VI

62° Вся эта дикая вонь не есть результат одних лишь человеческих подвигов, но есть результат всего: из бессмысленного прорывается бессмысленное. Кровью ли героев покоряют Восточную Африку, отдают ли миссионеры себя на избиение, философы ли помирают от голода – всё это настолько бессмысленно, как всякая жизнь, как моя, которая так тщится избежать геройской смерти, так силится не иметь никакой, даже самой никудышной, миссии и, боже упаси, никакой философии… Зафиксировать: некий (ударение, пожалуйста, на основное слово!) благодетель ненавидим со стороны жертвы его добра (чрезмерное бескорыстие действует деморализующе) точно так же, как негодяй (респектабельный тип) – со стороны своей жертвы, которой он причиняет жестокие страдания. Оба совершают именно бессмысленное. А то и: все четверо. И совсем уж не бросается в глаза, что злодеи гораздо более страстно любимы, чем пай-мальчики (обрыдли!), а последние любимы лишь тогда, когда они поистине хорошеют от злости. (Поистине хорошим бываешь т о л ь к о от злости!) Поэтому нигде приступы ярости не встречаются так часто, как там, где (хопс-додеро-хо-хо!) – любят…

63° Каждый писатель, который хотел бы, чтоб его считали значительным (то есть буквально к а ж д ы й!), заботится о том, чтобы регулярные скандалы, которыми он снабжает свою биографию, не были незначительными. Он – ЗА то, чтобы это нельзя было стерпеть, и с этого он живёт (хоть и не обязательно в вилле). Однако его скандальность воспринимают как вспыльчивость! Как выбросы жёлчи!! О вы, проклятые зеркала!!!.. Уж если ощущаешь собственную вонь как аромат, то хотя бы других надо поберечь от неё. Красивые женщины часто заставляют даже отпетых глупцов вести себя по-идиотски: значит, ещё и с радостью можно разыгрывать из себя одарённое чудовище (с тихими относительными придаточными предложениями) и таскать себе с самого донышка горяченькое. Во всём прочем уже не смешно даже хихикать над собственным хихиканьем. И тут же прорывается ярость…

64° В самой глубине собой не владеешь никогда. Да и как овладеешь собой! (Всякая одежда кажется гротескной.) Только представить себе: злишься на молчание присутствующих и начинаешь, ещё больше злясь на это, говорить, хотя… (Вымученные рассуждения типа: «Что нам учение о неврозах!» или: «Неужто одол – лучшее средство для сердца?»)… После нескольких фраз ты уже в безукоризненной ярости. Из-за чего?.. Вернейшее средство против молчащих: тоже молчать. Это сомнительный опыт, да… Можно наслаждаться своей ненавистью к другим, только когда её не замечают. Можно вообще держаться как-то, только если ненавидишь тайно, подпольно, без шума… И вот вам: ярость мстит за себя. Господин ретируется широким шагом, о ч е н ь резво… Однако: о, верх всей жестикуляции бездельника: к чему? за что? почему месть?.. А?.. (Но не выманишь этим у трупа дыхание. Разве что выманишь хоть строчку у ведекиндовского Йоахима Фриденталя, который вроде бы ещё должен жить.)

65° Короче, достаточно убедить себя, что самые редкие и живительно любопытные создания постоянно оказываются странным образом неугодными иностранцами, которые прежде всего выгодно отличаются от помоев своего теперешнего окружения тем, что не натравливают свою волю на свой разум (большевики). В самом деле, человек не есть ни универсальный троп (угольная облигация), ни существо, способное обогатить мир ликвидацией бедности или, например, поднять переносимость общественного со-жительства тем, что перестать так много врать. (Я располагаю непоколебимым убеждением, что я есть моё времяпрепровождение и вежливый человек)… Невозможно же, в самом деле, верить в заявленную Буддой (типичный пограничный случай между ихтиозом и паранойей) волну человечности, когда тебе ежедневно вместе со всеми приходится видеть, как самые передовые героини тротуара особенно ценят, когда их игнорируют супруги банковских директоров. Это уже действительно слишком. Я смотрю на гору Монте Сальваторе на берегу Луганского озера. Я в состоянии различить её вершинную лесистость, находясь на улице, восторженно названной именем этой горы. И я говорю лишь: «Laissons la salade. Faisons un grand arrangement».

66° Существует один поразительный пробел… Идёшь в люди (чёрт бы их побрал!), чтобы упиться своей ненавистью к ним, но… учуешь этот пробел – и дальше дело не идёт (тем более ногами)… И понимаешь, в чём причина: всё лабильное самоспотыкание тяжелейшей природы, всё поведенческое бессилие (даже молча не можешь держаться), всё смещение ipsius generis (волочишь, упираясь, свою душу, словно вагонетку), всё непрочно, шатко, всё со множеством оговорок… Не можешь придерживаться даже того, что не можешь придерживаться ничего, досточтимые враги… Господин, таким образом, резво ретируется: из-за – я р о с т и п р о б е л а…

67° «Человеческая жизнь: лишь «раз» успеешь сосчитать – и нету». (Шекспир, собственноручно). И вот, я утверждаю, что и до разу не успеешь досчитать. (Человеческая жизнь: пиши пропало)… С людьми, которые любой разговор моментально затащат на такую высоту, где сам ты, как известно, никогда не пребываешь, рекомендуется держать Гёте за подменённого в детстве индийского младенца. Это, помимо всего, ещё и пробуждает аппетит. (Моим последним желанием было бы: иметь возможность напоследок угостить собой; или: самого себя считать за лакомство.)

68° Нижеследующая строка имеет тройственный смысл. Пожалуйста, читатель, примите во внимание работу… (Издёвка в качестве исподнего белья…)

69° Путём словесных формулировок огорчительное состояние (ревматизм, вот досада, увечье) терпимей не становится нисколько… Поначалу, правда, часто кажется, будто мысль набирает вес от нескольких формулировок; но потом оказывается, что от этого она много теряет; и, наконец, достаточно одной-единственной формулировки, чтобы сделать мысль совсем смешной. И это есть ход мысли? Распутье. Можно часами продолжать её в бесконечность по всем направлениям ветра… Недавно открылось: всякая мысль есть (по крайней мере, лёгкий) приступ бешенства. Против бесстыжего покоя и уверенности окружения, включая духовных охранителей. Однако этот сжатый результат познания делает тебя ещё только злее. А это ли не самое бессмысленное – находиться в бешенстве?.. Одно маленькое наблюдение для диспозиции: часто, когда бессмысленно неистовствуешь, возникает чувство, будто жизнь (пепепе-пепе́ре) в это мгновение приобретает смысл. Следовательно, сама ярость и есть жизнь? Известно, правда: гнев содержит по большей части искренность: известно, правда: все остальные состояния можно выдержать лишь потому, что гнев остаётся скрытым или что господин притворяется… Тем не менее: бессмысленность, достигшая своей высшей точки, это ярость, ярость, ярость, а вовсе не смысл…

70° Не иметь денег – это почти доказательство обратного. Иметь их – катастрофа. (И то, и другое состояние – оскверняет.)

71° После хорошего обеда мне лучше всего даётся убеждение, что никакой дурак не держит себя за дурака так часто, как (вот именно) недурак. Но на этом всё различие и кончается. Pas la peine! Всякий настоящий недурак – к тому же циник. (Цинизм: крайняя нехватка однобокой субъективности.) От циника до дезертира, впрочем, всего один шаг (la peine?). Первейший цинизм становится настолько многосторонним, что оказывается опять же однобоким. Это, естественно, замечаешь и впадаешь в ярость. Настоящий недурак:…этот человек – х о р о ш и й. Кому ещё не стало тошно?.. (Кому ещё не стало х о р о ш о?)

72° (Чувство!)… Всё ж: хоть немного, да профессиятельно! Послушайте краем уха: чувство возникает, когда тело, которое что-то чувствует (Ивонна), находится на пути к тому, чтобы задуматься об этом. Если это удаётся, то чувство счастливо устранено, а мысль от него доходит до самой себя. И тут даже человеку крепкому становится дурно. Кто же хочет докопаться до правды? Но поскольку сознание (патент Ойл Писсуар) может заниматься постоянно лишь самим собой, оно всегда доказывает (склонения!) лишь само себя, даже тогда, когда хочет само себя опровергнуть! И с т а к и м-т о аппаратом – выудить свой собственный смысл? Да и вообще с м ы с л! («Qui est la`? Ивонна?»)

73° Приватный человек расстроен… Сознание – это лживость: воплощённая скука. Ненависть: неудовлетворённое чувство мести больного самолюбия, то есть тяжёлый симптом неполноценности (если эта ненависть ещё не превратилась просто в вялый спорт). Ибо ненавидишь, когда говоришь, не только того, кто слушает, но и самого себя. Но поскольку к высказыванию побуждает лишь тщеславие, оно становится обижено уже самим фактом этого высказывания. Поэтому чувство мести остаётся постоянно неутолённым, ведь утолиться оно может только тем, что ты умеешь заполнять пробелы. Следовательно: скука тщеславия, скука ненависти, скука мести, скука ярости, скука, скука, скука… Канализационный круг замкнулся. Приватный человек пердит.

74° Выходом, может, было бы: сознательно отпустить себя, открыто дать себя увлечь к своим инкапсулированным, самым искажённым смехотворностям и уловкам – когда великая отдача, что разрешает без остатка лишь единственный возврат: пинок – прочь от себя. (Применённый в данном случае к космосу!)… Будь ты хоть сам себе обманщик! Полный детской резвости!! Раз уж ты здесь!!!.. Иногда я очень удивлялся, что не в с е начинают мгновенно бушевать или хотя бы не кончают со всем этим… Ку-ка-ре-ку!..

75° В конце концов, и идиотский лепет – тоже вариант. За каждой фразой тебе мерещится намёк на дикий хохот; за каждым движением мускулов оптического характера – то же самое: во всём остальном ты – серьёзный человек… Итак: не является ли человеческий мозг всего лишь наследственным хроническим нарывом? Против этого говорит то обстоятельство, что я совсем не дошёл бы до этой внезапной догадки без нарыва, никак не дошёл бы. В с ё есть симптом. Язык – точно так же, как произведённые с его помощью результаты. Это не позиция – не иметь никакой позиции. Земля движется (как-то), а мысль, наверное, лишь симптом этого движения… Поскольку не обладаешь смыслом (пробелы), то обладаешь той иллюзией, что обладаешь смыслом, или той иллюзией, что ты не заблуждаешься, по счастью. Значит, ты неизлечимо безумен… Мысль, что это весёлое состояние тебе обеспечил многотысячелетний нарыв, действует почти успокоительно. Мысль? Эпохально! Безумие? Вековое! Разве и это тоже – не заблуждение? О, часами, часами… Ку-ка-ре-ку!.. Известно: но это самое тончайшее, самое последнее, я с н о е безумие… Поэтому я могу себе с радостью позволить кричать петухом. (Я только что кричал ку-ка-ре-ку…)… Ку-ка-ре-ку!!!..

76° Самый лёгкий тон повествования: если проглядишь, что игра в этом мире идёт на деньги, то пригляди за тем, чтобы были люди, у которых деньги уже есть. Играют, чтобы играть? Или чтобы козырнуть? Или чтобы сжульничать? В конце концов, может, существуешь для того, чтобы собирать картинки с шоколадных обёрток и вновь появиться на публике только после того, как соберёшь больше 481 штуки. Или надо выступать против этого? В конце концов, быть против – это уж слишком. Разве что заняться мельничным ремеслом? Фактически молоть? Разве это было бы не то же самое? Следовало бы бесшумно лечь и издохнуть. Но, к сожалению, это не получится, потому что без шума не обойтись. Ну, во всяком случае, был Жак Лебауд, император Сахары, поистине великий человек. Стоп, а разве не более велик клоун Футит? Или суфражистка Панкхурст? Но Сириус ещё больше, какая-то дурацкая звезда. Кто хотел бы целое воскресенье зваться «Деталью канализационной решётки»? А кто – «Хэмбо»? А кто – «Вомва»?.. Л.Д… – ? —… (Последнее дело)…

77° тем не менее свинья унылой почтовой конторы облагораживает с любой точки зрения чреватого апрелем балдахинного мопса весомейшим образом укореняет и скрывает от взоров месивом в целях ракетных экспрессов с земляными прожилками живота возничий снова запряг волов и поехал со своей обычной медлительностью в великий день гимнопевного познания новаторских кондукторов ознаменуй дождевую каплю она тебе будет благодарна за этот плагиат бойниц и шквалов и вечерние раны ловли ветра злобно шипят на девушек за всё и раз и навсегда и жоржмюллят неторопливо и не раздумывая поскольку уж полицейские корабли не волнует подагрическое эхо прихлебателей луж и пальцев поколения поскольку ведь в райски изблёванном лёгочном крыле нежатся явайские предполуденные сибариты несмотря на сообщения о лихорадке чернорабочих наряду с примерным питомцем безумцев и гадательным пышкам это оплаченно портят папричные котурны на замедленных ногах частичного запруживания путём светло-жирных мантилий покончить с зобом неудачно и из любви средние ягодные бараны остались должны попятные деньги вот так он не мечтает о том чтоб обтесать эсквадрильи и о столовом перце который ромашку и особенно купе жака так запломбировал астрально осерчало как только ещё лишь светло-вишнёвый юбилей

78° Космосу – пинка! Да здравствует Дада!!!

Л у г а н о, март 1918