Глава 2

Младший Ворон вернулся в зал. Леди Ворон все еще сидела на троне и играла со свернувшейся на коленях кошкой. Серая проказница отбивалась быстрыми лапками от руки хозяйки, но коготки не выпускала.

– Ты, как я погляжу, тоже поддался чарам кузнецовой дочки, – усмехнулась мать. – Немного же вам всем надо, чтобы голову потерять. Невинное личико, чистый взгляд, сладкий голосок – и готово.

– Миледи, вы сами просили привезти ее, – напомнил Младший.

– Просила, – согласилась мать Воронов, прищурив глаза и глядя куда-то в пустоту. И замолчала.

Помолчав немного, Младший спросил:

– Я могу идти? Хочу попасть в избушку на Волчьем выгоне до темноты.

– Никуда ты не поедешь, – внезапно отрезала мать. – Я запрещаю тебе покидать замок. До отъезда неделя, не хватало потом вас по горам ловить! Тебя и твоих братьев-недоумков. Найди их и скажи, что я не разрешаю улетать из гнезда. И ты тоже останешься дома.

– Они не обрадуются, – заметил Младший.

– А мне наплевать на них обоих.

Леди Ворон поднялась с трона, ставя точку в разговоре. Кошка проворно скатилась на пол и улепетнула в угол.

Младший поклонился матери и отправился на поиски братьев. Красный был старше его на два года, Дикий – всего на год, но оба с ним не дружили. Зато между собой в последние годы спелись.

Самых старших братьев король десять лет назад вытребовал в столицу и приставил к службе. Так оставшиеся в замке Дикий и Красный сделались главными мужчинами в семье. Красный был пятым сыном, Дикий – шестым. Красный унаследовал цепкий, проницательный ум от матери, силу и темно-рыжую шевелюру от отца. И неизвестно от какого предка – вкрадчивую манеру разговора и умение понравиться любому незнакомому человеку.

Дикий Ворон был его полной противоположностью: больше всего в жизни он любил драки и бешеную скачку по опасным горным дорогам. Из-за своего буйного характера, непокорного и упрямого нрава шестой Ворон перессорился почти со всеми обитателями замка и приобрел дурную славу у простого народа. Его не любили и боялись. Впрочем, Красного Ворона боялись не меньше – за лисье коварство и мстительность.

По длинной витой лестнице, в полутьме, Младший поднялся в Восточную Башню: ее облюбовал себе Дикий Ворон – ему нравилось смотреть на восходящее солнце из небольших окон. Дикий первым встречал рассвет, первым поднимался на ноги, даже когда братья кутили едва не всю ночь напролет. Красный после попойки валялся в постели до полудня, но Дикий, казалось, вовсе не нуждался во сне и отдыхе.

У двери Младший остановился и прислушался: Дикий что-то раздраженно говорил. Громкий, резкий голос отражался от каменных стен. В башне подслушивать их было некому, и Младший в который раз подумал, что, возможно, именно поэтому Дикий и выбрал себе такое неудобное место обитания.

Потом голос Дикого затих и раздался мягкий, вкрадчивый голос Красного Ворона. Судя по интонации, он в чем-то убеждал брата. Младший постучал, и не дожидаясь приглашения, вошел.

Дикий Ворон, в кожаной черной куртке и таких же штанах, стоял посреди комнаты, стискивая огромные кулаки. Черные спутанные волосы падали ему на лицо, из-под них бешено сверкали серые глаза. На ногах красовались высоченные сапоги для верховой езды.

Из угла послышалось ворчание, и огромный серый волкодав Дикого поднялся было, но, признав гостя, тяжело улегся обратно.

– Чего надо? – набросился Дикий на брата. – Какого демона тебя принесло сюда? Тебя звали? Спустить бы с лестницы, чтоб не подслушивал!

– Братишка, не обращай внимания, – перебил Красный Ворон, развалившийся на лавке. Тонкие губы улыбались, но серые глаза смотрели холодно. Если бы не волосы, он был бы точной копией матери. Однако ее красота странно преломилась в его чертах, истаяла. Красный Ворон был довольно привлекательным мужчиной, но в то же время что-то в его лице настораживало и даже отталкивало.

– Наш дорогой братец сегодня снова не с той ноги встал. Видишь, как у него дым из ноздрей идет?

– Хватит! – в бешенстве обернулся к нему Дикий. – Я не желаю ехать в столицу! Не желаю смотреть на нашего короля, чтобы его тролли задрали! Не желаю нюхать дворцовую вонь!

– Сколько шума, – фыркнул Красный. – Уймись. Давай-ка послушаем, какие вести принес наш младший братишка.

– Мать запретила нам покидать замок до отъезда в Таумрат, – сухо сообщил Младший.

Глаза Дикого вспыхнули бешенством. Он заревел и со всей силы пнул скамью, та с грохотом врезалась в стену. Со стола слетела тарелка с остатками обеда. Обглоданные кости раскатились по полу, и одну тут же стянул оживившийся волкодав.

– Ты слышал?! – в ярости обернулся Дикий к брату. – Эта ведьма боится, что мы сбежим!

– Ну, насчет тебя опасается не без оснований, – склонил голову к плечу Красный. – А вот почему она запретила развлекаться нашему младшему братику. Своему милому любимчику.

– Рад был повидаться, – сказал Младший и вышел, едва сдерживаясь, чтобы не грохнуть дверью.

При шестерых братьях и матери он всю жизнь чувствовал себя круглым сиротой. Да, мать не выказывала к нему такой явной неприязни, как к другим сыновьям, но все равно держалась холодно и отчужденно.

Седьмому брату, как младшему, доставалось меньше почета и уважения от слуг и соседей, от вассалов и крестьян. Он рос одиноким, замкнутым и скрытным. Любил пропадать в горах на охоте или просто изучать труднодоступные ущелья и высокие кручи.

Младший знал горы вокруг замка как свои пять пальцев на много миль окрест: все потайные тропинки, плоскогорья, перевалы и пропасти. Иногда седьмой сын лорда Ворона сам себе казался парящей над скалами птицей – той, чьи черные глаза зорко караулят малейшее движение внизу. Крылатый силуэт почти неподвижно висит в лазури небес – висит так долго, что начинает кажется неотъемлемой частью пейзажа, как солнце и снежные вершины. А потом вдруг камнем ныряет вниз.

Синие глаза Младшего лорда были такими же зоркими, как у пернатых хищников. Он приучил себя смотреть на солнце не щурясь и попадать в цель с семисот пятидесяти ярдов. Его охотничий лук отличался от обычных горских – был в два раза тяжелее и мощнее.

В отличие от своих братьев, Младший также умел владеть мечом и щитом. Жители гор мечи не любили: боевые топоры, палицы и луки на склонах гораздо удобней. Мечи считались оружием равнин, и к ним здесь относились с легким презрением.

Но Младший Ворон никогда не шел за стадом, как говаривала его кормилица. Он стащил из оружейной старинный меч, принадлежавший еще отцу Аодха, раздобыл учебник фехтования и упражнялся на безлюдных полянах до посинения. Орудуя тяжеленным клинком, Младший воображал себя победителем драконов, великим рыцарем, чья слава облетела весь мир. В действительности же он был до того застенчив, что почти не раскрывал рта. Долгое время братья держали его попросту за дурачка. И ошибались.

День прошел в хлопотах: леди Ворон собиралась в столицу, а потому все силы обитателей замка были направлены на подготовку этого грандиозного события.

На закате мать приняла сыновей в парадном зале. Сидя на своем престоле, она раздавала Воронам указания и наставления.

– Я запрещаю тебе выказывать недовольство и ввязываться в ссоры, – сказала леди Дикому сыну.

– Понял, – буркнул тот, пряча глаза.

– Я не потреплю от тебя капризов, – добавила мать, глядя на него холодными глазами. – Никаких криков, язвительных замечаний и грубостей. Веди себя как положено высокородному. Ты слишком много возился с чернью и окончательно отбился от рук. Здесь это никакого значения не имеет, но в столице ты будешь олицетворять собой наш род.

– Помимо меня есть еще шестеро, удостоенных подобной высокой чести, – съязвил Дикий.

– Закрой рот, – с расстановкой произнесла мать, – иначе я тебя накажу. Я ясно выражаюсь?

– Да, миледи, – сразу покорился Дикий, почтительно склонив голову. Он слишком хорошо знал мать и понимал, когда та гневается всерьез.

– Теперь ты, – леди строго посмотрела на пятого сына. – Твой ум будет полезен. Я не виделась с твоими братьями десять лет и не могу доверять им так, как тебе. Поэтому от тебя требуется держать глаза и уши открытыми, делиться со мной своими соображениями. Больше разговаривай со старшими братьями, а потом приходи ко мне и передавай все, что они скажут. Даже то, что может показаться незначительным.

– Не думаю, что они станут пускаться в откровения, миледи, – пробормотал Красный. – Я их почти не помню, да и они меня тоже.

– Поначалу, да, не станут. Но ты умеешь расположить к себе, втереться в доверие и выведать то, что у других на уме. Запомни: доверять нельзя никому, кроме меня. И даже если у тебя появится искушение поставить на другую лошадь, помни: выигрыш не всегда ко благу.

Красный глядел на леди Ворон, словно что-то прикидывая в уме. Власть этой женщины над ними была велика. Сыновья не просто боялись мать – они перед ней благоговели.

– Итак, через неделю мы выезжаем, – продолжила леди. – Я бы попросила вас помочь с отъездом, а не слоняться без дела по горам и лесам. Горы никуда не денутся до вашего возвращения.

Братья дружно закивали.

– Миледи. – подал голос Младший.

– Да?

– Вы не сказали, что делать мне, – напомнил он.

– Ничего, – отрезала мать. – Твое дело помалкивать, красоваться на коне да вежливо улыбаться всем, кто того стоит.

Младший кивнул. Ничего другого он и не ждал услышать от матери – так она видела его место в их вороньей стае.

Неожиданно в зал зашел замковый управляющий Эрик – высокий грузный мужчина с растрепанной седой гривой и тщательно причесанной бородой.

– Госпожа, – почтительно поклонился он хозяйке. – Там. Ну, словом. Там явился.

– Хватит мямлить, – раздраженно бросила мать Воронов. – Что еще стряслось?

– Там пришел лесоруб, – мрачно сказал Эрик. – И желает предстать перед вами. Он приходит уже третий день подряд, и, хотя я уже велел вытолкать его взашей, это не отбило у него охоты надоедать знатным людям. Стоит у ворот и бубнит, что каждый подданный имеет право предстать перед леди или лордом, коли у него есть до них важное дело.

– Пусть идет сюда, – приказала леди. – Почему вы его не пускаете, раз он так просится?

– Ну, он же неотесанный совсем, – покраснел Эрик. – Какой-то мужлан с горного хутора. В шубе, от которой псиной воняет. Мы подумали, что вам, госпожа, не до этого сейчас.

– Раз он хочет меня видеть, значит, ему это действительно нужно, – вспыхнула леди. – Немедленно приведите!

Эрик поклонился и исчез. Вскоре в коридоре послышались тяжелые шаги. Леди Ворон с любопытством уставилась на двери. Сначала вошел Эрик, за ним – двое дюжих слуг, между которыми вышагивал настоящий великан. Он на голову возвышался над рослыми мужчинами. Очень молодой, совсем мальчишка, даже борода толком не выросла.

Спутанные каштановые волосы падали на широченные медвежьи плечи. Простое, но чистое лицо с огрубевшей от солнца и ветра кожей выражало упрямство. Тяжелые черты и нависающие над глазами брови удивительным образом приятно смотрелись рядом с по-мальчишески пухлыми губами. Одет посетитель был в волчьи шкуры, а на плече покоился тяжеленный топор на длинной рукоятке. Внешность лесоруба произвела на всех такое впечатление, что на некоторое время в парадном зале воцарилась тишина.

Даже в этом зале, повидавшем самых суровых мужчин, таких молодцов еще не видели. В присутствии лесоруба все замковое убранство вдруг словно съежилось и уменьшилось, растеряло свою торжественность и величественность.

– Мой поклон моей госпоже, – низким, но неожиданно приятным голосом сказал лесоруб, ловко опускаясь на одно колено перед креслом, в котором замерла опешившая от удивления леди Ворон.

– Приветствую тебя, – очнулась она наконец. – Поднимись и скажи, что привело простого работника в мой дом.

Лесоруб густо покраснел и так же проворно поднялся на ноги. Он был столь высок, что смотрел леди почти в глаза, хотя стоял на полу, а она восседала на престоле.

– Я пришел служить тебе верой и правдой, – бухнул лесоруб, краснея все гуще и гуще. Видно было, что он растерян, смущен, сбит с толку и готов сквозь землю провалиться.

Леди снова не сразу нашлась с ответом. Несколько мгновений она смотрела на стоящее перед ней чудо природы, а потом, кашлянув, ответила:

– Ну, что ж, это, конечно, похвальное желание. Но я, как ты знаешь, не испытываю нужды в слугах. И потом, что ты собираешься делать в замке?

– Ну-у. – лесоруб окончательно потерялся. Он уставился в пол, втянул голову в плечи и выдавил: – Н-наверное, я бы мог колоть дрова для очагов.

Красный Ворон не выдержал и фыркнул, а Дикий закатил глаза. Младший вообще не понимал, почему мать не прекратит эту нелепую комедию.

– Ну вот, я же говорил, что он слабоумный! – воскликнул Эрик. – Уперся, как рогом в лужу: пустите меня к госпоже, я должен ей служить. А больше ничего мы от него и не добились.

– Тихо, – подняла ладонь леди, у которой вдруг странно заблестели глаза. – Как тебя зовут?

– Ройле, – все так же глядя в пол, назвался лесоруб.

Леди так и впилась взглядом в его лицо:

– Скажи, Ройле, а почему ты решил прийти в замок, чтобы служить мне лично?

– Потому. – Ройле вдруг снова опустился на одно колено, словно отдавая себя на милость госпоже. Это была поза полной покорности и смирения перед судьбой. – Потому что я. Ты не прогневайся, но я. Оно случайно так вышло. Я ель рубил, а тут. Это. Ну, я и. Я н-не хотел его. Не рассчитал. Я не думал, что так выйдет.

Поскольку леди терпеливо слушала это сбивчивое бормотание, остальные тоже молчали. Бедный Ройле совсем запутался, начал заикаться, но потом вдруг стиснул кулаки и выпалил:

– Я убил тролля.

В третий раз парадный зал застыл в гробовой тишине. С лиц Красного и Дикого братьев схлынула краска, Эрик дернулся, как от пощечины.

– Ах, ты, грязный. – начал было Дикий Ворон. Бледность на его щеках начала превращаться в румянец ярости.

– Молчать! – звонкий голос леди прозвучал как удар кнута. – Что ты сделал, Ройле?

– Я убил тролля, – прошептал лесоруб, опускаясь на второе колено и склоняя голову почти до пола.

– Эрик, – леди повернула голову к управляющему, – Ройле останется в замке. И будет прислуживать лично мне. Пусть его отведут в людскую, отмоют, переоденут и накормят. И через три дня он поедет с нами в столицу. А сейчас убирайтесь все отсюда вон, и если кто попробует раскрыть рот.

Желающих испытывать судьбу не нашлось. Зал опустел почти мгновенно, и Эрик осторожно прикрыл двери снаружи.

Братья посмотрели вслед управляющему, за которым удалился их новый домочадец.

– Иногда я. – начал было Дикий, но тут же оборвал себя, сплюнул на пол и быстро зашагал по коридору прочь.

– Мой милый младший братик, – пропел Красный Ворон.

Он неожиданно и сильно обхватил плечи Младшего правой рукой и крепко притиснул его к себе, все еще глядя вслед лесорубу.

– Помнишь ли ты чудесные сказочки, что рассказывала нам кормилица? – вкрадчиво спросил Красный.

От «братских объятий» у Младшего заскрипели ребра. Он стиснул зубы и промолчал.

– Так вот, в одном старинном поверье, что гуляет в наших краях, говорится: ежели кто убьет тролля, то заместо него обязан служить горной ведьме до конца дней своих, – мелодично, нараспев произнес Красный и прижал к себе брата еще сильнее, так, что тот невольно зашипел от боли. – Чудесная сказка, правда?

Красный вдруг чмокнул Младшего, с точным расчетом поцеловав воздух возле его щеки, но не саму щеку, а потом резко отпихнул. Младший отлетел к стене, ударившись плечом. А Красный Ворон пустился догонять Дикого.

Младший потер плечо и покачал головой. Поездка в столицу уже казалась ему не такой уж плохой затеей.