3

Лестницы со сбитыми ступенями, надписи на стенах, под ногами – хлам и куски кирпича.

– Ребята, ищите следы! Может, удастся что-нибудь обнаружить, чем черт не шутит.

Садовников командовал с азартом, обливаясь потом. Эх, жаль, не каждый день попадаются такие дела! Все больше бытовухи, мать их, да несчастные случаи. Он едва не споткнулся – в углу жалобно мяукнул кот, сверкнув глазами на оперов.

– Дохлое дело, ничего мы тут не найдем, – буркнул кто-то в темноте впереди Садовникова.

Свет фонарика метался по ступеням. У кого-то в кармане захрипела рация – и тотчас же умолкла.

– Эй! Сюда! Скорее! Кажется, я нашел! – вдруг раздался радостный крик.

Голос принадлежал молодому оперу Колесникову. Он стоял наверху лестницы, свесившись в пролет, и его лицо светилось восторгом.

«Черт возьми, – с завистью подумал Садовников, – и как этот сукин сын Кошкин умеет заставлять людей делать самую тяжелую и неприятную работу так, что они выполняют ее с радостью?

– Ну и что ты нашел? – проворчал он, подходя к Колесникову.

Остальные тоже подтянулись, и тогда молодой опер показал им пятно на лестнице, ведущей на крышу.

– Свет сюда! – скомандовал Садовников, подражая Кошкину, и наклонился над пятном.

– Томатный сок, – фыркнул кто-то.

– Какой сок, ты че, очумел? – обиделся Колесников. – Это кровь!

– Чья кровь, Пономарева, что ли? – скептически осведомился Садовников.

Опер'а рассмеялись. Колесников надулся.

– Не, ну вам бы только поржать!

– Наверное, грязь какая-нибудь, – высказался практичный и медлительный Ветемаа, эстонец по происхождению.

Не слушая его, Садовников внимательно осматривал пятно.

– Нет, – с разочарованием констатировал лейтенант, – действительно, похоже, все-таки кровь.

– Да? – усомнился Ветемаа. – И откуда она тут взялась?

– Не знаю, – решительно ответил Садовников. – Надо сказать капитану.

– Думаешь, Кошкин тебя за это по головке погладит? – язвительно спросил сорокалетний опер Ляхов. – Все же знают, как он к Пономареву относился.

Но Садовников не пожелал вдаваться в детали. Сказал только назидательно:

– За раскрытие такого убийства премиальные полагаются. А деньги никогда не лишние.

4

– Сколько человек училось в вашем классе? – спросил Кошкин.

Елена подняла глаза к потолку, подумала немного.

– Тридцать два.

Кошкин недоверчиво уставился на нее, почесывая бровь.

– И спустя столько лет вы всех сумели разыскать? Вам бы к нам на работу.

Это было ошибкой, что ему немедленно дали понять.

– Спасибо, но мне работа не нужна, – надменно произнесла Свиридова, поправляя сверкающее дорогое украшение на шее.

– Верю, – смиренно ответил капитан. Против его воли собеседница, красивая загадочная женщина, начала его занимать. – Значит, вы пригласили на вечер всех своих бывших одноклассников?

– Всех было невозможно пригласить, лейтенант, – тем же тоном ответила Елена.

Ага, налицо уже и понижение в чине, усмехнулся про себя Олег Кошкин. Но его это только позабавило.

– Капитан, – тихо поправил он.

– Капитан, – с нажимом повторила Елена. И пояснила: – Никита Ростоцкий погиб в автокатастрофе года четыре назад. А Толя Монахов повесился еще раньше, вскоре после окончания школы. У него какая-то нелепая история случилась с наркотиками.

– Ясно, – уронил Кошкин. Все и в самом деле было ясно.

– Вот так, – вздохнула Елена. – Кроме того, трое человек находились далеко от Москвы и не могли приехать вовремя. Еще пятеро не ответили на приглашение. Зато один специально прилетел из-за границы, чтобы встретиться с одноклассниками.

Кошкин быстро что-то писал в своих бумагах.

– Скажите, а сколько всего гостей прибыло к вам на вечер? Вы упоминали, что разрешили им прийти со спутниками.

– Я думаю, нас собралось человек сорок.

– Включая вас и вашего мужа?

– Конечно.

«А теперь – самый главный вопрос, Олег Петрович, – скомандовал сам себе Кошкин. – Этаким спокойным, рассудочным тоном…»

– Скажите, а Антон Пономарев… С кем именно он пришел?

Прежде чем ответить, Елена ослепительно улыбнулась:

– Ни с кем, капитан.

– В смысле?

– Видите ли, вас это, наверное, удивит, но мы с ним учились в одном классе.

Женщина все-таки смогла его уязвить. И в самом деле, почему он сам не додумался до такой простой вещи? Что Антон Пономарев, хладнокровный бандит и безжалостный убийца, которого Кошкин так хорошо знал, для кого-то являлся просто одноклассником… Интересно, почему это не укладывалось у него в голове?

«Все-таки жалеешь, что не ты убил его, – глумливо заметил внутренний голос. – Ты же не считал его за человека».

Нет, дело было совсем в другом. Но в чем, Кошкин и сам пока не мог понять, что не на шутку тревожило его.

А пока впереди у него была целая ночь. И несколько десятков человек, которых надо было опросить, ждали своей очереди в соседней комнате.

5

Подавленные гости – в их числе усатый ветеринар Николай Ведерников, загорелый Лев Рубинштейн, журналист Сергей Соколов и стервозная рыжая красавица Лариса Обельченко – сидели в малой гостиной, ожидая, когда их вызовут для допроса. Располневшая, совсем недавно родившая Марина Завойская тихо плакала, ее муж Евгений куксился и грыз ногти. В дверях стоял молодой милиционер, делая вид, что он тут ни при чем.

– Н-да, вечерок удался на славу… – прогудел Николай.

– Ага, – согласилась Лариса. – И зачем я сюда приперлась, спрашивается? Теперь менты нас не отпустят, пока всю душу не вытрясут. – Она полезла в сумочку. – Закурить не найдется?

– Курить вредно, – тотчас же отозвался ветеринар, хотя его никто об этом не просил.

– Жить тоже вредно, доктор Айболит, – отрезала Лариса.

Сергей протянул ей пачку, она взяла сигарету и закурила, с наслаждением пуская дым через ноздри.

– А я с ним за одной партой сидела, – внезапно сказала она.

– С Антоном? – прищурился журналист. – Да, помню.

– Неплохой был все-таки парень. – Лариса выпустила очередной клуб дыма.

– Урод, – отозвался Ведерников желчно. – Котенка в ведре утопить ему было запросто. Скотина.

– А теперь его самого – как котенка… – Лариса вздохнула.

– Как вы думаете, кто его убил? – задал Сергей вопрос, который, очевидно, волновал его больше всего.

– У такого человека, как он, – заявила Лариса, – по определению должно было быть много врагов.

– Отличная фраза, – одобрил Соколов, для которого профессия всегда стояла на первом месте.

Лариса улыбнулась и повела плечом.

– Дарю, господин журналист, – снисходительно разрешила она. – Пользуйся, пока я добрая.

Неподалеку от них Евгений Завойский пререкался со своей половиной. Впрочем, по мнению подтянутой и энергичной Ларисы, по габаритам половина тянула как минимум на три четверти, а то и больше.

– Говорил же: не стоило сюда приходить! – сдавленно шипел Евгений, с затравленным видом оглядываясь на милиционера. – А ты все заладила…

– Женя, ну в чем я виновата? – лепетала его жена. – Захотелось молодость вспомнить, что тут такого? Кто же знал, что все так обернется!

– Обернется… – Лицо Евгения перекосилось от бешенства. Этот мелкий, ничтожный человек чувствовал себя в ударе и явно не собирался спускать жене ее мнимое легкомыслие. – Дома дети маленькие, а тебе бы только по вечеринкам скакать! Если с ними что-нибудь случится, виновата будешь ты! – мстительно прибавил супруг.

Марина поднялась с громким плачем.

Лев Рубинштейн, который наблюдал за семейной сценой, испытывая самое тягостное чувство, решил, что настало все же время вмешаться.

– Мариша, ты что? Что с тобой?

Но та уже пересилила себя и даже улыбнулась.

– Ничего, Лева. Со мной все в порядке. – Она шагнула к дверям.

– Вы куда? – настороженно спросил милиционер.

– Я в ванную, лицо ополоснуть.

Женщина смотрела на него умоляюще. Ей было тесно в комнате, полной людей, противно оставаться рядом с мужем. Всю жизнь Евгений грыз ее и грыз, буквально ел поедом, а теперь… О, теперь он точно не уймется.

– Проходите.

Страж посторонился, и Марина вышла в коридор. Нет – почти выбежала. «Глупо, глупо, просто глупо, – твердила она себе. – Я несправедлива к Евгению. Ведь он – мой муж, отец моих детей… И, конечно, сейчас прав. Ведь все и в самом деле кончилось так, что хуже не придумаешь…»

Она не сразу нашла ванную. А войдя в нее, невольно зажмурилась – здесь все сверкало и блестело так, что слепило глаза. Не решаясь даже дотронуться до этого великолепия, Марина ограничилась тем, что вытерла слезы перед зеркалом. И тут на нее что-то нахлынуло. Ах, Антон… Ах, Антон!

– Боже мой, боже мой… Как же такое могло произойти?

Слезы вновь покатились градом по ее щекам. Марина прислонилась лбом к зеркалу. Боже, как она была счастлива, что наконец-то удастся куда-то выбраться! Живут они с Евгением небогато, прямо скажем, не шикуют. Да и дети… Марина так обрадовалась, получив приглашение Елены! Но ее поразило ошарашенное лицо Елены, открывшей дверь своим первым гостям…

– Ой, Леночка, это ты? Ну надо же! – Завойская во все глаза смотрела на бывшую одноклассницу.

Красавица, просто красавица… Но сама Елена смотрела на нее – и не верила своим глазам.

– Ма… Мариша? – пролепетала хозяйка дома, не скрывая изумления. Боже, какое на гостье платье! Это же ужас что такое! А сама-то, сама Марина… На лице Елены было написано самое настоящее смятение.

– Не узнала? – попыталась все же сгладить неловкость Марина. – Богатой буду, не иначе. А это Женя, мой муж.

– Очень приятно, – с кислым видом пробормотал Евгений.

Но тут в передней появился худой, лысоватый Алексей Свиридов, и Елена быстро представила его гостям, сказав, что он – самый главный мужчина в ее жизни… Алексей пожал руку Евгению, который сделался почему-то еще мрачнее. Ну конечно же, какой контраст между их убогой жизнью в двухкомнатной «табакерке» и этими роскошными апартаментами…

– А где остальные гости? – спросила Марина. – Ты даже не представляешь, Леночка, как я по нашим соскучилась!

Но Елена как-то замялась и ответила, что гости еще не приехали, потому что начало вечеринки в пять, а сейчас только четыре.

– Четыре? – всплеснула руками Марина. – Ой, я опять все перепутала. Я такая рассеянная стала – ужас! Из-за детей, наверное.

– О… – Елена смерила ее неопределенным взглядом. – И сколько их у тебя?

– Трое! Последний только две недели назад родился! – гордо сообщила мать.

– Ну, тебе повезло, – холодно обронила Елена. Сама она детей иметь не могла и не любила даже разговоры о них. – Сюда, пожалуйста.

– Какая квартирка знатная! И дом хороший, – заметил Евгений, проходя в комнаты. В голосе его сквозила нескрываемая зависть…

Как же стыдно, как стыдно, боже мой! Марина оторвалась от зеркала, поглядела на себя. Так и есть – тушь поплыла. Тоже мне, водостойкая… Конечно, ведь за сто рублей, более дорогую она себе позволить не может.

Женщина достала косметичку, вынула тушь, попыталась накрасить ресницы, но руки не слушались ее. Тушь выскользнула из пальцев и упала на пол. Махнув на нее рукой, Марина присела на край ванны.

Нет, вовсе не это было самым неприятным. И даже не косые взгляды Елены и сочувствующие – ее мужа. А вот разговор Свиридовых, который Марина случайно услышала, когда они сказали, что пойдут отдавать указания насчет ужина, так и звучал сейчас в ушах.

Нет-нет, она не собиралась подслушивать, ничего подобного! Она никогда не страдала излишним любопытством. Просто так получилось – подошла к двери и уловила прерывистый шепот Алексея:

– Леночка, я что-то не понял. Она что, и есть первая любовь того самого…

– Это Марина. Господи, какой кошмар! – почти со стоном ответила его супруга. – А ведь Марина была самой стройной в классе! Ну и платье у нее… Ты видел, во что она одета? Принарядилась, называется!

– Дети нынче – дорогое удовольствие, – примирительно заметил Алексей.

Но его реплика вовсе не встретила у жены понимания, скорее наоборот.

– Алексей, за все удовольствия надо платить! Если нет денег, то нечего и плодиться. Боже мой! Еще парочка таких гостей, и мне придется пить валерьянку. Не понимаю, ну неужели так сложно следить за собой?

– А мне показалось, твоя одноклассница вполне счастлива. По-моему, ей нет дела до того, что на ней надето, – несмело заметил Алексей.

– Счастлива? – фыркнула Елена. – Тоже мне счастье… Алеша, сделай одолжение, пойди скажи прислуге, чтобы приглядели за ней и за ее муженьком. Не ровен час, утащат чего-нибудь.

– Как хочешь. – Алексей был явно смущен. – Но я думаю…

Елена топнула ногой:

– Ради бога, не спорь со мной!

И супруги удалились.

Это было ужасно, это было… невыносимо унизительно. Будь у Марины хоть капля воли, она бы уже тогда убежала с еще не начавшейся вечеринки… Но она не осмелилась. И ничего не сказала мужу. И, уж конечно, ничего не скажет о подслушанном разговоре милиционеру со смешной фамилией Кошкин. Она…

– Господи боже мой!

Глаза Марины расширились от ужаса. Женщина уставилась на свое изображение в зеркале, ничего не видя.

– Первая любовь! Супруги Свиридовы говорили о том, что она – первая любовь… Неужели… Да нет, не может быть!