Мы быстро оказались возле высоких кованых ворот элитной многоэтажки – ещё один плюс новой папиной должности. Да, это не наша старая советская девятиэтажка, из которой мы наспех уезжали десять лет назад. Это большой красивый комплекс с видом на водоём, а апартаменты здесь раза в три больше предыдущих, охрана везде, камеры. Только мне в том простом и веселом районе нравилась дружеская атмосфера. Ребёнком я любила, когда из школы нас забирала тётя Мариам, и на кухне мы пили чай с самыми вкусными пирогами во всей Москве. Удивительно, как Ди преобразилась и стала такой худышкой.

– Руслан, вы бы не могли мне оказать честь? – подмигиваю в зеркало.

– Конечно, всё ради молодого сердца! – смеётся он.

И весь этот цирк из-за Ваньки, что сидит на проходной и тайно желает свидания со мной. Руслан галантно подал мне руку и проводил к калитке, где молодой ревнивец выглядывает жертву в оба глаза.

– Приобними что ли, смотрит, – шепчу, поворачиваясь к нему. Ни стеснения, ни волнения; наверное, потому что этот мужчина всецело занят, да и не в моём вкусе.

Только вот вопрос остаётся открытым: а кто тогда в твоём вкусе, Мир, если не этот Аполлон?

– Я и вот так могу! – крутанул меня возле калитки и опустил, словно в танце, наклонившись следом.

– Я не могу! – пытаюсь сдержать смех, но когда вижу его красное лицо напротив, взрываюсь. Скользкий асфальт вкупе с высоченной шпилькой равно неизбежное падение обоих.

– Ахахах! – смеётся басом. Сидит напротив меня, покусывая пухлые губы. – Не ушиблась, актриса?

– Нет, нормально, – пытаюсь подняться, но попытки тщетны. – Вот теперь он точно не подойдёт, кому нужна покалеченная неуклюжая дама, – бубню под нос. Опираюсь на его руку, он помогает мне встать.

– Вы там в порядке? – звонкий голосок и Mercedes.

– Да! – поправляю длинные каштановые локоны. – Ну вот, кажется, миссия провалена. – Отходя, машу рукой. – До встречи, красотка.

– До встречи, Мир! – смеётся, пересаживаясь на пассажирское сиденье.

А я обречённо вхожу во двор, освещённый фонарями.

– Добрый вечер, Мирослава, как ваше свидание? – ухмыляется он. Ну, конечно, теперь он будет издеваться.

– Добрый, Иван, благодарю, – отлично, – улыбаюсь. А что? Пусть знает, что шансов у него нет. Перекачан до невозможности – не люблю таких.

– Если бы пошли со мной, были бы целее, я девушек на асфальт не роняю, – цокает, пытаясь меня покорить в форме охранника. Господи. Охранники все мои, неужели я на что-то большее не гожусь?

– Это у нас ролевые игры такие, знаете, БДСМ и всё такое, – бегу к подъезду, хихикая как дурочка от того, что сморозила. БДСМ? Даааа, Мирослава Витальевна, ну вы и выдали, у парня челюсть так и осталась на земле.

В лифте смотрю на своё отражение. Разгорячённая после смеха девчонка двадцати трёх лет с длинной копной каштановых волос, которой гордится женская половина нашей семьи. А вот ярко-голубые глаза отцовские. Невысокого роста, до супермодели не дотягиваю, а вот для фотомодели мои 162 сантиметра – самое то, если верить Петрову. Не сказать, что я худая: 42-44 размеры, но всё-таки стоит подсушиться и позаниматься с папиным инвентарём на балконе, не хочется одной идти в зал.

Захожу в одну из трёх дверей на 15 этаже.

– Мам, пап? – скидываю шубу, вешая её на вешалку и убирая в большой зеркальный шкаф.

– Привет, гулена! – мамочка встречает меня в бирюзовом длинном шелковом халате. Она у нас красотка, несмотря на свои 42 года: стройная, с натуральной красивой грудью 4-го размера. А вот волосы недавно эта бунтарка обрезала в коре и выкрасила в пепельный блонд, глаза карие с зелёными вкраплениями. Я всю жизнь о таких мечтала, тёплых, как ранняя осень.

И если бы не поступок со стрижкой, в жизни бы не знала, что наш папа такой сентиментальный – он ей за косу устроил такой скандал, я диву далась. Мои родители не из тех, кто проявляет любовь прилюдно, скорее, тихо в спальне и за закрытой дверью.

– Мамуль, – целую её в обе щеки, – а чем это у нас таким вкусным пахнет? – заглядываю за её спину на кухню.

– Мирослава, а блузка для этого костюма не предусматривалась? – большие глаза округлились.

– Мам, там боди! – крадусь как лиса на бирюзовую кухню, откуда доносится запах корицы. – Вот, – расстегиваю пуговицы чёрного пиджака и показываю кружевной бежевый боди.

– Мирослава, – удивляется она, разливая чай по белым кружкам. – Ох, и разбаловала тебя отец.

– Ну, мамуль, – хватаю маленькую булочку с корицей. – Это же те творожные?

– Они, – ставит передо мной кружку и садится напротив за круглый деревянный стол. – И как с вами бороться?

– А чего с нами бороться? Мы же вольные! – смеюсь, наслаждаясь любимой выпечкой. Кажется, с самого утра ничего не ела, да и от алкоголя аппетит проснулся.

– Вольные? А я по вашему безвольная значит? – всплескивает руками, а в голосе слышна обречённость и обида.

Ещё бы, десять лет назад она оставила должность главного бухгалтера в хорошей фирме ради прихоти и продвижения на службе отца. Вот и сейчас история повторилась. Без разговоров наше семейство упаковало всё в коробки и отправилось в столицу ради очередной звезды на погоны. И этой женщине это явно не нравится, но она – мой пример лучшей в мире жены, друга и мамы.

Ради генерал-майора Вольного даже преподаватели вуза пошли на уступки, и все экзамены у меня приняли экстерном, так что я тоже не насладилась студенческими тусовками. Но за такие неудобства получаю полную свободу действий в рамках закона и анонимности. Спасибо отцу за это, он не афиширует свою личную жизнь, я даже не уверена, что кто-то из сослуживцев знает о том, что у него есть семья.

– Мы же тебя любим! – посылаю воздушный поцелуй. – А папа где?

– Где, где, в штабе своём, – недовольно сморщила брови.

– А ты чем занималась? – спрашиваю между делом, с тоской поглядывая на булочки, но больше нельзя.

– Всё тебе расскажу, – оживилась, сощурила глаза. – Искала работу, – заправляет короткие пряди за уши.

– Вау, и? – нервничаю, щекотливая тема. Мне бы тоже стоило задуматься насчёт работы, но скорее всего после Нового года, что-то не очень хочется из огня да в полымя, как маме.

– Пока ничего, праздник на носу ведь, – расстроена. От меня её огорчение не скроешь, и оно вовсе не в отсутствии работы, так как денег у нас сейчас предостаточно. Да и папа будет только рад, если она дома останется. Тут что-то другое.

– Ты же крутой спец, найдёшь! – улыбаюсь, хочу её тёплую улыбку. Не по себе, когда наше тёплое домашнее солнце грустит.

– Ага! Ты мне зубы не заговаривай, дорогуша, кто это тебя постоянно на разных машинах к дому подвозит? Пару недель в Москве, а уже ухажёра нашла? —

– Ма! – возмущаюсь, кровь закипела. – Ну какие ухажёры? – убираю за нами кружки в мойку, чтобы не пришлось смотреть в глаза этой проницательной женщине. – Это Ди с охраной.

– Диана? Тваури? – тяжело вздыхает.

Ох, этот тон заставляет покрыться неприятными мурашками.

Медленно поворачиваюсь на пятках, нахожу в себе смелость посмотреть прямо в глаза. – Ага, она, а что?

– Папа наверняка не будет рад, – поджала губы, глаза бегают – это значит, она о чём-то думает. Атмосфера накаляется.

– Почему это? Знаешь, пусть наш папа радуется, что мы мигрируем все вместе без истерик, – меня накрывает волной злости.

– Этому не рад, тому не рад, Валя уволься, Мира закончи два года за один, сюда не ходи, что отец в органах не говори, то не говори, се не говори. Ух, ещё и заставить зимой в столицу ехать, в самый холод. А может быть, я бы лучше его на Юге пережила – там точно ниже десяти градусов не бывает.

– Закипаешь, дочь, остынь! – мама прервала меня своим смехом. – Я не знаю, что у мужчин там десять лет назад стряслось, но постарайся просто ему не рассказывать об этом, не попадаться на глаза и, ещё – тычет в меня указательным пальцем – ни в какую историю не влипнуть.

– Ага, ещё не дышать, не смотреть, не выходить из дома, да и вообще не жить! – заканчиваю, шагая к себе в спальню.

– Мирослава! – кричит в спину грозно, но с пониманием.

– Сладких снов, ваши пожелания приму к сведению! – закрываю за собой белую дверь.

Паршиво себя чувствую от того, что сорвалась на маме, хотя она по сути ни в чем не виновата, такая же жертва обстоятельств, как и я. Ух, совесть проснулась. Оставляю костюм на вешалке в небольшом гардеробе.

СМС от Петруччо: “Звезда, твои снимки выкупили, процент переведу по окончании выставки”.

Я: “Ого, да я богачка, можно не думать о работе”.

Сразу становится веселее. Деньги к празднику очень кстати, смогу купить маме сумочку от Michael Kors, о которой она мечтала.

Петруччо: “Да, Вольная, можешь просто позировать мне))) люблю”.

Я: “Люблю)*”.

Что может повысить настроение женщине? Конечно же, мысли о шопинге. А ещё утром нужно перед Валентиной Борисовной извиниться, нехорошо получилось. Совесть грызет червячком в груди.

Как только голова касается белоснежной мягкой подушки, рой мыслей о будущем тут же успокаивается, а на смену им приходят не менее неприятные мысли: чем заняться? Или кем заняться? Не сказать, что я горю желанием идти работать с девяти до шести в потном офисе.

Снова звонок.

– Что делаешь, подруга? – смеётся.

– Уснуть пытаюсь, – зеваю, поправляя свой женственный розовый пеньюар.

– Классный был вечер, я так рада, что ты вернулась, – улыбается, пытаясь отдышаться.

– Я тоже очень рада, представляешь, мои фотографии купили! – радость от этой новости меня распирает, а с кем ещё я могу поделиться, как не с ней? Маме пока рано про такое говорить: её инфаркт хватит.

– Вау, так ты звезда? – восхищается. На заднем фоне слышен мужской смех. Становится не по себе. Если это Руслан, то точно ему припомню, юморист хренов.

– Ага, звезда, пойдем в клуб после закрытия выставки отмечать? – сама не верю, что предложила такое. Это же сколько интроверту нужно храбрости набраться, чтобы переступить порог людного элитного заведения?

– Я не уверена, – перешла на шёпот.

– Почему? Из-за мужчины за рулем? – давлю, люблю загонять её в угол и наблюдать, как она стесняется.

– Ты всё видишь, – смеётся.

– Чтобы вытащить его чувства из панциря, нужно разозлить. А что может быть лучше, чем клуб, набитый парнями? – разглядываю свои ногти с красным маникюром, который уже приелся. Точно нужно сменить на более холодные оттенки, может быть белый – да неплохо.

– Ты всё знаешь, – смущается. – Да, Амиран, иду, – отвечает. Так вот кто там смеётся на заднем плане – её брат.

– Ладно, принцесса, сказочных снов, – начинаю проваливаться в сон.

– Сказочных, Вольная.

Обе целуем трубки с причмокиванием.

Амиран… кто такой этот Амиран? Пытаюсь вспомнить всех братьев Ди. В голове крутится образ худого высокого парня с синяком на скуле. Наверное, он тот, что однажды влетел на маленькую кухню, когда мы обедали у семьи Тваури. Картинки из прошлого мелькают перед глазами, пока я не проваливаюсь окончательно в сон от усталости.