16

В большом аквариуме лениво трепыхались пестрые рыбки. Одна из них плавала над самым дном – брала в рот камешек, выплевывала его, брала следующий камень и, сделав несколько кругов, вновь его выплевывала. «Рыбка сошла с ума», – вяло подумала Маша. Она подошла к окну и выглянула наружу. Вид отсюда был не самый впечатляющий – какой-то старый дом, который до сих пор не снесли разве что по недоразумению. Маша отпила глоток из бокала и в то же мгновение услышала, как за спиной скрипнула дверь. Обернулась – на пороге стоял Антон.

– Маша…

– Уйди, Антон, – спокойно попросила она.

Однако Пономарев закрыл дверь перед носом у охранников и шагнул к ней.

– Что-то случилось? – спросил он, ища ее взгляд.

Маша повела плечом. Сказала нехотя:

– Да нет, ничего. Просто я немного устала.

Бывший одноклассник слегка поколебался.

– Мне Лена рассказала про тебя. – Теперь он стоял совсем близко, и его дыхание касалось ее щеки. – Правда, что у тебя родители погибли в автокатастрофе?

– Правда. – Маша поморщилась.

– Мне очень жаль, – искренне произнес Антон.

– Мне еще больше, – коротко ответила Маша, глядя в сторону. Ей не нравилось, какой оборот принимал разговор. И вообще она не была расположена сейчас откровенничать с кем бы то ни было, а с Пономаревым – и подавно.

Однако тот, похоже, вовсе не желал этого понять.

– Потому ты и бросила учебу в универе, да? – допытывался Антон.

Маша отвернулась.

– Пришлось. Не было денег… И вообще… – Она закусила губу. – Впрочем, неважно.

Как издалека, до нее донесся голос Антона:

– И что же, никто тебе не помог?

– С какой стати кто-то должен был мне помогать? – зло возразила Маша.

– Ну ты же могла к кому-нибудь обратиться, – неуверенно предположил Пономарев. – К той же Лене.

– Зачем? – Маша все-таки повернулась и посмотрела ему в лицо прямым, открытым взглядом. – Чтобы она с большим удовольствием сказала мне, что ничего не может для меня сделать? Брось, Антон. Это даже не смешно.

– Ну… ты могла ко мне обратиться, в конце концов. Все-таки мы десять лет учились вместе.

Ага, понятно, усмехнулась про себя Маша. Теперь мы задним числом строим из себя благодетеля. Ах, Антон, Антон… Глупо, просто глупо.

– Ну и что из того? – пожала плечами Маша. – Ты же терпеть меня не мог.

– Это не так, – поспешно возразил он.

– Именно так, – упрямо произнесла молодая женщина. – Кто меня больше всех дразнил, а? Думаешь, я забыла? А снежками кто в меня кидался постоянно, зимой и весной? Я приходила домой вся мокрая. И что, по-твоему, после этого я пришла бы к тебе просить о помощи? – с каждым словом Маша распалялась все больше и больше, щеки ее горели. – Да пошел ты к черту, в самом деле!

«Все-таки он сумел задеть меня за живое, – со злостью подумала молодая женщина. – А ведь я дала, дала себе слово, что больше никто в мире не сумеет причинить мне боль». А теперь этот человек, чужой, даже больше – чуждый каждым мгновением своего существования, пытается ей доказать, что все могло быть как-то иначе… Ей, которая пережила крушение своего мира и сумела, несмотря ни на что, выбраться из-под его обломков. «Да, Елена, я не разучилась читать. Но к чему книжки в жизни, где все определяется совсем другими вещами? Ведь нескольких сантиметров льда на дороге хватило для того, чтобы переменилось все, абсолютно все. Унизительные, нищенские похороны родителей, похороны, на которые пришлось занимать деньги…» Да, в те дни Маша хорошо узнала людей. И узнала, чего стоят они сами и все их слова.

Маша услышала голос Антона – и не узнала его, таким умоляющим он был. Пономарев, человек, которого в глаза называли авторитетом, лепетал:

– Извини… Извини… Маша, ты не права. Я никогда не относился к тебе плохо. Что бы ты там ни думала… Просто я не знал, как обратить на себя твое внимание… Вот!

Но ее злость уже прошла. Плечи Маши поникли.

– Это было сто лет назад. Какая разница, в конце концов? – устало проговорила она.

– Большая. – Антон хотел взять ее за руку, но не осмелился. Его ладонь скользнула по воздуху и упала сама собой. – Нет, ты послушай. Скажу уж все до конца, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Я был дураком, понимаешь? Просто дураком. Ты мне очень нравилась, Маша. Всегда. Но ты меня знать не хотела, вот в чем дело. Кто я для тебя был? Двоечник, списывавший домашние задания. А ты… ну… ты была отличницей. И твой отец был не пьяница, попавший под автобус, как у меня, а уважаемый физик-ядерщик. И дома у вас все полки были забиты книгами. Я помню, видел, приходил раз к тебе, когда ты заболела. Поэтому я и чувствовал себя таким ничтожеством. Я… Я тебя очень любил. Но ты меня в упор не видела. Даже когда мы за одной партой сидели. А я тебя все равно любил! – Пономарев в отчаянии провел ладонью по лбу. – Господи, я в жизни никому не говорил таких слов. Знаешь, почему я приехал сегодня на этот дурацкий вечер? Только чтобы увидеть тебя. Тебя, Маша. До всех остальных мне не было никакого дела. Ты меня слышишь, Маша?

Она ответила не сразу. Выражение его лица ставило ее в тупик. Чувствовалось, что Антон совершенно искренен, и поэтому ей делалось особенно не по себе.

– Да, слышу, – наконец ответила она хриплым, чужим голосом.

Пономарев жалко улыбнулся.

– Ты такая красивая. Тебе очень идет это платье, – беспомощно сказал он. – Я так боялся, что ты сильно изменишься, что я тебя не узнаю. Боялся, что ты станешь, как… как Марина… А ты такая же, как и прежде, даже лучше. Это просто чудо какое-то.

Маша посмотрела на бокал, бросила взгляд в окно. Ей надо было собраться с мыслями. Неожиданный взрыв откровенности бывшего одноклассника застиг ее врасплох.

– Странный ты, Антон… – наконец выдавила она из себя. – Что ж ты ждал столько времени, чтобы объясниться?

– Я и сам задаю себе тот же вопрос, – откровенно признался Пономарев. – А все наша жизнь, будь она неладна. Сначала я делал деньги, потом сидел, потом… Много было разного, словом. Но тебя я никогда не забывал. Даже когда мы в засаду попали, и я валялся, раненный, и знал, что через несколько минут нас всех перебьют. Это ты меня спасла тогда. Без тебя я бы ни за что не выкарабкался.

И в самом деле, что он мог предложить в те годы девушке, которая любила стихи и книжки? Свои отсидки? Громкие – и не очень – убийства, которые ему приписывали молва и журналисты вроде их одноклассника Сергея Соколова?

– Знаешь, Антон… Все это так неожиданно… – Маша говорила и избегала его взгляда. – Я очень тронута, но… Чего ты от меня хочешь, скажи?

Все-таки она заставила себя посмотреть ему в лицо. Оно сияло, и это сияние испугало ее.

Все было не так, как должно быть, совсем не так…

– Ты бы вышла за меня? – внезапно спросил Антон.

– Замуж? – глупо уточнила зачем-то Маша.

– Да, – выдохнул Пономарев.

Нет, она была не готова к такому. Но обожание, написанное на его лице… Маша почувствовала, что теряет голову.

– Не знаю… – пробормотала она. – Просто ты и я…

– Да, я понимаю, – поспешно сказал Антон. – Моя работа, мое окружение… словом, все. Но, Маша, ты даже не представляешь… – Пономарев на мгновение умолк. – Если я брошу все и уйду, – решительно спросил он, – ты… ты останешься со мной?

Молодая женщина недоверчиво посмотрела на собеседника:

– Что, так просто возьмешь и бросишь?

– Да, – коротко ответил тот.

Стоявший за дверью охранник услышал его слова и отлепился от косяка. В руке у него был зажат самый обычный сотовый телефон, по которому он тихо, очень тихо беседовал последние несколько минут. Так, словно боялся, что его услышат. В паре шагов от него переминался с ноги на ногу еще один охранник, то и дело поглядывая на часы.

– Нет, погоди, – выразительно прошипел первый в телефон, – еще не время… Жди, тебе говорят!

Он выслушал какие-то возражения и повторил свой приказ. Второй охранник сделал вид, что ничего не заметил.

А в комнате Маша и Антон, не подозревая о том, что творится всего в нескольких метрах от них, продолжали свой разговор.

– Но почему? – спросила молодая женщина, удивленно глядя на собеседника. – Почему ты хочешь все бросить?

И тот ответил:

– Потому что не хочу, чтобы ты стыдилась меня. Я люблю тебя, Маша. И хочу быть с тобой. Всю жизнь, сколько еще мне остается.

Он не шутит, внезапно поняла женщина. Он вовсе не шутит… Ей неожиданно стало жарко. Так жарко, словно в этой роскошной квартире сегодняшней теплой летней ночью не работали кондиционеры. Маша сделала шаг от окна и пробормотала, едва понимая, что говорит:

– Антон, это все слишком серьезно…

– Скажи мне только «да» или «нет», – настаивал мужчина. – И я клянусь тебе, что все будет хорошо.

Словно ища поддержки извне, Маша бросила взгляд на окно, за которым виднелся невыносимый дом напротив.