На чем горели шпионы?

Наверное, книжки про Джеймсов Бондов читали все. Как они там лихо орудовали, наших вокруг пальцев обводили! Но вот какой случай произошел на испытательной базе в Ахтубинске. Там была одна дальняя площадка с «особым режимом». То есть, внутри общей закрытой территории она была еще и отдельно огорожена, имела свою проходную. Чтобы попасть туда, нужно было не просто пропуск показать, а еще и специальный вкладыш. Хотя это только теоретически. Служебная зона была огромная. Чтобы попасть из одной части в другую, надо было или попутку ловить или на своих двоих шагать несколько километров. А дальняя площадка, о которой идет речь, оказывалась в прямом смысле дальней – в том числе от начальства. Поэтому пропусков там никогда не проверяли, солдаты-контролеры балдели и бездельничали. Офицеры, которые там проводили работы, спокойно шли мимо, даже руку в карман не совали. «Особые» вкладыши большинство даже не брало с собой. Еще потеряешь, неприятностей не оберешься!

И вот как-то утром идут на службу вереницы людей. Как обычно, не обращают на контролеров никакого внимания. Но один вдруг подошел к проходной, увидел, что там бойцы стоят и плакатик «Стой! Предъяви пропуск!». Остановился, замялся и повернул назад… Если бы, как все, шагал дальше без пропуска, то и прошел бы. Но такое поведение солдат крайне удивило. Тащился сюда несколько километров – и в обратную сторону! Человека задержали. Отговариваться он начал слишком неубедительно, сразу ясно, не «здешний». Тут уж подъехали из комендатуры, режимщики из штаба. У неизвестного нашли паспорт иностранного туриста, хотя по-русски он говорил чистейше. А откуда он взял форму, служебные документы, как и зачем попал на территорию испытательного центра, это уже выясняли другие органы, и посторонним не сообщали. Вот так! Русского разгильдяйства не учел! А бдительные разгильдяи получили заслуженные десять суток отпуска.

Сыны степей

К востоку от Нижней Волги, по степям, лежали огромные, на сотни километров, полигоны ВВС. Когда проводились испытания со сбросом бомб или пусками ракет, об этом положено было информировать соответствующие обкомы партии. Дело в том, что по степям кочевали и казахи с отарами овец. Предполагалось, что обком должен оповестить те или иные колхозы, а они – своих пастухов, чтобы в такой-то квадрат не совались. Хотя доходили ли эти сведения до колхозного руководства, трудно сказать. А до самих пастухов они точно не доходили. Где их искать-то по бескрайним степям? Как с ними связываться? Похоже, партийная и колхозная администрация относилась к вопросу философски и предоставляла его на волю Аллаха. Стойбища были малочисленные, бродили далеко друг от друга. Авось не заденет. А если и заденет отару, убьет несколько овец – кто их там считал-то? В иной год от бескормицы все равно гораздо больше подохнет…

Жизнь у этих пастухов была совершенно патриархальной. Кочевали так же, как их предки сотни лет назад. Только раньше для бая овец пасли, а теперь для колхоза. Для рядовых казахов в этом особой разницы не просматривалось. Для них что бай, что председатель были очень далекой и высокой величиной. Несколько семей или одна большая семья из нескольких поколений постепенно перетекали с места на место, лишь изредка приближаясь к очагам «цивилизации».

И как-то раз на одном из полигонов при испытательных стрельбах потерялась боевая часть ракеты. Искали-искали, так и не нашли. Случай, конечно, неприятный – бумажной волокиты много, объяснять, докладывать, списывать потерю. Но в общем-то ничего экстраординарного, периодически подобное случалось. Мало ли, куда могла закатиться или зарыться такая штуковина? В общем, отписались и забыли. Прошло довольно много уже времени, как вдруг с «верхов» разразилась страшная буря с громами и молниями. И начальника полигона снимают – за халатность и безответственность… Что же, оказывается, случилось?

Как выяснилось, на боевую часть наткнулись казахи. Она представляла собой стальной цилиндр, наполненный взрывчаткой и выкрашенный в ярко-оранжевый цвет – как раз для того, чтобы удобнее искать было. Но пастухи о таких вещах вообще не задумывались, а металл в степи – редкость. Они сочли находку очень полезной и прихватили с собой. Оранжевый цилиндр долго путешествовал по степям во вьюках лошадей и верблюдов. Хозяйство в кочевьях было близко к натуральному, и боевую часть использовали в качестве походной наковальни. Благо, взрывчатое вещество, которое использовалось в этой ракете, на удары не реагировало. Но вот однажды в море степей это стойбище встретило других казахов, точно таких же. Событие не частое, по местным меркам – праздник. Зарезали барана, решили делать шашлык. Однако набрать в степи подходящих камней тоже непросто, поэтому для устройства мангала с одной стороны костра положили «наковальню». Вот такого обращения с собой боевая часть уже не выдержала… А начальнику полигона пришлось отвечать, когда от уцелевших казахов узнали, откуда они притащили взорвавшийся предмет.

Шуточки

Розыгрыши на службе очень любят. Свои особенные приемы шуточек существуют в разных видах и родах войск – у артиллеристов, связистов, танкистов. У моряков, например, новичку могут дать напильник и поручить ему подточить якорь, чтобы лучше в грунт входил. Или на камбузе дать задание продувать макароны. А в авиации самый эффектный, «классический» розыгрыш практиковался зимой, где-нибудь на дальней стоянке или полевом аэродроме. В общем, там, где стационарного сортира нет.

Зимний комбинезон, летный или технический, застегивается спереди на молнию, а сверху еще теплая куртка надевается. Если кому-то приспичит по-малому, все просто. Расстегнул комбинезон – и пожалуйста. А вот если по-большому, дело гораздо сложнее. Нужно снять куртку. Потом расстегнуть комбинезон. Спустить его с плеч и со спины. Протащить вперед между ног, открывая седалище. Дальше спустить то, что под комбинезоном надето. И уж потом присаживаться, собрав большим комком и держа в охапке всю спущенную часть комбинезона.

Вот эти сложности и использовали для розыгрыша. Товарищи видят, что человек суетится, бумажку ищет и за сугробы побежал. Пока он со своим костюмом возится и присаживается, кто-нибудь незаметно подбирается сзади и подсовывает под него лопату. Они на стоянках всегда есть – широкие, фанерные, для уборки снега. А едва жертва нужду справит, лопата с его отходами быстренько назад убирается. Соответственно, исчезает и шутник, который ее подсовывал. А человек встает. Начинает свой костюм в обратном порядке расправлять и напяливать. Комбинезон, потом куртку. Оглядывается – и ничего не понимает. Он же чувствовал, что производил – а произведений нет! Озирается, тычет в снег сапогом или валенком. Нет – и все!

Покрутившись так и эдак, он машет рукой на нерешенную загадку. Возвращается на стоянку или в каптерку. А тут-то и начинается главное развлечение. Сослуживцы вдруг принимаются носы морщить и ворчать:

– Фу! Откуда дерьмом несет?

– Ага, точно… Запах откуда-то…

– Да, воняет… прямо живым дерьмом, будто где-то рядом…

Задергается жертва, занервничает. Он же под собой ничего не обнаружил! Его одолевают сомнения. Улучив момент, он снова бежит за сугробы. А все уже за ним следом – подсматривать и потешаться. Он пыхтит, опять куртку стаскивает, комбинезон спускает и все, что под ним. Начинает свою амуницию перетряхивать и исследовать. Ведь, наверное, где-то в одежде, в складки попало и прилипло. Ничего не найдет, вернется – но повторяется то же самое:

– О! Чуешь! Опять будто потянуло…

– Ага… Только что вроде бы развеялось, и снова воняет…

Он помнется-помнется, и второй раз бежит. И так до тех пор, пока кто-то из шутников не выдержит, разоржется. Либо пока их мишень не догадается, что ее разыграли.

Прогулялись

Как-то в Болгарии проходил международный молодежный фестиваль. И туда решили послать делегацию армейских комсомольцев. Но рядовой и сержантский состав, ясное дело, даже близко от нее не оказался. Заграница! Хоть Болгария и была «соцстраной», но в советское время попасть туда было сказочной удачей. А уж для военных – только по службе. В ходе жесткой конкурентной борьбы в списки набирали штатных комсомольских работников, у которых «лапа» хорошая в вышестоящих политорганах, чьих-то высокопоставленных дочек, не поступивших в институты и пристроенных где-нибудь в штабах, полезных для знакомств тыловиков, девиц из военторга.

Делегация пробыла там неделю. Вернулись счастливчики в полнейшем восторге: «Вот это да! Просто бесподобно!» Тем, кто в число счастливчиков не попал, конечно же, интересно. Насели, расспрашивают – ну и как там за границей, что было, какие впечатления? «Впечатления – вообще фантастика! Только и делали, что поддавали – и по девкам!». Разумеется, эта тема вызвала особое внимание слушателей. «Ну и как они, болгарки?» «Да какие болгарки! Мы с нашими бабами!» «А вино какое там, лучше, чем у нас продают?» «Кто его знает! Мы водки с собой набрали». «Ну а как вообще Варна? Как фестиваль?» Они переглянулись и недоуменно пожали плечами: «Да мы и не видели. Всю неделю из гостиницы не вылезали…»

«Красные» и «белые»

На 7 ноября в 1977 году был назначен парад в честь 60-летия революции. Как обычно, для этого выделили парадные расчеты от училищ и академий. Выбирали лучших строевиков, тренировали до седьмого пота. А когда начались репетиции в Москве, курсанты и слушатели вдруг узнали, что им предстоит маршировать не в своей форме, а в исторической, красноармейской, ее специально пошили для колорита революционного юбилея.

Что ж, надо – значит, надо. Каждому выдали буденовку, длиннющую шинель, ботинки с обмотками, винтовку-трехлинейку. Снаряжение совершенно непривычное. Пришлось снова до семи потов строевой заниматься, пока не освоили маршировку в видоизмененном облике. Но все-таки отработали безупречно. Научились вышагивать не хуже, чем обычно. И вот настало время генеральной репетиции. А на нее привезли исторического консультанта, какого-то дряхлого старичка-большевика. Промаршировали перед ним блестяще. Но он увидел – и аж за сердце схватился:

– Да вы что? Разве это красные? Это же белогвардейцы! Офицерские полки! Красные никогда так не ходили!..

Пришлось в спешном порядке переучиваться. Строй специально «сломали», нарушив строгое равнение в шеренгах. Ногу «сбили» – чтобы шагать не всем разом, а «горохом», вразнобой. Неизвестно сколько раз через матюгальники всем внушали – не «печатать» шаг ударом всей подошвы, а ступать помягче, на каблук. Штыки винтовок «развалили» – чтоб смотрели с небольшим наклоном, у одного вправо, у другого влево, и чтобы колебались при ходьбе. Лишь тогда старый большевик удовлетворенно заулыбался:

– Во! Теперь то, что надо! Вот это действительно красные!

Что написано пером…

Где-то в 1930-х годах вышел приказ Наркома обороны: командир полка, увольняющийся из рядов Красной армии, имеет право взять с собой лошадь. Ведь тогда любому командиру лошадь полагалась. Скотина привыкала к хозяину, он – к ней. Вот и проявили уважение к старшим начальникам. Уходишь на покой – можешь забрать свое транспортное средство. Шли годы. Командиров стали возить не кони, а машины. Да и вообще лошади со службы постепенно исчезли. Ясное дело, что и забирать их перестали. Но приказ отменен не был. О нем просто забыли.

И вот уже в 1970-х один из командиров авиационных полков случайным образом наткнулся на старый приказ. Заинтересовался. Ему как раз вскоре подоспело время со службой прощаться, и он подал рапорт – прошу выдать лошадь, положенную мне согласно приказу Наркома обороны номер такой-то от такого-то числа тысяча девятьсот тридцать какого-то года. Начальство поразилось. Пыталось беседы вести: дескать, ты в своем уме? Но он стоял на своем: нет, имею право, и вы обязаны меня обеспечить. А не можете – представьте рапорт по команде. Дошло до Министерства обороны. Там штабные канцеляристы принялись проверять, копаться – действительно! Приказ существует, и он не отменен! Стали уговаривать увольняющегося командира: ну зачем вам лошадь? Куда вы ее денете в своей квартире? Нет, он уперся: имею право, а уж куда ее девать – мое дело. А пока не удовлетворите мое законное требование, не можете увольнять. Наконец, договорились, выплатили ему стоимость лошади деньгами. Но после этого мгновенно подготовили и подписали у министра обороны приказ об отмене того, старого.

Как выполнять приказы?