Цитаты из книги «Мой (не)любимый дракон. Оковы для ари»

Только бы совет старейшин не заартачился. Впрочем, после победы Ледяного, когда уже ни у кого не осталось сомнений в том, в чьей власти окажется Север, те присмирели и затихли. Особенно Тригад, подсунувший Ане яд. В последнее время советник вел себя как шелковый. Но от этого желание отправить его к порожденным магией чудовищам не становилось меньше.

С утра до вечера Скальде пропадал на военных советах, мотался по королевствам. Мужа я практически не видела, и, наверное, пока что так даже лучше. С реанимацией дракона реанимировались и чувства, что испытывала по отношению ко мне его звериная сущность. Только теперь к ним добавилась еще и злость, ведь я, даже о том не подозревая, стала причиной заточения и мучений этого не в меру обидчивого ящера.

Это он делал все возможное, чтобы меня исключили из отбора. И он же отыскал Шарлаховое сердце, благодаря которому Мельвезейн воскресла. И вот теперь… У меня на глазах оживали самые страшные легенды Адальфивы. О Перевоплощенных, которых эта доисторическая стерва возвращала к жизни. О злобных существах, таграх, которыми повелевала. О мрачном предсказании, что с возвращением Мельвезейн в мире наступит хаос.

яркое пламя обжигающим сгустком ударило в Ледяного, отшвырнуло к шипастым каменным наростам. Скальде не успел, не сумел увернуться: один из них пронзил раскрывшееся при падении крыло дракона. Не сразу поняла, что пронесшийся над долиной крик – мой крик. Не сразу осознала, что рванулась к краю обрыва, за ним, но меня удержали. Под тяжестью драконьего тела острый выступ откололся от скалы, камень, дробясь, посыпался вниз. С громким рычанием белоснежный зверь рухнул на землю. Туман поглотил его, я не услышала звука падения, но он отозвался невыносимой, жгучей болью в каждой клетке моего тела. Мгновение, ставшее для меня вечностью, когда кажется, будто остановилось время, и Огненный, взревев торжествующе, исчез в мутной пелене следом за поверженным соперником.

Предложили ей яд? А ведь могли бы помочь сбежать, спрятаться… – Как помогли ей спрятаться вы, эсселин Талврин? – не стал отказывать себе в удовольствии побольнее уколоть Эллу маг.

– Мы все надеемся, что этот поединок не закончится трагедией. Трагедией для нас всех. Но у нее должен быть путь к отступлению. Или вы не в курсе, как сильно ненавидит и желает ее лучезарность Игрэйт Хентебесир? Только представьте, что он может с ней сделать.

– …мы не сможем защитить вас от Огненного. Никто не сможет. Только это. – Не дожидаясь ответной реакции, сам взял меня за руку и вложил в нее отраву, заставив сжаться непослушные пальцы. – Этот яд, Аня, ваше единственное спасение в случае, если победит Игрэйт Хентебесир.

Если проиграет, – с нажимом повторил трижды гад, не заметив пламени, полыхнувшего в моих глазах. – И раз уж вы отказались возвращаться в свой мир, возьмите это. – Приблизившись ко мне, протянул пузырек, стенки которого отливали перламутром. Красивый такой и совсем крошечный. Способный вместить в себя всего несколько капель какого-нибудь колдовского зелья или… – Аня, возьмите. – Что это? – Яд, – просто сказал маг. – Смертельный и быстродействующий. А главное, безболезненный. – Вы…

Даже не вздумай! Я не футбольный мяч, которым можно голы в ворота забивать: бросать из мира в мир. Я сделала свой выбор. Будь добр его принять! Или думаешь, если погибнешь, пока я на Земле буду отсиживаться, мне будет легче пережить твою смерть? Считаешь, я смогу жить дальше? Скажи, Скальде? Хотя нет, лучше я скажу: не смогу! Погибнешь ты завтра, и я тоже умру. И Игрэйту вообще-то ничего не стоит вернуть меня обратно, если это тело будет в его власти. – Какая же ты все-таки упрямая! – рыкнул и, несмотря на сопротивление, вновь притянул меня к себе. – Нет в тебе ни капли алианы! – И не будет! – подтвердила свое упрямство, а потом тихо взмолилась: – Скальде, пожалуйста, перестань себя мучить, и тогда у нас появится шанс на будущее, – привстав на носочках, прошептала в любимые губы, прежде чем они накрыли мои жадным поцелуем.

– Но если перестану сдерживать дракона, мы вернемся к тому, с чего начали, – звучал, обволакивая хрипотцой, как снежной крошкой, голос Ледяного. – Когда зверь силен, мне сложно его контролировать. А иногда – невозможно. Его мысли – мои мысли. Все, что чувствует он, – чувствую я. Я не хочу всякий раз, видя тебя, злиться и вспоминать, что нас разделило. Аня, пойми, если не буду сдерживать свою звериную сущность, я снова могу сделать тебе больно. – А вот злись! – Вскинула голову и вперилась взглядом в этого каменно-отмороженного. По-другому и не назовешь. – И ничего не сдерживай. Больше не смей! Пусть лучше муж меня всю жизнь будет ненавидеть, чем лишится этой самой жизни! Разве не понимаешь, что тогда заберешь и мою жизнь?