Глава 5

Амиран

Вольная Мирослава. Мой мир теперь вертится вокруг неё одной. Господи. Эта девочка плотно засела в моей голове. Я всё думаю, что заставило меня принять решение? Её танцы с Волком или всё решилось намного раньше? Как только я увидел её фото у Дианки в телефоне. Смеюсь про себя. Как только начинаю думать о делах, она в голове – везде она. Даже дома у стены её огромное фото.

В какой-то момент я для себя понял, что не могу жениться на Лие. Я потерял вкус к этой женщине. Нет, не так: словно пелена спала с моих глаз, и я увидел мир абсолютно другими глазами. Я увидел всех, кто меня окружает, настоящими – их желания, их потребности, стремления. И они вряд ли совпадают с моими. Я ощутил себя не в своей тарелке, захотелось снова сбежать в Милан, как десять лет назад.

Странно, но я улетал в тот вечер, когда увидел её на маминой кухне. И тогда она вызвала во мне то же ощущение, ощущение реальности, и это всё до сих пор пахнет ванилью.

Но сегодня мне не 20 лет, и я не буду бежать от всего, особенно от того, что затеял сам. В последние дни я сплю по паре часов в сутки и продумываю абсолютно все шаги по отступлению уже после грандиозного пира моей матери.

Как этой женщине, которая никогда не приписывала себя к числу жен миллиардеров, нравится руководить процессом создания пира на несколько десятков гостей? Почему я раньше не замечал этого в ней? Может, потому что не жил дома с шестнадцати лет?

– Не замечал, что она такая, – признался отцу, сидя в кабинете администратора ресторана.

– Какая? – он отпил из своего бокала, поправляя серый галстук.

– Женщина, которой нравится всё это, – указываю на суету в зале, – пиры, банкеты, гости.

– Мальчик мой, а ты что, думал, что твоя мать выбрала меня, потому что я чудак с улицы? – смеётся моим доводом, впрочем, как и всегда.

– Подожди, – усмехаюсь. – Так любовь же? – развожу руками, вспоминая своё детство в их доме.

– Амирани, мальчик мой, – слишком приторно, – любовь, конечно, но твоя мама знала, кого полюбить, – смеётся. – Женщины они словно видят всё наперёд, понимаешь? – закашлял в кулак. – Настоящие ведьмы: с одного взгляда способны понять, кто перед ними будущий король или оборванец, – машет головой, любуясь своей женой.

– Да, – соглашаюсь.

И если мама правда фея, разглядела в нищем оборванце будущего мужа и хорошего бизнесмена, то моим женщинам проницательными быть не обязательно. Отчего мне почему-то становится смешно.

– Я знаю, что ты затеял, сын. Знаю, что ты караулишь дочь Вольного, – выставил ладонь перед собой в знак того, чтобы я молчал. – Знаю, что ты роешь сейчас под Гвасилия, чтобы взять их за яйца и не собираешься жениться на Лие.

– Даже не буду спрашивать, откуда, – сел в кресло напротив него, скидывая ненавистный тёмно-синий галстук.

– Я только надеюсь, что ты прекрасно всё понимаешь, – тяжело вздыхает.

– У тебя было столько женщин, неужели ты не достаточно пресытился? – жестикулирует руками. – Ведь сейчас дело касается полностью твоего благополучия и влияния, а глаза на власть у тебя горят! Ты столько времени шёл к этому, сын, – последние слова отец выплюнул с презрением, кидая на стол какие-то фотографии.

– Что это? – не понимаю, внутри всё сжимается, тошнота подкатывает к горлу.

На снимках Лесе, вся в крови, избитая. Мои руки затряслись. Какого чёрта – с ней же охрана! Достал телефон, чтобы набрать ребят.

– Остановись, – отец указал на телефон в моих руках. – Ты сейчас ничего не изменишь: её охрана ликвидирована, тело в морге, возбуждено уголовное дело.

– Какого хрена я не узнал об этом сразу? – процедил. Он знал и не сказал. Могу ли я доверять?

– Ответь мне на один вопрос, – собрал снимки и убрал их обратно в конверт. – Помнишь ли ты, сын, что стало с непобедимым героем того самого эпоса? Орлы клюют его печень. А из-за чего это случилось – только оставь эти присказки про любовь к людям? – его любимая манера проводить аналогии, ждать, пока я вступлю в эту его литературную игру.

– Отец, я помню рассказы дедушки Тимура: из-за своей ненасытности? – его присказки всегда меня раздражали, элементы воспитания.

– Давай ещё подумаем. Потому что Амирани был настолько силен, что земля с трудом носила его, – встаёт со стула, накидывая серый пиджак от костюма.

– Да, – вздыхаю. Отец всегда мечтал привить эти традиции, культуру. Это была его мечта. А я никогда не показывал и не проявлял своей любви к традициям и национальности, да вообще к дому и своей семье. Да и сейчас уже совсем поздно.

– Ещё он убивал чудовищ, сражался с отцами и похищал девушек. Но речь же не об этом? – решаю проявить свои знания, чтобы отец успокоился.

– Мораль сей басни такова, дорогой сын: Амирани думал, что он совершенно бессмертен, но… – указывает на меня пальцем.

– Но его усмирили, – отпил из своего бокала, вспоминая, как дедушка рассказывал мне эту легенду, когда мы гуляли по горам. Тогда я кричал, что меня не смогли бы победить, но Тимур Казбекович уверял, что со временем, оглядываясь назад и понимая, что сотворили, мы сами жертвуем собой и всем, что имели, ради будущего тех, кого любим.

– И ты думаешь, что бессмертен? А сколько на тебе ран? – Отец сверкнул на меня своими чёрными глазами, как делал всегда, когда мы, будучи детьми, переходили грань дозволенного. Вернее, переходил её только я. – Ты думал, что твои решения останутся без внимания? Или это будет приятно брату, отцу, а может, и самой Лии? Вы дружили, сын, сколько лет вы дружили? – говорил он с большим сожалением.

– Ты учишь меня, как сосунка, но это мои раны, за которые ты должен мне сказать спасибо! Не эти ли раны привели тебя к тому, что ты сейчас имеешь?! – сорвался на грубость, вскакивая с места. – Что, пристрелил бы, да не можешь? Я в отличие от тебя не собираюсь плясать под их дудку!

– Амиран! – Отец схватился за сердце и сел обратно в кресло, глотая какие-то таблетки. – Выйди к чёрту отсюда! Выйди!

Вылетаю злой, как дьявол. Прошу мать, чтобы она присмотрела за ним; в ответ ловлю её вечно виноватое лицо, лицо женщины, которая не может разорваться между отцом и сыном, которые оба нуждаются в её любви.

Из-за лестницы наблюдаю, как Нике воркует с Нелли, которая поглаживает свой огромный живот. Перевожу взгляд на Дато – он что-то рассказывает Лие, и она смеётся.

Задыхаюсь, тошно от этих семейных посиделок, потому что я здесь лишний. Любовь отца к Торнике всегда была очевидной: у них было много совместных воспоминаний, которые они часто рассказывали всем. Мама в пример ставила его отцовство с братом. Что касается меня, то отговорка всегда была одна: “такого подарка мы не ждали” – только мама говорила с любовью и долей сожаления, а отец с ревностью и большой частью вины.

Выхожу на парковку, не чувствуя холода от злости. Сажусь в машину, чтобы покурить. Воспоминания накатывают вместе с грузом старых обид. Однажды, когда мне было десять, отец бил меня ремнём за ложь. Нике взял пистолет из его стола, и мы пошли к озеру во дворе, чтобы пострелять по банкам, но брат тогда убил кота. Отец, конечно, обо всём узнал; Нике не смог взять вину на себя, он трясся как девчонка и говорил: "О, отец убьёт меня, отец убьёт меня, он накажет меня" и всё в этом духе. Брат никогда не отличался стойкостью духа. Я без раздумий взял вину на себя, и тогда отец сказал, что если я не могу защищаться руками, то я не достоин оружия. Это и был наш первый спарринг, синяки от которого сходили около месяца.

За праздничным ужином в честь Рождества мне пришло сообщение с фото моей прекрасной Леси и подписью “С праздником, дорогой друг!” Напротив сидел улыбающийся Дато, ублюдок. Леську жалко: пять лет рука об руку выручали друг друга: я её охраной и деньгами, она меня сексом и развлечениями.

– Нике, скажи мне, что ты хоть что-то нарыл в его счетах? Он проводит миллионы долларов, не может это быть не засвечено, – мы решили выкурить в кабинете сигару.

– Брат, ты зря роешь, там правда всё чисто, всё крутится в фондах и вкладывается в инвестиции, он получает дивиденды. Не придраться, – разводит руками, поджимает губы. Да, он готовил эту речь для меня. Хорошо, что мои люди уже роют в домашних ящиках Нике.

– Такого не может быть, я видел, что он банкрот, – разыгрываю из себя дурака.

– Амир, в Европе он передал права на имущество фирме Тугушева, а тот взамен продал им знатную часть акций своей компании. Ты не туда роешь. Заключай сделку с Гвасилия, они дают нам выход на Тугушева, мы инвестируем в него и получим одно из мест на рынке, но скорее в его нелегальной лиге, – закончил он как раз в тот момент, когда в кабинет вошли остальные мужчины.

Смотрю на отца с братом и тошно, как же вы все спланировали: скормить мне эту подсадную утку в виде дочери компаньона, обвести вокруг пальца, как щенка, показав мясо из связей. Думают, я кинусь на лакомый кусок и буду охранять это дерьмо с борделями. Стыдно за них, за столько лет так и не научились глобально мыслить; хоть бы один из них залез в мои европейские дела, хоть бы один. С сожалением осматриваю присутствующих и не понимаю, что я тут делаю.

– Амир, ты всё узнал о нашем финансовом положении? – спокойно спросил Зураб. Высокий мужчина лет 50-ти в синем костюме и белой рубашке, седые волосы уложены назад, грубые черты лица, чего не скажешь о его низкорослом кучерявом сыне с перебитым носом и крохотным подбородком.

– Да, и мне не понадобилось втягивать женщин в это, да, Дато? – смотрю прямо в голубые, выцветшие от наркоты, глаза.

– В хороших шлюхах я знаю толк. Она бы отлично пополнила коллекцию моих куколок и приносила бы неплохие деньги, – он сидел, развалившись на кресле, как последний гандон.

– Я думаю, вы уже всё догадались: брака не будет, как и инвестиций в твой живой бизнес, – выплюнул я, наливая себе виски и выпивая залпом.

– Бесарион, вы с сыновьями договорились за нашей спиной и ничего не сказали о своём решении. Ты пренебрёг моей дочерью и моим уважением? – Зураб в ярости смотрит на отца.

– Никто не знал о моём решении. Я сам сообщу Лие, у меня для неё есть хороший подарок, – спокойно говорю, смотря на отца, который спокоен как никогда.

– Это неуважение к моей семье и моей дочери, – начал Зураб.

– Зураб, послушай, это уважение! Лия – прекрасная девушка, она достойна лучшего, а не бизнес-сделки, – заготовленная речь по плану.

– Такое не прощают, Амир, – на его лбу выступила вена. Конечно, сорвать сделку века для их барыжного бизнеса, я и не надеялся, что мне это простят.

– Зураб, сделки через брак не будет, это моё последнее слово. Я отправил твоей дочери хорошие отступные; думаю, она не будет расстроена. Брак ради сделки – последнее, что нужно женщине, – начал здорово заводиться.

– Это не тебе решать, что лучше для неё, – вмешался Дато.

– А ты будешь это решать? Потому что для тебя привычно, да? Быть сутенером? – оскалился я, ох, как мне нравится смотреть, как он выходит из себя. Словно пес, прыгает туда-сюда по комнате.

Этому ублюдку не хватает сантиметров в росте, чтобы смотреть на равных, глаза в глаза. Смотрит на меня снизу, сцепив свои кривые зубы, выдвинув нижнюю челюсть вперёд. Я махнул головой в знак призыва, улыбаясь.

– Сын, сядь, обсудим другие условия сделки, – сказал Зураб, рассматривая предложение, которое подготовил для них Нике.

– Мы предлагаем вам долю в игорных заведениях, – спокойно сказал брат.

– И что ты хочешь взамен? Ну уж нет, я буду вашим посредником и хочу свой процент от поставок, – сказал Гвасилия старший.

– Нет…, – начал я.

Отец выставил ладонь в знак, что мне нужно замолчать. Он встал с кресла. – Хорошо, мы согласны, детали обсудим в феврале.

– То-то же. Я рад, что с моей сестрой не будет тот, кто открыто трахает шлюх, – выплюнул Дато.

И это была последняя капля. Я схватил его за лацки пиджака и произнёс лицом к лицу так, чтобы слышал только он: – Держи свой язык и член при себе, я не побрезгую.

Резко отпустил его и вышел прочь из кабинета. Остальные вопросы вне моей компетенции. Ноги моей больше не будет в этом городе. За месяц спустил коту под хвост половину своей жизни.

– Лия, я хочу, чтобы мы вышли, – подцепил её за локоть и повёл за собой.

– Куда мы идём? – Она подхватила подол своего лилового платья и быстро перебирала своими ножками.

– Давай прокатимся по городу? – даю ей в руки её шубу и сажаю в Кадиллак.

– Амир? – сидит в полоборота, ожидая от меня ответа на её немой вопрос.

– Я перечислил на счёт твоих фондов крупную сумму, и ещё вот, – достаю бриллиантовое колье в синей коробке, сую ей в руки и стараюсь не отвлекаться от дороги.

– Ого, да ты меня балуешь подарками, – она даже не заглянула в коробку.

– Свадьбы не будет. В прессе всё будет так, как пожелаешь ты. Согласен на любые условия, и прости меня, – остановился на красный свет и посмотрел на неё.

– Вау, – она сжала губы с персиковой помадой в тонкую линию. – Ожидаемо, это из-за той девчонки?