Глава 7

Все братья встретились у дверей в покои матери. Старший, Мудрый и Белый пришли вместе, за ними явился Гордый, а Дикий, Красный и Младший уже стояли и ждали, пока их позовут.

После десяти лет разлуки братья с любопытством рассматривали друг друга. Странно было видеть лица из воспоминаний, подернутые туманом времени, смутно знакомые и в то же время чужие. Фамильное сходство у каждого в чертах преломилось по-особому, и теперь было интересно сравнивать и оценивать.

– О, вот и вся воронья стая в сборе, – первым широко улыбнулся Гордый. – Как вам, братья, столица нашего королевства? Простите, что не встретили с распростертыми объятиями, но все эти дворцовые порядки. Этикет, регламент и так далее.

– Мы очень рады всех видеть, – любезно ответил Красный Ворон. Его умные серые глаза внимательно разглядывали старших. – Дома вас не хватало.

– Не всем же сидеть при матушке, – поддел Гордый. – Некоторым мужчинам в роду приходится проливать кровь за своего короля.

Дикий Ворон вспыхнул и сжал кулаки, но Красный покосился на него, давая понять, что открывать рот не стоит.

– Братья, не обращайте внимания на сотника Гордого, – вмешался Старший. – Он сегодня либо опять встал не с той ноги, либо под ним конь захромал. Я искренне рад вас видеть. Как бы то ни было мы – одна семья, и я надеюсь, что ослабевшие за десять лет узы родства теперь будут восстановлены. Для короля вы гости, но для меня, Хранителя Большой Королевской Печати, братья.

Старший подошел и по очереди обнял гостей из родного дома. С Красным вышли полноценные объятия с похлопыванием по плечу, с Диким получилось лишь едва коснуться друг друга, а Младший застеснялся и неловко наступил брату на ногу, вызвав общие смешки.

Тут распахнулась дверь, и оттуда выглянул Ройле. Увидев, что все братья в сборе, он произнес:

– Милорды, миледи желает вас видеть.

– А это еще что за чучело? – рассмеялся Гордый Ворон, пропуская вперед старших братьев. – Чем вы его кормили? Сырыми быками вместе со шкурой, рогами и копытами?

Мать Воронов в простом сером платье из тонко выделанного льна сидела в кресле. Волосы были забраны в привычную сложную прическу, в ушах покачивались серьги из турмалина. Леди смотрела на входивших сыновей, задумчиво касаясь подбородка указательным пальцем правой руки, на котором мягко переливался перстень с большим сердоликом теплого осеннего оттенка.

– А вот и наша дорогая матушка! – распахнул объятия Гордый Ворон. – Сколько лет, сколько зим! Позволь припасть к твоей груди, по которой я так истосковался. Хотя, если я ничего не путаю, твоей груди-то мне и не досталось, у меня же вроде кормилица была?

– Я вызвала вас для серьезного разговора, и у меня не так много времени, чтобы смотреть на шутовское представление, – выпрямилась в кресле леди. – Замолчите и выслушайте меня.

– Ого! – рассмеялся Гордый, оборачиваясь на братьев, которые встали рядом в нескольких шагах от кресла. – Да матушка-то будет похлеще маршала Лаувена!

– Закрой рот, – сверкнула глазами леди.

– Тю! – удивленно присвистнул Гордый. – Разве так положено нежной маменьке обращаться с сыном, которого она не видала десять лет! А где же слезы умиления? Где положенные случаю женские причитания?

– Ройле, – леди чуть повернула голову к лесорубу, почтительно замершему возле ее левого подлокотника. – Пожалуйста, сделай так, чтобы мой четвертый сын больше меня не перебивал.

Гордый все еще улыбался, когда Ройле шагнул к нему. Четвертый брат был самым рослым из всех, но лесоруб возвышался над ним больше, чем на целую голову. Никто не успел и глазом моргнуть, как Ройле с быстротой крупного лесного хищника схватил Гордого за горло правой рукой и поднял вверх, одновременно перехватывая левой рукой его взметнувшуюся для удара левую руку.

Все братья застыли в молчании. Гордый был крупным мужчиной в самом расцвете жизненных сил, опытным воином, владевшим искусством борьбы. Он бешено сопротивлялся: пытался правой рукой разжать стискивающие его горло пальцы, вырвать левую руку из стального захвата, бил противника ногами.

Но Ройле стоял с каменным лицом, словно не ощущая тяжелых ударов, и медленно поднимал Гордого все выше, пока наконец тот не повис на его вытянутой руке, хрипя и задыхаясь. Лицо Гордого побагровело, глаза налились кровью. У Ройле же на лбу вздулись вены, а по вискам заструился пот, но это были единственные признаки того, что он прикладывает какие-то усилия. Лесоруб хранил глухое страшное молчание, и только глаза у него горели, словно у дикого зверя.

Ни один брат не пошевельнулся, чтобы помочь Гордому. Леди сидела, спокойно глядя на расправу, и ждала. Ройле начал медленно сжимать пальцы, и Гордый забился, как заяц в силках. Лицо его страшно исказилось, из стиснутого горла рвались клокочущие звуки. Ройле встряхнул его, а потом резко разжал обе руки и отступил. Гордый Ворон рухнул на пол и судорожно схватился за горло, растирая его, кашляя, захлебываясь и давясь воздухом.

Прозрачные льдистые глаза леди холодно наблюдали за его мучениями. Младший и Белый Вороны отвернулись, Старший смотрел в пол, Дикий – на свои сапоги, и только Красный и Мудрый с любопытством разглядывали жертву.

Наконец Гордый Ворон кое-как отдышался и вскочил на ноги. Лицо его еще не утратило зловещую красноту, волосы слиплись от пота в сосульки, на шее расплывались безобразные отметины. Он тер горло и смотрел на мать налитыми кровью и ненавистью глазами. Гордый открыл рот, но вместо слов вырвалось только сипение. Он скривился от боли и снова ухватился за шею.

– Спасибо, Ройле, – как ни в чем не бывало кивнула леди. – А ты умолкни и слушай. Я знаю, о чем ты думаешь: будь у тебя сейчас меч, ты бы разделал моего телохранителя, словно свиную тушу. Но меча у тебя нет, а без него все твои умения против Ройле бесполезны. Притихни, иначе я прикажу Ройле содрать с тебя штаны и выпороть как следует ремнем, если уж ты забыл, какое наказание получал в детстве, когда дерзил матери и выказывал непослушание.

Гордый Ворон дернулся, но потом опустил голову. Вид у него был жалкий, руки тряслись.

– Итак, я собрала вас здесь по очень важному делу, – не обращая больше на него внимания, произнесла леди. – Вы, мои старшие сыновья, живете при дворе и занимаете высокие должности, а потому лучше других знаете, что грядет война. Она будет долгой, кровопролитной и разорительной для всего королевства. Меня это волнует потому, что, если Эннобар проиграет, война затронет и Серые горы, а такого я допустить не могу. В горах наше родовое гнездо, и мы должны приложить все усилия, чтобы война туда не дошла. Завтра Эннобар проведет совет, куда вместе со мной пойдешь ты, мой старший сын.

Старший Ворон медленно кивнул.

– Однако нам нужно решить еще один вопрос, – продолжила мать. – Вы все прекрасно знаете, как были дружны ваш отец Аодх Ворон и король Эннобар. Но ко всеобщему горю, мой муж десять лет назад скончался от раны, полученной в поединке за честь короны, оставив короля без надежной опоры. Такой опорой предназначен стать один из вас. Тот, кто поведет к алтарю среднюю дочь короля, принцессу Лорну. Разумеется, им должен был стать ты, мой старший сын.

Мать Воронов в упор взглянула на Старшего. Тот нервно провел рукой по волосам и сказал:

– Миледи, я полностью осознаю свою вину, крайне раскаиваюсь и желал бы принести вам все возможные извинения.

– Оставь их себе, – перебила мать. – Что сделано, то сделано, и говорить об этом не имеет смысла. Так вот, раз мой первенец встретил свою судьбу, обойдясь без моего участия, то породниться с королем должен один из оставшихся. Мы с Эннобаром решили доверить выбор самой Лорне. Завтра вечером вы приедете в покои короля, и тот, кто понравится ей больше остальных, станет ее счастливым женихом.

Дикий и Красный переглянулись. Белый Ворон стоял с отсутствующим видом, Мудрый смотрел на мать со своей неизменной полуусмешкой. Младший открыл рот и уставился на леди во все глаза. Гордый все еще растирал горло.

– Да, конечно, – ответил за всех Старший. – Завтра я приведу братьев в покои Эннобара и подготовлю брачный договор.

– Отлично. А сейчас мне бы хотелось, чтобы вы все вместе пошли и посидели перед камином за приятной беседой, как и положено братьям. Мне же требуется отдых. Сегодня был тяжелый день, да и завтра предстоит непростой.

Леди кивнула и протянула руку. Все братья по очереди подошли и поцеловали узкую белую кисть, сопровождаемые пристальным взглядом Ройле. Последним шел Младший, он же и закрыл за собой дверь, покидая покои.

– Моя госпожа, надо позвать служанок или леди Маргарет? – спросил Ройле.

– Пока нет, – устало отозвалась леди. – У меня совсем не осталось сил, не могу даже с кресла встать. Чтобы дойти до кровати.

– Может, мне помочь вам? – простодушно предложил Ройле.

– Будь так любезен.

Мать Воронов откинула голову на спинку кресла и в изнеможении прикрыла глаза.

Ройле примерился, осторожно поднял ее на руки и отнес на постель. Усаживая госпожу на пышное ложе, Ройле краснел и старался не заглядываться на нее.

– Я так устала. – пожаловалась леди, берясь пальцами за пояс и распуская его. – А от женщин столько шума. Не мог бы ты снова помочь мне?

– Конечно-конечно, – поспешно заверил Ройле.

Леди села полубоком:

– Расшнуруй мне платье.

Ройле сначала попытался взяться за дело стоя, но при его росте это было неудобно, а потому великан тоже присел на ложе, заскрипевшее под его тяжестью. Бывший лесоруб осторожно потянул шнуровку, боясь сделать неловкое движение и порвать ее. Лоб его покрылся потом, щеки покраснели от волнения. Ройле сопел и осторожно тянул шнурки.

– Можно не так трепетно, – усмехнулась госпожа, завела руки назад и быстрыми резкими движениями распустила всю шнуровку. – А теперь помоги мне его снять.

Ройле, следуя указаниям, помог леди Ворон избавиться от верхнего платья. Под ним было шелковое нижнее, крепившееся только на поясных завязках. Второе платье леди сняла сама, оставшись в едва доходившей ей до колен тонкой льняной рубашке с открытыми руками и низким вырезом.

– Ну, видишь, не так уж это все и сложно, – заметила леди, бросив по очереди оба платья на стоявшее у изголовья кресло. Потом она сняла тяжелые серьги и медленно распустила волосы.

Откинувшись на постели, мать Воронов устроилась на высоких подушках, сунув серьги под одну из них, и прикрыла веки. Ройле стоял над ней, рассматривая нежную, словно яблоневый цвет, кожу, упругую грудь, вздымавшуюся в вырезе рубашки, и округлые колени. Леди блаженно вздохнула и чуть раздвинула ноги. Рубашка поползла, задираясь, и обнажила стройные бедра. Ройле стало жарко – пот лился с него градом, но он не смел пошевелиться, чтобы утереть его.

– У меня все болит, – леди открыла глаза и посмотрела на него взглядом, полным непереносимого страдания. – Особенно шея. У тебя такие сильные пальцы, не мог бы ты слегка размять ее?

– Конечно, – сглотнул Ройле.

Его огромные грубые ладони несмело потянулись к шее госпожи. Ее кожа и на ощупь была словно лепестки цветов. Серые, чуть помутневшие глаза глядели на краснеющего Ройле в упор.

– Скажи, а у тебя есть невеста? – спросила госпожа вкрадчивым, медвяным голосом, от которого у Ройле по всему телу прокатилась волна мурашек.

– Ну, так-то мне отец присматривал, и даже сговор готовили, да все откладывали из-за денег, – ответил Ройле, мягко разминая леди шею. Подушечки пальцев покалывало. – У меня две сестры, и надо было сначала их замуж выдать, чтобы с приданым, а то бы в девках остались. Потому со мной отец и не торопился.

– А ты любишь свою невесту?

Ройле замер: узкие ладони мягко легли ему на руки.

– Так-то она вроде хорошая девушка. – пробормотал великан. – Я, правда, ее особо не знаю, я же сызмальства с отцом в лес ходил, мне особо некогда было с девушками миловаться, я с топором больше.

– Это. так мило, – томно протянула госпожа, и ее губы, вдруг оказавшиеся очень близко, слегка задели щеку Ройле.

С виду Ройле был сущее бревно, но суровая жизнь в лесу развила в нем острый ум и находчивость. К тому же красота леди Ворон способна была пробудить желание даже в столетнем старце, а Ройле только недавно исполнилось семнадцать.

Как он избавился от одежды, Ройле потом и не вспомнил. На вкус губы госпожи были словно молоко и мед, а когда ее ногти впились ему в спину, Ройле окончательно перестал понимать, на каком свете находится.

Леди прикусила ему кожу на плече и задушено мычала, стараясь сдерживать стоны, пока ложе мерно скрипело в такт их слаженным движениям. В запале Ройле наставил своей госпоже синяков по всему телу, но в пылу любовной борьбы они этого не заметили. Опыта у Ройле не было никакого, но с помощью леди он каким-то чудесным способом сразу разобрался, что да как, и вскоре вдавил госпожу в постель и охнул ей в ухо, зарывшись носом в пышные волосы.

Леди немного полежала не двигаясь, потом завозилась под Ройле и спихнула его с себя на постель. Волосы у нее растрепались, как у ведьмы в осеннюю бурю, губы вспухли, а лицо так и сияло. Рубашка была в полном беспорядке, но госпожа не обращала на это ни малейшего внимания.

Ройле смотрел на нее и не мог признать в этой внезапно расцветшей женщине холодную и жесткую леди Ворон. Тем временем госпожа сыто потянулась, сладко-сладко, вся затрепетав от макушки до пяток, открыла глаза и посмотрела на него сверкающими веселыми глазами. Внезапно щелкнула Ройле по носу и захохотала, стуча пятками по кровати и колотя руками по подушкам.

Ройле смотрел на нее опешив: не лишилась ли госпожа рассудка?

– И даже не вздумай сейчас ничего сказать, – сквозь смех выдавила леди, всхлипывая и моргая мокрыми от слез ресницами. – Просто лежи и молчи.

Ройле никогда бы не посмел ослушаться своей госпожи.