Глава 2

Эта весна в Шемахинских горах будто отличалась от предыдущих. Проливные дожди затопили улицы. А когда ливни утихали, выглядывало солнце и, будто желая отстраниться от людей, мгновенно исчезало.

11 апреля один из самых знатных людей Шемахи, торговец Мирза Махмуд, в почтовом отделении пил чай, предложенный ему начальником почты, и читал письмо от своего брата, живущего в Санкт-Петербурге, Мамедтаги Алиева.

Наступившая весна 1908 года выдалась удачной для семьи Алиевых, так как Мамедтаги, ставший депутатом Первой Госдумы царской империи, возвысился до члена Совета Думы. Для мусульманина такая почётная ступень, естественно, была невероятным и уму непостижимым фактом.

Мамедтаги Алиев окончил Петровскую сельскохозяйственную академию, некоторое время жил в Германии и Финляндии. Он стал одним из активных просветителей Российской империи, его жизненными приоритетами были борьба с невежеством, привлечение девочек к образованию, издательство и распространение как можно большего количества книг среди населения.

Мирза Махмуд щедро выделял средства сперва на образование брата, а потом и на его путешествия по миру, освоение на чужбине и никогда не вмешивался в его дела. А больше всего его радовало, когда Мамедтаги тратил деньги на книги для созданной им библиотеки. Он везде говорил, что раздавать людям книги – вид пожертвования, потому что у читающих людей открывается третий глаз. Ведь люди бывают голодны как физически, так и духовно. А как можно насытить желудок, но остаться без духовной пищи?

Мирза Махмуд дошёл до самой интересной части письма брата. Он снова большую часть своей прибыли потратил на книги, среди которых были издания по экономике, сельскому хозяйству, политике, философии, а также образцы литературных произведений, приобретённых в основном в России, Германии и Франции. Мамедтаги писал: «Дорогой брат, моя главная опора в этом мире. Пишу тебе, и как бы я хотел, чтобы ты увидел слёзы радости на моих глазах. В глубине моей души праздник. Я чувствую счастье каждой клеточкой. Произошло чудо. Я приобрёл рукописи великого Низами Гянджеви. Не скажу, сколько денег потратил. Потому что рукописи одного из самых великих философов и поэтов истории человечества, к великому счастью – представителя нашей нации, бесценны, никакая купюра, никакая золотая монета не может обозначить их стоимость».

Глаза Мирзы Махмуда наполнились слезами от прочитанных слов, наряду с радостью он чувствовал гордость и восхищение. В этот момент прибежавший соседский мальчик выпалил второпях слова, больше приличествующие взрослым:

– Дядя Мирза, дядя Мирза, у тёти Набат начались схватки, вас не было, и поэтому слуга отправил за старухой Хейрансой, и…

Жена Мирзы Махмуда Набат-ханум была беременна, роды ждали со дня на день. Не сдержав своего волнения, Мирза закричал на ребёнка:

– Не тяни, сынок, скажи, произошло что-то плохое?

Мальчик улыбнулся:

– Нет, дядя Мирза, ничего плохого не произошло, дай подарок за весть, тогда скажу.

Мирза Махмуд после этих слов успокоился, понял, что родился мальчик. Вытащив из кармана несколько больших бумажных купюр, протянул мальчику, который выпучил глаза от увиденного вознаграждения, и принял сказанные слова как благодать:

– У вас сын родился, дядя Мирза.

Мирза Махмуд безмерно любил свою жену. Старался окружать её роскошью. У супруги имелись разные наряды в европейском и восточном стиле, её рубашки и платья были расшиты золотом, а к воротникам, поясам и краям шалей были пришиты золотые монетки. Украшений было несчитаное количество. Её ожерелья, браслеты, кольца и серьги хранились в нескольких шкатулках. Все восхищались этой красивой, нежной и стройной женщиной. Влюбившийся в неё с первого взгляда Мирза Махмуд после женитьбы всегда потакал её капризам, выполнял все желания. Дороже жены для него были только его родители.

Поспешивший домой Мирза Махмуд ещё у калитки услышал плач младенца. В тот момент он решил, что его новорождённого первенца будут звать Муса. Моментально в уме мелькнула мысль: пусть Муса будет миловидным как мать, богатым как отец, статным и вежливым как дедушка, образованным и просвещённым как дядя. Разве человек не строит своё будущее грёзами? Не зря говорили предки: «доброе намерение – залог доброго конца».

Мирза Махмуд вошёл в комнату. Боли и муки родов чужды мужчинам, почувствовать это свойственно только женщинам. Несмотря на бледные губы и лицо, обессиленная Набат-ханум была божественно красива. Она лежала в широкой и крепкой никелированной кровати. Никель будто светился огнём. Эту кровать с узорчатыми ножками Мирза Махмуд заказал в Варшаве, где собрались все мастера этого ремесла, в честь свадьбы.

Он наклонился и поцеловал руку супруги. Она дрожащим голосом произнесла: «Я родила тебе сына, мой Мирза, я исполнила твоё желание».

С момента получения вести Мирза Махмуд ещё не полностью осознал радость, ведь ни радость, ни горе не воспринимаются сиюминутно. Через некоторое время он позвал слугу, приказал зарезать быка, накрыть на стол и объявил, что три дня и три ночи будут отмечать это радостное событие. А также не забыл распорядиться раздать еду бедным сельчанам – и о пожертвовании. Заявив, что шесть лет народ не мог радоваться, так пусть рождение Мусы станет праздником.

Шесть лет назад в Шемахе произошло страшное землетрясение.

Частые подземные толчки были для жителей края явлением из ряда привычных. Землетрясение 1859 года стало особенно разрушительным, город сровнялся с землёй. Все дома превратились в руины, было много жертв среди населения. Большая часть строений, имевших историческую ценность, была разрушена, город словно обнищал. Азербайджан, находившийся под игом царской империи, в те времена делился на несколько губерний, одной из которых была губерния Шемахи. После чудовищного землетрясения столица из Шемахи была перенесена в Баку. Город большими усилиями был частично отстроен, но землетрясение 1902 года стало для него смертоносным: от древней Шемахи и следа не осталось. Усадьба, хозяйство, скотный двор семьи Мирзы Махмуда остались под завалами, все жилые дома, мечети, рынки, бани города в один миг превратились в груды камней. Неслучайно тот день, 31 января, местные называли «Судным днём». И с того дня люди забыли о радости. Все оплакивали погибших и потери.

А сейчас намечался праздник. Младенец Муса своим рождением изменит настроение сельчан и своего края.

* * *

Один из тихих летних вечеров 1978 года.

Лёгкий ветерок через открытое окно проносил шелест листьев. Муса Алиев слушал этот шелест и размышлял. Он хотел понять, почему люди приходят на этот свет, зачем живут, какая у них цель и миссия.

Ему было семьдесят лет. Жизнь как кинолента проносилась перед глазами. Города, где он жил: Шемаха, Ашхабад, Баку, Санкт-Петербург, Москва, Алжир и, наконец, Перхушково, – они все прошли перед ним в тёплых воспоминаниях, остались в памяти днями, в которых были и радость, и печаль. Рука непроизвольно потянулась к листу бумаги и ручке, и он начал писать.

Первые строки были следующие: «.1978 год. Посёлок Перхушково – Академия в Подмосковье. Огромный, но тихий. Даже сейчас тихая летняя ночь. Окно распахнуто. Тёплый ветер шелестит в кустах. Я слушаю этот шелест и размышляю…»

Он писал мемуары. Отражать на бумаге основные моменты своей нелёгкой жизни стало для него внутренней потребностью. Почему он так решил? Мир менялся, наступило совершенно другое время. Пережитое никогда не повторится, это однозначно. Не будет того времени, тех великих людей. Тайны времён покроются завесой мрака после ухода из жизни таких свидетелей, как он. Хотя эти истины могли быть очень нужны людям нового мира. Ведь нет ничего более просветляющего, чем история с достоверными доказательствами. Люди нового мира, вооружённые этими истинами и усвоившие уроки, возможно, смогут пройти свой путь без боли и потерь.

К концу жизни он потеряет зрение. Но все равно будет писать, не устанет до конца запечатлевать моменты, богатые происшествиями долгой и нелёгкой жизни. Он знал, что делает это ради человечества.

Глава 3

Москворецкий рынок располагался в историческом здании. Чтобы добраться до него, Назим после электрички пересаживался на автобус и ехал ещё две остановки. Проходя между прилавками рынка к рабочему месту, здоровался со знакомыми, большинство которых были земляками, а потом ловко устраивался на своём месте. За прилавками Аслана, благодаря которому он тут оказался, он должен был продавать и принимать товар, а также следить за двумя продавщицами лет шестидесяти-семидесяти, которых называл «бабусями». За несколько месяцев он даже не потрудился узнать их имена.

Первое время после обмана Афласа, когда вынужденно оказался прикованным к этому рынку и начал работать на побегушках у Аслана, он страстно мечтал заработать денег и открыть свою точку. Но за шесть месяцев иллюзии прошли. Сейчас в мыслях у него было одно: как бы оправдать свой приезд перед женой.

Поздоровавшись с бабусями, немедленно подошёл к целлофановым пакетам с фруктами и овощами, привезёнными оптовиками, как обычно, в восемь утра. Посчитал, сверил по чек-фактуре, убедился, что всё сходится. А потом, распоров мешки, проверил качество товара, кое-что разложил на прилавке. Одна из бабусь продавала овощи, а другая – фрукты, сам Назим стоял посреди и торговал на двух прилавках.

Старшая из женщин спросила:

– Назим, Аслан сегодня объявится? Хочу аванс взять у него, у внука день рождения, подарок надо купить.

Назим утвердительно кивнул, телефон запищал, оповещая о полученном СМС-сообщении. Сердце дрогнуло: догадывался, что от Любы.

Текст был кратким: «Зая, скинь мне на карту денег. Нужно в салон сходить».

С Любой он познакомился сразу после того, как устроился на рынок. Ведь завести себе любовницу считалось среди земляков, работающих на рынке, чуть ли не достижением, за которое уважали и почитали. Вот и он прямо на рынке познакомился с женщиной старше его на пять-шесть лет. А потом пошло-поехало: жила она по соседству с рынком, сперва он посылал ей бесплатно фрукты и овощи, потом стал водить по кафе и ресторанам, в конце концов стали любовниками. Люба все свои траты повесила на Назима, а он всячески угождал ей.

Люба обещала уговорить свою дочь, чтобы та не противилась желанию матери поселить Назима в их квартире. А Назим, таким образом, стал бы жить под одной крышей с дамой своего сердца, а также избавился бы от ежемесячной квартплаты и ежедневных долгих поездок до Перхушково.

Не прошло и десяти минут, как Люба отстрочила следующее СМС: «Зая, и ещё мы попросили придержать плащ в универмаге, сегодня нужно обязательно заплатить и забрать. А то продадут, и ты лишишься удовольствия любоваться, как твоя красавица будет в нём щеголять».

Люба его всегда называла «заей». Вначале он противился, мол, какой заяц, называй тигром или львом. А потом, со временем, согласился быть заей Любы.

Порылся в карманах. Вытащил несколько бумажных купюр. Понятно было, что этого не хватит. Сразу набрал номер Аслана. Поздоровавшись, перешёл прямиком к делу:

– Аслан, если можно, дай нам аванс сегодня. Мне и бабусе в овощном.

После короткой паузы Аслан явно недовольным тоном сказал:

– Ты что, зарплату не получил? Какой ещё аванс, Назим?

Назим был готов к такому повороту событий, поэтому и ответ был уже готов:

– Пусть будет со следующей зарплаты, какая разница? Ну позарез нужны деньги, домашним пошлю.

Ответ Аслана расстроил его:

– А не врёшь? Нияз недавно был в деревне. Говорит, что Назим семье денег не посылает. Бедные нуждаются. Нияз говорит…

Нияз был братом Аслана. Назим знал: если разговор продолжится, настроение вконец испортится, и постарался закрыть тему:

– Вот поэтому и хочу срочно послать домой немного денег.

После утвердительного ответа Аслана сразу написал Любе, что скоро деньги будут на карте, а ночью возьмёт выпивку и придёт к ней. Как только представил, что ждёт его ночью, по телу побежали мурашки. В постели с Любой он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Эта женщина была всесторонне привлекательна.

Лишённые большого счастья начинают искать маленькое. Люба была единственной его отдушиной в московской жизни. С Субханом, единственным его другом здесь, в первое время часто ходили «налево», тратили деньги на красоток в ночных клубах, стриптиз-барах, интимных массажных салонах. После знакомства с Любой он отказался от такого рода развлечений, так как потребность в женской ласке полностью удовлетворялась, да и ещё и расходов стало больше. С Субханом встречались, если тот уж очень настаивал.

Грезя о Любе, вдруг неожиданно для себя вновь вспомнил сообщение Зарнишан.

«Иногда я так завидую Зулейхе. Ну почему её судьбой оказался Расим, а моей ты? У Расима был рынок, а сейчас и кафе открыли. Везунчики, денег куры не клюют…»

Расиму повезло с отцом, он был одним из лучших торговцев советских времён, он открыл первый в селе кооперативный магазин. Расим за счёт отца добился своего богатства. А ему, бедному, что делать? Отец – чернорабочий, с утра до вечера как муравей трудится в хозяйстве, зарабатывая на хлеб. К свадьбе ему построили дом, и то не до конца. Крышу полностью не смог поставить, средств не хватило.

«Разве не Всевышний определяет, кому быть богатым, а кому – бедным? Хоть огонь, хоть медные трубы, а толку-то никакого». Вот с такой установкой он жил. Каждый раз провал, ничего не добивался, а просто обжигался.

Взвесил два килограмма помидоров для женщины с перламутровой помадой. Вдруг заметил ребёнка рядом с ней, сердце сжалось. Он только сейчас понял, как соскучился по своим детишкам. Зарнишан упрямая, а вдруг на самом деле надумает развестись, что он будет делать? Срочно нужно домой деньги отправить. Вот решит с Любой сегодня, потом возьмёт тайм-аут, семье тоже надо помочь, так и скажет ей. Люба же не каменная, немножко обуздает свои желания. Он так и сделает, отложит на самое необходимое, а остальное – в деревню. Пусть Зарнишан купит для себя и детей обновки, продукты.

Проголодался. В конце рынка была закусочная под названием «Шахбургер», один из земляков, Шахмурад, из своего имени и известных названий «гамбургер» и «чизбургер» создал свой бренд. Шахбургер состоял из плоской котлеты, приправленной сушёным чабрецом и перцем, а всё остальное было, как и полагается: помидоры, огурцы, – и в меру заправлен кетчупом и майонезом. К шахбургеру полагалось подавать айран. Умный мужик, собрал себе приличный клиентский контингент. Низкая цена была не в убыток, так как выигрывал за счёт количества клиентов.

Назим, как обычно, взял бургер и айран в долг. У Шахмурада была вредная привычка. Он надоедал клиентам с вопросами вроде: «Ну как, вкусно?», «Чувствуешь, как к месту приправы?», «А мясо какое нежное?» Когда последовала череда вопросов, Назим, получивший свою порцию в долг, не только поддакивал, но и бодро похваливал: «Да какой там гамбургер и чизбургер, шахбургер вне конкуренции!»