изящно.

Ещё. Что такое эпос? - героическое повествование о прошлом, содержащее целостную картину народной жизни и представляющее в гармоническом единстве некий эпический мир героев-богатырей. Кажется, уже начиная с "Апельсинов из Марокко" сквозь "Бочкотару", "Ожог", "Остров Крым", а теперь ещё и "Скажи изюм", Аксёнов, используя приёмы художественного преувеличения, пытается выстроить из них эпические произведения. При всём их внутреннем разброде и шатаниях, при всех бредовых и фантастических допущениях, они реконструируют ТУ страну и ТУ жизнь и полны поистине героических деяний. Автор "Младшей Эдды" Снорри Стурлусон говорит, что среди источников эпоса есть "древние стихи и песни, которые исполнялись людям на забаву" и добавляет: "Хотя сами мы не знаем, правда ли эти рассказы, но мы знаем точно, что мудрые люди древности считали их правдой." Возможно, через тысчонку-другую лет кто-нибудь соберёт все аксёновские байки в один том и получит титанический, богатырский "Советский эпос". Ведь фактическая история всегда преломляется через призму восприятия людей. А простые люди 60-х - 70-х читали не собрания сочинений лидеров компартии, они читали Аксёнова, Битова, Гладилина и иже с ними и формировали свою особую историческую реальность, весьма далёкую от сводок информбюро. И с каждым годом нам всё труднее сказать, что более реально.

Писатель и биограф Валерий Попов так заканчивает историю про орущего на ментов Битова:
"Битова отвели в отделение милиции, мы отправились следом, <...> я к месту вспомнил рассказ Бунина, в котором тот описывает, как его совсем пьяного на пятый этаж гостиницы отнёс на закорках Фёдор Шаляпин, после чего будущий нобелевский лауреат заказал столетнего бургундского, которое оказалось удивительно похоже не малиновую воду. В этом отделении рядом с Невским, видимо, работали совсем не простые милиционеры, потому что они сказали: "Ну, если Иван Алексеевич себе такое позволял... Ладно, идите."

...останется только это. Не станет сводок информбюро и выпусков новостей. Политическими памфлетами будут топить печки. Останутся только байки, пердимонокли и похабные истории. Они сформируют эпосы, по которым будут судить о нас далёкие потомки. Аксёнов - самый яркий, дерзкий и усатый летописец Советского Союза, бисер его переживёт всех свиней. Останется нью эйдж молитва из романа "Скажи изюм":

Собирать все чёрные хлопья в зелёную рамку, сужать эту рамку.
Выныривать из воображаемого океана.
Соединять над головой радужную дугу

Бароны-разбойники*

Что моё – то моё, а что твоё – давай разговаривать.
Приписывается М. Ходорковскому

Деньги были, деньги будут, сейчас денег нет.
Приписывается Б. Березовскому

Согласно давней российской традиции, идеология каждого политического режима строится на дискредитации предыдущего. Путинская стабильность, по замыслу её создателей, стала панацеей от болезней “лихих девяностых”: территориальной дезинтеграции, экономического упадка, потери позиций на международной арене. Но для наведения порядка необходимо указать народу на врага. Проще простого! “Во всём виноват Чубайс!”, – знает каждая домохозяйка. Именно крупный капитал и виднейшие его представители – олигархи – стали первыми жертвами новой политики “вставания с колен”. Кем же были эти отъявленные злодеи, зажравшиеся богачи, закулисные манипуляторы?

Американский журналист Дэвид Хоффман работал в России около пяти лет, до 2001 года. За это время он вовсе не бездельничал, а брал интервью у десятков известных политиков, бизнесменов, общественников и артистов. Огромный багаж свидетельств из первых уст и собственных наблюдений позволил ему по возвращении на родину издать весьма обширную книгу об уникальном периоде российской истории, в котором побывало большинство из нас. На основе шести биографий – Александра Смоленского, Юрия Лужкова, Анатолия Чубайса, Михаила Ходорковского, Бориса Березовского и Владимира Гусинского – Хоффман пишет о превращении обычных советских людей в капиталистов, опьянении властью и богатством, наконец, о крахе их финансовых империй и политических карьер. Что поражает от первой до последней страницы: исключительная объективность и непредвзятость автора, отстранённый взгляд увлечённого исследователя, отсутствие пресловутой “клюквы”. Мудро отказываясь от трактовок неоднозначных, порой диких, событий того времени, Хоффман даёт читателю возможность самому вынести суждение. Выгодное отличие текста от творений разных мастей леонтьевых-хиштейнов позволяет считать книгу надёжным свидетельством, к тому же написанным непринуждённо и с юмором.

Дальше...

Впрочем, для большинства читателей книга окажется сродни ностальгической эпопее, новыми “Намеднями”, “современностью, успевшей стать историей” и т.д. Мы склонны идеализировать прошлое, и совсем недавние девяностые, с их перманентным беспределом, опьяняющими свободами и неповторимым чувством крушения, являются крайне благодатной почвой для упоительных воспоминаний. Читатели постарше, заставшие перестройку уже в зрелом возрасте, могут присовокупить к этому картины позднего СССР, зарождающегося в кооперативах рынка, а также припомнить незаметных личностей, ловивших рыбку в мутных водах безналичных расчётов.

Как это работало на практике? И тогда, и сейчас связи были важнее способностей, а изворотливость и коммуникабельность в суровой стране оказывались предпочтительнее кропотливого труда и накопленных знаний. Наборщик типографии Смоленский и неудачливый театральный режиссёр Гусинский создали крупнейшие банки, “приклеившись” к счетам московской мэрии, а скромный математик Березовский не брезговал многочасовыми ожиданиями в приёмных, чтобы внедриться в структуру ВАЗа. Ловкий комсомолец Миша Ходорковский всегда знал, как обналичить средства госпредприятий, и валюта потекла в его банк рекой. Ленинградский экономист Чубайс только и мечтал присоединиться к московской группе Гайдара, чтобы поделиться своими идеями о приватизации. Ну а рядовой московский чиновник Лужков с карьерой хозяйственника, написанной на лице, круто изменил свою жизнь, занявшись регистрацией кооперативов, и уже вскоре стал известен, как главный заступник нового бизнеса.

Одновременно, и не без влияния роста капиталистов, слабело государство, упуская из рук политические и экономические рычаги влияния. Вывоз украденного сырья за границу, бум импорта западных товаров, поддержание на плаву убыточных предприятий, недобор налогов и расходы на постоянную войну на Кавказе лишил правительство валютных поступлений. Попытка создания среднего класса акционеров-собственников при помощи ваучеров провалилась, и государство было вынуждено призвать на помощь крупный капитал и международные банки. Началась эпоха афер и долгов. Участвовали все стороны. “Четыреста сравнительно честных способов отъёма денег” включали залоговые аукционы, по итогам которых множество крупных предприятий перешло под контроль кучки близких Кремлю бизнесменов, печатание миллионов акций, дабы снизить долю конкурента в капитале компаний, махинации с курсом рубля, финансовые “пирамиды” МММ, “Властилина”, Хопёр-инвест, и супер-пирамида ГКО…

Апогей влияния олигархов наступил после президентской кампании 1996 года, когда при активной помощи Чубайса тяжело больного Ельцина вновь переизбрали. “Семибанкирщина” получила новые куски государственного пирога и стала в голос заявлять о своём влиянии через телеканалы ОРТ и НТВ. Борис Березовский, имевший выход на дочь Ельцина Татьяну Дьяченко, мог чуть ли не диктовать имя нового премьер-министра. Казалось, государство достигло дна, в то время как разогретые финансовые рынки переживали бум. Однако всему приходит конец, и кризис наличности вызвал дефолт августа 98-го. Разорился Мост-банк Гусинского, СБС-Агро Смоленского, Менатеп Ходорковского, Инком-банк Виноградова. С полок магазинов исчезли продукты, а курс рубля вырос всемеро за два месяца. Миллиардеры стали миллионерами. Выжили лишь те, кто вовремя сумел наложить руки на неизменно прибыльные сырьевые компании.

Параллельно всем передрягам и рокировочкам жила Москва Юрия Лужкова – и совсем по другим законам. Здесь никакой бизнес не мог развиваться без личного разрешения мэра. Столица поражала масштабными стройками и невиданной дороговизной. Заслуги градоначальника воспевал телеканал ТВ-6, и вскоре самоуверенный Лужков начал обнаруживать президентские амбиции. И хотя незадолго до финиша мэр был “замочен в прямом эфире” телекиллером Сергеем Доренко, его программа “государственного капитализма” вызвала интерес у молодого и жёсткого премьера Владимира Путина.

Реванш государства состоялся в скором времени. Путин отобрал федеральные каналы у олигархов, а “Коммерсант” стал выходить с заголовками “Пришли за Березовским”, “Пришли за Гусинским”… В Кремле чётко обозначили правила для бизнеса, и тех, кто не хотел по ним жить, ждала незавидная судьба. Ныне Смоленский ушёл в тень, Гусинский и Березовский эмигрировали, Ходорковский пишет трактаты в тюрьме, Чубайс и Лужков отодвинуты от государственного пирога. Теперь жирную корову доят другие олигархи, из бывших сотрудников спецслужб и мелких ленинградских чиновников, Сечин, Миллер, Чемезов и другие. Дмитрий Быков писал, что история России повторяется сначала как трагедия, затем как фарс, а потом много, много раз как говно. Стоило ли менять действующих лиц?

Сопроводительный саундтрек
Аквариум – Поезд в огне
Богдан Титомир – Делай как я
Комбинация – Бухгалтер
Анжелика Варум – Городок
Александр Буйнов - Мои финансы поют романсы
Алла Пугачёва – Позови меня с собой
Игорь Корнелюк – Город, которого нет

Отличнейшая сага, просто отличная.
Искренние герои, живые судьбы, история страны периода Великой Отечественной Войны (2 том). Рождает очень глубокие эмоции: несмотря на то, что это не первая книга о Великой Отечественной в моем списке прочитанного - именно она первая по-настоящему проняла меня и дала мощное осознание того, насколько это гадко, нелепо, ужасно, бесчеловечно. Кто этого не знал? Вроде бы все знают, но одно дело - знать это на уровне общих фраз, а другое - самому почувствовать это отторжение. Огромное спасибо за это автору.
Герои противоречивы. Их поступки и судьбы заставляют о многом задуматься, спорить с самим собой и с друзьями. Это тоже многого стоит.
Делаю маленький перерыв - и за третий том.

Три самые первые опубликованные повести Аксёнова. По двум из них тут же сняты фильмы по его сценариям.
"Коллеги" (1960) экранизированы в 1962 Алексеем Сахаровым. В ролях троицы врачей Василий Ливанов, Василий Лановой и Олег Анофриев. "Звёздный билет" (1961) экранизирован в 1962 Александром Зархи как "Мой младший брат". В ролях троицы семнадцатилетних недорослей Александр Збруев, Олег Даль и Андрей Миронов (у всех троих это практически дебюты в кино и сразу в главных ролях) плюс Олег Ефремов как старший брат. Смотрятся оба фильма влёт и на ура, но им сложно переплюнуть близкий по духу "Мне двадцать лет" ("Заставу Ильича") Марлена Хуциева и Геннадия Шпаликова 1964-го. Грубо говоря, Шпаликов написал сценарий более аксёновский по духу, чем сам Аксёнов.

Два аксёновских фильма сняты очень дословно, практически лоб в лоб с текстами повестей, поэтому уже после просмотра читать их скучновато. Зато в 1963 Аксёнов и Лановой поехали с "Коллегами" представлять СССР на Международный кинофестиваль в Буэнос-Айресе (в 1962 году на аргентинском кинофестивале приз за лучшую женскую роль получила Надежда Румянцева с "Девчатами"), поездка эта описана в рассказе "Под небом знойной Аргентины", и там Аксёнов выделяет для себя других участников конкурсной программы: Дино Ризи с великолепным фильмом "Обгон" (приз за лучшую режиссуру; Ризи вообще хочется отметить: снимал он в основном комедии, но "Обгон" - шикарное модернистское полотно, а в 1974 Ризи снял первый "Запах женщины", перед которым меркнут унылые нелепые потуги американских ремейкеров), английский фильм "Одиночество бегуна на длинную дистанцию" по повести Алана Силлитоу, американский "Ребенок ждет" Джона Кассаветиса.

Весьма вероятно, что как раз такое внимание Аксёнова к кино, к неореализму 50-х (В СССР 50-х годов неореалистические фильмы имели беспрецедентный успех. Их появление на экране было бесспорным знаком ослабления жёстких идеологических рамок советской цензуры, а сами фильмы являли собою резкий контраст с предельно политизированным и дидактическим советским кинематографом 30-50-х годов и его жёсткими идеологическими и эстетическими канонами) и к сменившему его итальянскому модернизму Феллини и Антониони, в какой-то мере слегка подправило внутренний стиль Аксёнова как автора, и в 1962 году он пишет великолепную "Апельсины из Марокко", где уже прослеживается фирменный "ожоговый", чувственный, скачущий, хулиганский стиль письма.

01 августа 2015 Театр на Литейном открыл 107-й сезон премьерой спектакля "Апельсины из Мароккко"
21 августа будут показывать снова. Пойду посмотрю, что к чему

Три самые первые опубликованные повести Аксёнова. По двум из них тут же сняты фильмы по его сценариям.
"Коллеги" (1960) экранизированы в 1962 Алексеем Сахаровым. В ролях троицы врачей Василий Ливанов, Василий Лановой и Олег Анофриев. "Звёздный билет" (1961) экранизирован в 1962 Александром Зархи как "Мой младший брат". В ролях троицы семнадцатилетних недорослей Александр Збруев, Олег Даль и Андрей Миронов (у всех троих это практически дебюты в кино и сразу в главных ролях) плюс Олег Ефремов как старший брат. Смотрятся оба фильма влёт и на ура, но им сложно переплюнуть близкий по духу "Мне двадцать лет" ("Заставу Ильича") Марлена Хуциева и Геннадия Шпаликова 1964-го. Грубо говоря, Шпаликов написал сценарий более аксёновский по духу, чем сам Аксёнов.

Два аксёновских фильма сняты очень дословно, практически лоб в лоб с текстами повестей, поэтому уже после просмотра читать их скучновато. Зато в 1963 Аксёнов и Лановой поехали с "Коллегами" представлять СССР на Международный кинофестиваль в Буэнос-Айресе (в 1962 году на аргентинском кинофестивале приз за лучшую женскую роль получила Надежда Румянцева с "Девчатами"), поездка эта описана в рассказе "Под небом знойной Аргентины", и там Аксёнов выделяет для себя других участников конкурсной программы: Дино Ризи с великолепным фильмом "Обгон" (приз за лучшую режиссуру; Ризи вообще хочется отметить: снимал он в основном комедии, но "Обгон" - шикарное модернистское полотно, а в 1974 Ризи снял первый "Запах женщины", перед которым меркнут унылые нелепые потуги американских ремейкеров), английский фильм "Одиночество бегуна на длинную дистанцию" по повести Алана Силлитоу, американский "Ребенок ждет" Джона Кассаветиса.

Весьма вероятно, что как раз такое внимание Аксёнова к кино, к неореализму 50-х (В СССР 50-х годов неореалистические фильмы имели беспрецедентный успех. Их появление на экране было бесспорным знаком ослабления жёстких идеологических рамок советской цензуры, а сами фильмы являли собою резкий контраст с предельно политизированным и дидактическим советским кинематографом 30-50-х годов и его жёсткими идеологическими и эстетическими канонами) и к сменившему его итальянскому модернизму Феллини и Антониони, в какой-то мере слегка подправило внутренний стиль Аксёнова как автора, и в 1962 году он пишет великолепную "Апельсины из Марокко", где уже прослеживается фирменный "ожоговый", чувственный, скачущий, хулиганский стиль письма.

01 августа 2015 Театр на Литейном открыл 107-й сезон премьерой спектакля "Апельсины из Мароккко"
21 августа будут показывать снова. Пойду посмотрю, что к чему

Московская сага 02

В последнее время у меня не очень хорошо шли многотомники - книги после второй начинали приедаться герои, угасать интерес к сюжету... В общем, приходилось делать перерыв на пару недель, чтобы осилить продолжение. Аксенов с его "Московской сагой" стали приятным исключением.

Со времени событий, описанных в "Поколении зимы" , прошло уже больше 15 лет. Советский союз, а вместе с ним и семья интеллигентов-позитивистов Градовых оказались втянуты в жернова ВОВ. Мужчины, разбросанные по всем фронтам, женщины, которые уже не чают увидеть своих мужей после стольких лет лагерей и фронтовых опасностей, повзрослевшие дети, которые сами бегут на фронт, в то время, когда их матери сходят с ума от беспокойства... При том, что Великая отечественная никогда не была моим любимым историческим периодом в литературе - прочитала на одном дыхании.

Очень удивилась, когда увидела количество читателей на странице книги. Оказывается, самая читаемая его книга (по крайней мере, на ЛЛ) - это "Остров Крым" . Хотя от "Острова ..." у меня тоже остались самые приятные впечатления, ИМХО - "Московскую сагу" обходят вниманием незаслуженно. Равно как и обвиняют Аксенова в том, что он недостаточно любит родину, если показывает ее с таких неприглядных сторон...

Но это все лирика. Качаю последний том:)