Совещание в Кремле началось поздно вечером, помимо И.В. Сталина на нем присутствовали Г.К. Жуков, А.М. Василевский и его заместитель, начальник Оперативного управления генерал армии А.И. Антонов. Все трое были ключевыми фигурами в военном руководстве, и только этому узкому кругу военачальников Верховный доверил подготовить весь комплекс материалов для окончательного решения вопроса о летней кампании. Это свидетельствовало и о высочайшем доверии к этим людям, и о стремлении И.В. Сталина не допустить утечки информации по стратегической проблематике.

Г.К. Жуков пишет, что Верховный чрезвычайно внимательно выслушал соображения маршалов. После тщательного и всестороннего анализа присутствовавшие сошлись во мнении, что вывод, сделанный в докладе Г.К. Жукова от 8 апреля: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным»^[39], – верный и его следует положить в основу разработки плана действий. При дальнейшем обсуждении И.В. Сталин особую обеспокоенность проявил лишь по двум проблемам: выдержат ли советские войска массированный удар противника и удастся ли надёжно прикрыть московское направление. Ему явно не давала покоя мысль о прошлых неудачах, и он настойчиво стремился исключить любую возможность повтора трагедий 1941-1942 гг. На поставленные вопросы оба маршала ответили утвердительно. «Шёл не 1941 год, – пишет А.М. Василевский. – Красная Армия закалилась в сражениях, приобрела огромный боевой опыт… Теперь уже фашисты боялись нас. И колебания были отброшены»^[40].

С утверждением будто бы уже в апреле 1943 г. советское военно-политическое руководство приобрело полную уверенность в том, что обе проблемы, на которые указал И.В. Сталин, Красной Армией буду успешно решены, согласиться нельзя. Сомнения и колебания наблюдались и в мае, и в июне. Причём подпитывались они и недавним трагическим опытом 1941-1942 гг., и некоторыми данными разведки, которые хотя и считались не обоснованными, но вместе с вполне понятной тревогой Москвы по поводу не ясных перспектив начала летней кампании создавали в Ставке ВГК существенное нервное напряжение.

Но вернёмся к совещанию в Кремле. В результате продолжительной, детальной проработки проблемы были сформулированы три принципиальных решения, во многом предопределившие нашу победу в Курской битве.

Во-первых, наиболее удобным участком советско-германского фронта для возможного летнего наступления вермахта был определён Курский выступ. Поэтому именно здесь следовало ожидать главных событий в ближайшее время и сосредоточить все усилия как для срыва замысла противника, так и для нанесения немецким войскам больших потерь, чтобы в дальнейшем в этом же районе перейти в решительное контрнаступление.

Во-вторых, принято предварительное решение о переходе к преднамеренной обороне. И в этой связи, командованию Воронежского и Центрального фронтов поручалось:

– в кратчайший срок восстановить боеспособность войск;

– приступить к планированию общей (межфронтовой) Курской стратегической оборонительной операции;

– начать возведение мощной полевой обороны с разветвлённой, насыщенной системой противотанковых инженерных заграждений и сооружений, с учётом того, что главным средством прорыва немцы изберут, вероятнее всего, бронетехнику и авиацию;

– для снижения боеспособности соединений Люфтваффе признавалось целесообразным подготовить и нанести мощные удары силами воздушных армий фронтов по аэродромам, аэроузлам противника и базам снабжения в районе Курской дуги, а также железнодорожным коммуникациям, по которым шло их снабжение горючим и боеприпасами.

В-третьих, развернуть работу по планированию летней кампании в целом, а оборонительную операцию под Курском включить в её состав как ключевой элемент, запускающий общее стратегическое наступление Красной Армии на Украину и Белоруссию. Помимо Центрального и Воронежского фронтов к этой работе должны были подключиться штабы Западного, Брянского и Юго-Западного фронтов. В результате в ходе боевых действий в летний период предполагалось освободить восточные районы Белоруссии, всю Левобережную Украину и Таманский полуостров, тем самым создать условия для полного очищения страны от захватчиков к концу года. Кроме того, ещё до совещания 12 апреля в рамках подготовки к летней кампании Ставкой были отданы приказы оперативно провести работу по:

– увеличению пропускной способности железных дорог;

– завершению к концу апреля формирования Резервного фронта;

– реорганизации всей военной разведки с целью повышения её эффективности (результатом этого станет приказ И.В. Сталина от 19 апреля 1943 г.);

– сохранению в тайне всего комплекса подготовительных мероприятий к предстоящим операциям.

«Рассказывая… о плане Курской битвы; мне хотелось бы подчеркнуть два момента, – писал А.М. Василевский. – Во-первых, то, что этот план являлся центральной частью общего стратегического плана, принятого Ставкой на летне-осеннюю кампанию 1943 года; во-вторых, что решающую роль в разработке плана сыграли высшие органы стратегического руководства – Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб»^[41].

В беседах со мной некоторые зарубежные историки в качестве некой новинки приводили, по сути, «модернизированную» точку зрения Манштейна о том, что после неудачи советских войск на Украине в марте 1943 г. вермахт временно перехватил инициативу и переходом к преднамеренной обороне Москва этот факт якобы подтвердила. Считаю данную позицию безосновательной. Принятое решение 12 апреля 1943 г. не означало потерю инициативы советской стороной. В этот момент СССР обладал потенциалом большим, чем Германия, и, что крайне важно, если сравнивать первый период войны, то, безусловно, использовать его советское командование уже научилось, а Красная Армия имела численное превосходство над вермахтом. Это была не вынужденная мера, а расчёт с дальним прицелом. Переходя к обороне, Ставка лишь стремилась сохранить силы и создать максимально благоприятные условия для скорейшего и полного освобождения оккупированной территории страны.

Вместе с тем на совещании было признано, что, если немцы будет существенно затягивать с началом наступления, нам следует первыми перейти к активным действиям, минуя запланированную оборонительную фазу, связанную с ожиданием удара противника на Курск. Генштабу поручалось ознакомить командование перечисленных выше пяти фронтов с общим замыслом Ставки и отдать приказы о разработке каждым из них наступательных операций с учетом общих целей и задач летней кампании. В свою очередь, Москва тоже предприняла ряд крупных мер для облегчения и повышения эффективности боевой работы войск. Например, в тот же день был существенно расширен «инструментарий» командования фронтов при реализации наступательных задач: И.В. Сталин подписал Постановление ГКО №3164сс о создании четырех артиллерийских корпусов прорыва и восьми тяжёлых пушечных бригад. Причём лишь один корпус, 4 акп, выделялся фронтам, удерживавшим Курский выступ, – войскам Рокоссовского. Решение о подчинении арткорпусов Центральному и Брянскому фронтам было обусловлено в первую очередь близостью их к столице и мощью обороны врага. Артиллерия рассматривалась как важный элемент в системе прикрытия московского направления в случае удара противника из района Орла на север и одновременно средством усиления войск, запланированных для ликвидации орловского выступа. Тем самым Ставка пыталась учесть печальный опыт ряда неудавшихся наступательных операций под Вязьмой и обеспечить фронты мощным инструментом прорыва долговременной и хорошо развитой обороны, которая создавалась здесь германскими войсками больше года. Ликвидация орловской группировки жёстко увязывалась с Курской оборонительной операцией Центрального и Воронежского фронтов. Поэтому сосед К.К. Рокоссовского, командующий Брянским фронтом, тоже получил два арткорпуса прорыва под номерами 2 и 7. Предполагалось, что они будут находиться в составе фронта вплоть до начала Орловской операции, а затем часть сил, 7 акп, будет переброшена на юг Курской дуги для взламывания рубежей противника непосредственно перед началом наступления на Харьков и далее. Однако эти планы реализовать в полном объёме не удастся, к концу июля Воронежский фронт получит не оба корпуса, а только часть их дивизий. А 4 акп РГК, к 5 июля 1943 г. уже находившийся в подчинении К.К. Рокоссовского и готовый к боям, сыграет очень важную роль при разгроме «Цитадели», а затем окажет существенную помощь его войскам при переходе в контрнаступление, хотя к этому времени его бригады, особенно гаубичные, понесут заметные потери.

В-четвертых, на совещании в Кремле были окончательно определены районы сосредоточения стратегических резервов. За неделю до этого, 6 апреля, было принято и оформлено решение о вводе принципиально новой организационной форма их объединения на одном направлении – Резервный фронт^[42], в который планировалось включить 50% всех войск, подчиненных напрямую Ставке ВГК. Несколько позже его переименуют в Степной военный округ, а затем вновь во фронт. Управление фронта планировалось сформировать на базе полевого управления 41А, включались в его состав шесть общевойсковых (2-я резервная, 24, 53, 66, 47 и 46-я), одна воздушная (5 ВА) и одна танковая (5 гв.) армии, шесть танковых (1, 3 и 4-й гв., 3, 10 и 18-й) и два механизированных (1-й и 5-й) корпуса. Кроме того, с 27 апреля ему передадут сразу пять кавалерийских корпусов (2, 3, 5, 6 и 7-й), после чего этот род войск станет у него самым сильным и многочисленным из всех стратегических объединений действующей армии. Причем из семи фронтов, которым предстоит участие в Курской битве, к её началу кавалерийскими соединениями будут располагать только два – Степной и Брянский, а непосредственное участие в боях примут только кавдивизии последнего. Территория СтепВО составляла 102 000 кв. км. Его центром был определён Воронеж.

Полностью силы округа будет развернуты в мае по линии Ливны – Старый Оскол – Короча. «И.В. Сталин считал, – вспоминал С.М. Штеменко, – что на всякий случай Степной военный округ надо заранее поставить на центральном направлении в затылок действующим фронтам, имея в виду возможность использовать его и для решения оборонительных задач, если к тому вынудит обстановка».^[43] Ещё более определенно круг возможных задач округа в оборониельной фазе Курской битвы, Верховный очертит в конце июня 1943 г. в разговоре с его новым командующим генерал-полковником И.С. Коневым: «Видимо, предстоит очень крупное сражение, и Степному фронту предстоит в этом сражении сыграть большую роль. То есть в случае, если противник прорвёт нашу оборону, фронту необходимо будет создать ударную группировку, нанести мощный контрудар и разгромить наступающего противника, а затем перейти в контрнаступление. Готовя войска к этим активным действиям, необходимо сейчас привести всю полосу Степного фронта в оборонительное состояние… Сталин обратил моё внимание на то, что оба направления – и Орловскоеи Белгородское – будут одинаково важны»^[44].

Но это будет позже, на втором этапе подготовки, а через две недели после совещания в Кремле, 23 апреля, Ставка направила командованию округом директиву №30107, в которой определялись задачи на ближайшее время. В документе указывалось:

«1. На период доукомплектования войск Степного военного округа одновременно с задачами боевой подготовки возложить на войска округа следующие задачи:

а) на случай перехода противника в наступление ранее срока готовности войск округа иметь в виду прочно прикрыть направления:

1. Ливны, Елец, Раненбург.

2. Щигры, Касторное, Воронеж.

3. Валуйки, Алексеевка, Лиски.

4. Ровеньки, Россошь, Павловск.

5. Старобельск, Кантемировка, Богучар и район Чертково, Миллерово.

Командующему войсками округа организовать в соответствии с группировкой войск тщательное изучение командирами соединений и частей, их штабами этих направлений и возможных для развертывания рубежей;

б) принять, изучить и подготовить к обороне рубеж по левому берегу р. Дон – Воейково, Лебедянь, Задонск, Воронеж, Лиски, Павловск, Богучар. Готовность рубежа к 15 июня 1943 г.;

в) произвести рекогносцировку оборонительного рубежа по линии Ефремов, Измалково, Чернова, Борт, Избище, Репьевка, Алексеевка, Ровеньки, Беловодск, ст. Дяткино, Каменск на р. Сев[ерский] Донец с целью определить состояние имеющихся на нем оборонительных сооружений, правильность выбора этого рубежа в соответствии с условиями местности. Особое внимание обратить на использование командных высот с целью создания наиболее выгодных условий наблюдения и системы огня»^[45].

Тем не менее основной акцент в документе был сделан на главную цель СтепВО, для которой он первоначьно и создавался, – освобождение Украины. Поэтому во второй его части Ставка потребовала немедлено приступить к подготовке войск именно к наступлению: «Войска, штабы и командиров соединений готовить главным образом к наступательному бою и операции к прорыву оборонительной полосы противника, а также производству мощных контрударов нашими войсками, к быстрому закреплению захваченных рубежей, к отражению контрударов противника, к противодействию массированным ударам танков и авиации и к ночным действиям. Особо тщательно отрабатывать вопросы управления войсками и взаимодействия родов войск на всех этапах боя и операции.

Серьезное внимание уделить обучению на двухсторонних учениях разведке противника, имеющей своей целью вскрытие системы обороны и его группировки. Требовать обязательного непосредственного участия в разведке противника ответственных представителей штабов всех степеней до армейского и фронтового включительно, особенно на важнейших направлениях.

Учения со штабами проводить, как правило, многодневные, непрерывные>, со средствами связи и разведки.

Учения с войсками от батальона и выше также проводить в течение нескольких дней, отрабатывая ряд связанных между собою тем, всемерно приближая условия учебы и быта войск к боевой действительности»^[46].

Вторую половину резервов, учитывая требования И.В. Сталина надёжно прикрыть московское направление, было решено расположить за правым крылом Брянского фронта в районе Калуга – Тула – Ефремов.

По воспоминаниям высокопоставленных генералов, участников тех событий, уже в начале апреля и в Москве, и на фронтах не было больших сомнений в том, что в предстоящей кампании главные события развернутся в полосе Центрального и Воронежского фронтов. И с каждым днем эта уверенность только крепла. Тем не менее с началом разработки Курской оборонительной операции, особено после поездок в войска Рокоссовского и Ватутина, у Г.К. Жукова возникло убеждение в том, что немцы могут нанести мощный удар ещё и в стык Воронежского и Юго-Западного фронтов, примерно там, где началось их наступление летом 1942 г. Мнение маршала разделял и генерал-полковник Р.Я. Малиновский^[47]. Эту точку зрения оба настойчиво отстаивали вплоть до начала Курской битвы. Поэтому в качестве страховочной меры за стыком этих фронтов, в районе г.Лиски, Ставка сосредоточит 5 гв. ТА и ещё ряд резервных соединений, а на крайнем левом крыле 7 гв. А Воронежского фронта, по требованию Г.К. Жукова, оборона будет построена в два эшелона, т.е. на второй армейской полосе полноценная стрелковая дивизия будет стоять «в затылок» такому же соединению, развёрнутому на главной полосе.

Это один из фактов, который наглядно свидетельствует, что в ходе планирования летней кампании не только Верховный Главнокомандующий помнил ошибки прошлого года, но и его заместитель, который, кроме того, ещё и стремился учесть трагический опыт лета 1942 г. Причём, вероятно, в силу высокой профессиональной интуиции, Г.К. Жуков точнее, чем И.В. Сталин, просчитывал замысел неприятеля. По его мнению, «изюмский выступ» хотя и трудно было сравнивать со столицей, однако войска Юго-Западного фронта, находившиеся в нём, были серьёзной угрозой для ГА «Юг», которая не могла не сковывать инициативу её командования. Следовательно, с большой долей вероятности оно будет пытаться ликвидировать этот плацдарм, что, в общем-то, и случится при подготовке к «Цитадели». Напомню, в оперативном приказе № б Гитлер отмечал, что при благоприятном развитии наступления на Курск (как и предполагал Г.К. Жуков) готов нанести удар на юго-восток (вариант плана «Пантера»). «Таким образом, уже в середине апреля Ставкой было принято предварительное решение о преднамеренной обороне, – писал Г.К. Жуков. – Правда, к этому вопросу мы возвращались неоднократно,, а окончательное решение о преднамеренной обороне было принято Ставкой в начале июня 1943 г. В то время уже фактически стало известно о намерении противника нанести по Воронежскому и Центральному фронтам мощный удар с привлечением крупной танковой группировки и использованием новых танков «тигр» и «пантера» и самоходных орудий «фердинанд»»^[48].

Как свидетельствуют рассекреченные сегодня документы, Красная Армия была вполне готова первой перейти в наступление уже в мае, чего, кстати, немцы очень опасались. Однако Москва выбрала иной путь. Надо признать, что принятие этого решения требовало определённого мужества, т.к. за минувшие 20 месяцев войны в ходе стратегических операций советскому командованию ни разу не удавалось предотвратить прорыв своей полевой обороны танковыми клиньями вермахта. В лучшем случае противник блокировался в оперативной глубине, наспех сформированными новыми армиями и даже фронтами. При этом наши войска несли значительные потери, а враг получал под контроль большие территории. Повторение подобного Ставка уже допустить не могла. Курский выступ удерживали два фронта, имевшие в своём составе более одного миллиона человек, и разгром столь мощной группировки мог иметь катастрофические последствия. В 1999 г. в беседе со многой доктор исторических наук, полковник Ф.Д. Свердлов, которому в начале 1960 г. довелось слушать выступление К.К. Рокоссовского в Академии им. М.В. Фрунзе, вспоминал: «Маршал особо подчеркивал, что уже 28 апреля, во время обсуждения плана обороны фронта в Кремле, И. В. Сталин поставил перед его руководством задачу: ни в коем случае не допустить глубокого вклинения танковых группировок немцев в оборону, остановить не далее тактической полосы и обескровить их ударные соединения – танковые и моторизованные дивизии. Такую же задачу, но чуть раньше (25 апреля. – З.В.) в Кремле, получил от Верховного и Военный совет Воронежского фронта». Уже после событий под Курском, осенью 1943 г., И.В. Сталин в беседе с командующим 5 гв. ТА генерал-полковником П.А. Ротмистровым так изложил главные причины, которые заставили его принять решение о переходе к преднамеренной обороне, заведомо зная, что действующая армия по численности живой силы и количеству основных типов вооружения превосходила противника в разы: «Наша пехота с артиллерией очень сильна в обороне и нанесёт большое поражение наступательным силам гитлеровцев. В манёвренном же бою… пехота не так сильна. Наши танковые войска… вполне способны успешно вести бой… в маневренных условиях. Однако в ситуации, когда фашисты имели почти такое же количество танков, как и Красная Армия, но обладали численным превосходством в тяжёлых танках, риск был необоснованным»^[49].