Глава 7

Последняя встреча с Олегом и беседа о Туринской плащанице не давали покоя Николаю. Он то и дело мысленно возвращался к теме, с притягательностью которой на протяжении всей сознательной жизни не могло конкурировать ни одно из многочисленных его увлечений. В детстве все летние каникулы Николай проводил у бабушки в небольшом и очень русском городке Нерехте. Каждую неделю они ходили в церковь, причащались и молились. Бабушка часто исповедовалась, и после исповеди её глаза излучали какое-то неземное свечение, морщинок на лице становилось меньше, а задумчивая улыбка не покидала её до самого вечера. Бабушка была глубоко верующей.

Николай любил свою бабушку и верил ей, верил её рассказам о том, как Иисус врачевал больных и воскрешал мёртвых, как призывал всех людей любить друг друга, как злые люди арестовали его и распяли на кресте, но он воскрес и завещал исполнять его заповеди. Много в её рассказах было непонятного. И, если можно было как-то допустить, с учётом божественной сущности и безграничных божественных возможностей, непорочное зачатие и даже воскрешение, то понять, каков механизм искупления грехов человеческих через самопожертвование Иисуса, было выше всех умственных возможностей Николая. Что такое искупление грехов? Как оно происходило, происходит или могло бы происходить? Как связано самопожертвование Иисуса с искуплением чужих грехов как в прошлом, так и в настоящем? Эти вопросы, не находя убедительного ответа, сопровождали Николая всю его сознательную жизнь, независимо от того, насколько глубоко он проникался религиозными чувствами. И даже при его отступлении от Веры они оставались, как нерешённая шахматная задача или недоказанная теорема. И дать ответ на них было уже делом принципа! Николай проштудировал всю доступную христианскую литературу, однако, кроме расплывчатых, не очень конкретных, а потому и не весьма убедительных деклараций, ему найти ничего не удалось. Собственные размышления на эту тему выстроились в некую схему, суть которой сводилась к следующему. Искупление грехов – это избавление от грехов, становление новой морали, основанной на любви к ближнему, на исполнении новых заповедей, нового завета. Это путь к становлению нового, безгреховного человечества, путь непростой, путь долгий, путь, который осветил Иисус. Однако вспомним времена двухтысячелетней давности, времена ожидания Мессии, времена, давшие десятки прорицателей, лжепророков и лжемессий, многие из которых были незаурядными личностями, обладавшими могучими экстрасенсорными силами и способными повести за собой толпы жаждущих чуда божественных проявлений. Каждый из этих лидеров, тем не менее, в отсутствие средств массовых коммуникаций имел ограниченные возможности приобщения к своей идеологии большого количества населения Иудеи. В условиях жёсткой конкуренции оказался и Иисус. Перемещаясь по стране от одного селения к другому, много ли сторонников своих идей мог он собрать за всю свою жизнь? Тысячи? Десятки тысяч? Едва ли больше! За три года своего подвижничества он мог лишь посеять семена нового завета, а для того, чтобы они проросли во всём мире, требовался небывалый доселе акт божественного проявления, который бы отозвался эхом в сердцах каждого. Таким актом могло бы быть чудо Воскрешения. Но оно возможно только после смерти, смерти публичной, смерти сознательно жертвенной. Помочь Иисусу взойти на Голгофу был призван один из первых его учеников, Иуда из Кариота, которому Учитель всецело доверял. С течением времени история жестокой казни Пророка и его божественного Воскрешения завладела умами и сердцами людей не только в Иудее, но и далеко за её пределами. А на базе его заветов усилиями учеников Иисуса родилась и окрепла новая религия, христианство, с новой морально-нравственной основой, отвечающей требованиям времени. Нельзя сказать, что эта схема полностью устраивала Николая. Он чувствовал, что не всё было так просто, тем более что ситуация с Иудой и его роль в трагическом акте требовали более глубокого осмысления. В соответствии со схемой Николая Иуда тоже был сознательной жертвой, правда, в маске предателя, и тогда он становился полноправным партнёром Иисуса с той лишь разницей, что «над Иисусом светлый нимб, а над Иудой – мрак позора!». Так или иначе, но Николай пришёл именно к такому убеждению, и это его устраивало, особенно, в свете сложившихся отношений с КГБ. Ежемесячно он продолжал писать доносы на Виктора Кузнецова и, хотя и сочинял их вместе с Виктором, ощущал себя «иудой» в традиционном понимании. Новая трактовка роли Иуды ослабляла невидимую петлю, накинутую судьбой на шею Николая, и он даже с почти чистой совестью написал текст для будущей песни с припевом: «Я шёл с Христом до самого креста, чтоб вы, прозрев, увидели Христа!» Предложил этот текст своему постоянному соавтору, композитору Владимиру Преснякову, который не выразил большого энтузиазма, но через пару дней показал музыку, как всегда, интересную, но идущую вразрез с характером лирического героя – Иуды. Чтобы не обижать композитора, Николай вынужден был сочинить другой текст для этой мелодии. Владимир остался доволен, а Николай продолжил поиск вариантов музыкального оформления текста «Позор». Кто-то отказывался писать, ссылаясь на непонимание смысла произведения или на отсутствие его актуальности, а кто-то пытался сочинять, но ничего путного из этого не получалось. Текст лежал в столе уже полгода, а музыки к нему всё ещё не было. Николай успокаивал себя, справедливо считая, что ещё не пришло время этой песни. Но однажды, перелистывая страницы записной книжки, он наткнулся на телефон Георгия. «Да ведь он – музыкант, – вспомнил Николай, – и тоже пишет песни».

На следующий день они встретились у Георгия, в небольшой комнатке, которую он снимал у своих дальних родственников. Диван-кровать, журнальный столик, стул, тумбочка и пианино заполняли объём комнатки так, что ещё для одного стула едва ли можно было найти место. Георгий сел на стул, Николай – на диван.

– Чай будешь? – предложил Георгий.

Николай вежливо отказался, Георгий не настаивал.

– Ну, как ты поживаешь? – начал разговор Николай, – больше не играешь в железку?

– Боже упаси, – замахал руками Георгий, – играю только на фоно!

– Понимаю. На фоно карты сквозь струны не проваливаются! – не очень к месту пошутил Николай.

– Занимаюсь только музыкой, – Георгий кивнул в сторону пианино.

– А поиграй что-нибудь, – попросил Николай.

– Что поиграть-то? – Георгий развернулся в сторону пианино.

– Да, что хочешь…

Георгий сделал паузу, запрокинув голову назад, поднял крышку пианино и пробежался по клавишам, словно проверяя готовность инструмента к эксплуатации, и без остановки перешёл на этюды Шопена. Играл профессионально, с чувством.

– А покажи свои песни, – неожиданно прервал его Николай.

– Ой, это так сложно, показывать песни на фоно. Лучше послушаем их в записи.

Георгий достал из тумбочки кассетный магнитофон, вставил компакт-кассету и включил запись. Песни произвели на Николая в целом неплохое впечатление, особенно, музыка.

– Ну, что ж, песни интересные. Конечно, тексты могли бы быть и поубедительней, но меня в первую очередь интересует твоя музыка, – Николай загадочно и многозначительно глянул в глаза Георгия, – а чьи аранжировки?

– Все аранжировки мои, все фонограммы я записал сам на этой порто-студии, – Георгий показал на фирменный четырёх-канальный магнитофон, – а чем, собственно говоря, тебя заинтересовала моя музыка? Ведь я же не профессиональный композитор, не член Союза композиторов.

– Я хочу показать тебе текст, – Николай протянул листок с текстом, – если он тебе понравится, попробуй написать на него музыку.

Георгий взял лист с текстом и быстро прочитал его, поднял голову и посмотрел на Николая так, как будто видит его первый раз. Затем прочитал текст ещё и ещё раз.

– Интересно, очень интересно, – задумчиво произнёс Георгий и решительно вернул текст Николаю.

– Что, даже не попробуешь? – разочарованно спросил Николай.

– А какие шансы на продвижение этой песни? Ты забыл, в какой стране мы живём! – развёл руками Георгий, – назови мне хотя бы одну советскую песню на религиозную тему!?

– Да, ты прав! Но времена меняются. Сегодня бал правят атеисты, а завтра…

– Сам понимаешь…

– Нет, не понимаю. А что касается текста, то это блестящее произведение!

– Я христианин и по крещению, и по убеждениям, – Георгий перекрестился, – и мне очень близка тема отношений Иисуса с Иудой, но я не представляю себе публичного исполнения такой песни даже в ресторане. Заметут. Так что, извини!

Общение несостоявшихся соавторов продолжалось ещё минут пятнадцать, но носило чисто формальный характер. Прощаясь, Георгий не очень уверенно спросил Николая: «Может быть, на всякий случай, оставишь мне текст песни?»

– Да, конечно, пожалуйста, – Николай пожал ему руку, – если что, звони!

Глава 8

После встречи с Николаем Георгий не смог написать ни одной песни. Какие бы стихи ни были перед его глазами, в памяти всплывал текст «Позора». Отвертеться от него не было никакой возможности. Более того, выяснилось, что припев идеально ложится на старую, почти забытую, невостребованную мелодию, написанную Георгием ещё в десятом классе под впечатлением неразделённой юношеской любви. С запевами было куда сложнее. Из имеющихся мелодических заготовок ни одна не подходила по своему характеру. Уровень драматичности текста требовал простой и доходчивой мелодии, без «наворотов», но с пафосом. Просто отмахнуться от песни, хотя бы в силу её коммерческой бесперспективности, не получалось, тем более что припев был практически готов, и Георгий вынужден был заняться ею вплотную. После многочисленных бесплодных попыток нащупать музыкальную канву методом случайного подбора аккордов и различных мелодических рисунков Георгий обратился к своему испытанному способу, способу вживания в образ, тем более что текст был написан от первого лица, лица Иуды. Георгий знал стихи наизусть и декламировал их про себя, пытаясь смоделировать переживания лирического героя. Постепенно переходя от выразительного речетатива к распеву, Георгий почувствовал, что идёт правильным путём, и, наконец, однажды в метро к нему явилась выстраданная мелодия, которую он тут же оприходовал в своей нотной тетради. Сразу сообщать об этом Николаю Георгий не стал: пусть песня пройдёт проверку временем. Не раз бывало так, что свежеиспечённое произведение поначалу приводило в восторг, но по прошествии недели-двух выяснялось, что песня не выдерживает никакой критики: либо похожа на что-то, либо мелодия не очень гармонирует с текстом, либо просто скучна и неинтересна. Прошло около месяца. Георгий так и не возвращался к песне. Вполне сознательно. Но неожиданно позвонил Николай и пригласил надень своего рождения. Георгий понял, что теперь он уже не сможет не показать песню Николаю, и сел за порто-студию. На ритм-боксе набрал подходящий ритмический рисунок, на всех инструментах – гитаре, синтезаторе и басу, сыграл сам. Вокал записал солист его группы, Игорь Жарков. В результате получилась вполне приличная, близкая к студийному звучанию демо-запись.

Года три Николай не отмечал свой день рождения, но в этом году ему исполнилось сорок лет, и скрыть от друзей этот факт не представлялось никакой возможности. В числе приглашённых был и Олег. Он очень удивился, увидев Георгия, но сделал вид, что рад встрече. Николай представил Георгия своим друзьям как талантливого музыканта, композитора, с которым надеется связать свою творческую судьбу.

– Поздравляю всех вас с моим днём рождения! – открыл торжество юбиляр. – Прошу наполнить бокалы! Здесь присутствуют самые близкие мне люди. С каждым из вас я хочу выпить персонально.

Николай налил себе рюмку водки, повернулся к стоящему справа от него гостю и что-то сказал ему. Выпили «на брудершафт». Остальные ждали своей очереди.

– Раньше он каждый год справлял день рождения, – шепнул Олег Георгию, – и стало традицией вот так открывать вечер. С каждым выпьет рюмку водки, не закусывая, с каждым пошепчется и, если не рухнет под стол, сядет и до самого окончания праздника будет молчать. Можно веселиться, как угодно, но трогать его уже нельзя.

Николай обошёл всех своих гостей, сел и дал отмашку музыкантам. Ресторанный ансамбль, руководитель которого хорошо знал Николая, исполнил несколько песен на его стихи. Друзья бурно аплодировали Николаю, провозглашали тосты за его здоровье и желали ему успешной защиты диссертации и творческих взлётов на песенном поприще. Георгий вручил ему кассету с песней «Позор».

– Послушай завтра, на свежую голову.

– Зачем завтра? Послушаем сегодня! – Николай потряс кассетой над головой и направился к музыкантам.

Песня произвела неожиданное впечатление. По своему характеру она диссонировала праздничному настроению, и с последним её аккордом на некоторое время воцарилась тишина. Гости переглянулись и дружно зааплодировали, все, кроме Олега. Нетвёрдой походкой Николай подошёл к Георгию и обнял его.

– Эту песню написал мой друг, Георгий, – торжественно объявил Николай, смахнул пьяную слезу и добавил, – на мои стихи.

Аплодисменты грянули с новой силой, и кто-то крикнул: «Браво!»

Олег закурил и вышел в фойе.

Глава 9

За несколько дней до Нового года даже у трудоголика все мысли постепенно начинают концентрироваться вокруг предстоящего праздника, самого весёлого и самого любимого в народе. Предпраздничное настроение Николая было испорчено письмом, которое он получил от матери. «Алексей, – писала она, – катался на лыжах и сломал себе позвоночник. Состояние тяжёлое». Николай очень любил и уважал Алексея, своего старшего брата, несмотря на существенные расхождения во взглядах на жизнь, вообще, и на политику, в частности. Письмо выбило Николая из колеи, и он тупо перечитывал его в очередной раз, когда к нему ввалился слегка подвыпивший Олег.

– Старик, привет! С наступающим тебя!

– Привет, привет, – стараясь скрыть своё мрачное настроение, ответил ему Николай.

– Что-то случилось? – спросил Олег, почувствовав истинное состояние друга.

– Да, так… ничего.

– Что, опять контора достаёт?

– Да нет, всё нормально…

– Есть предложение, – после короткой паузы загадочно произнёс Олег, – поехали в общагу МЭИ?! Там девчонки затеяли сегодня сеанс спиритизма. Приглашают. Мне-то не в кайф с духами общаться, я же православный, а ты развлечёшься. Ну как, погнали?

– А-а… погнали!

Всю дорогу Николай молчал. Его воображение рисовало картины одна страшней другой. Перелом позвоночника – это не шутка!!! Олег пытался отвлечь его от мрачных мыслей и без умолку рассказывал какие-то сплетни из жизни известных личностей. Николай пропускал эту трескотню мимо ушей, все его мысли были там, с братом. Наконец, они появились в комнате, где их уже ждали с нетерпением, точнее, ждали Олега, одного.

В середине комнаты стоял стол, накрытый большим листом ватмана. По периметру листа, по внешнему кругу, печатными буквами были красиво начертаны все буквы в алфавитном порядке. В центре – круг размером с блюдечко. В разных сегментах площади листа располагались цифры, от нуля до девяти, а также слова «да» и «нет». Вокруг стола уже сидели плотным кольцом шесть человек, которых Николай видел впервые.

– Ребята, извините, но у нас только одно место, – хозяйка комнаты развела руками и кивнула в сторону свободного стула.

– Это место для моего друга, Николая. Прошу любить и жаловать, а я посижу на койке, – Олег слегка подтолкнул Николая и уселся на кровать.

– Пожалуйста, проходите, – пригласила Николая к столу черноволосая симпатичная девушка, выполняющая, судя по всему, роль ведущей сеанса.

Она держала в руках фарфоровое блюдце, на нижней кромке которого была нарисована стрелка:

– Для тех, кто впервые на сеансе, объясню его технологию. Во-первых, выключим электрическое освещение и зажжём свечи.

Она достала спички, зажгла три свечи и выключила свет. Комната погрузилась в тишину и мерцающий полумрак.

– Да, чуть не забыла, – продолжила распорядительница, – надеюсь, что все избавились от металлических предметов, часов, ручек, очков и так далее!? Теперь я нагреваю это блюдечко над свечкой.

Круговыми движениями над пламенем одной из свечей она перемещала блюдце вверх донышком и продолжала инструктировать:

– Когда я положу это блюдце вверх дном на центр круга, все должны будут прикоснуться без всяких усилий средним пальчиком одной руки к кромке донышка. Всем понятно? Без усилий! Одним пальчиком! Еле-еле! Ясно?

– Ясно, ясно…

– Затем я сама вызову дух, ну, например, Марии Стюарт, и задам ей несколько контрольных вопросов. Вы увидите, как дух будет отвечать, и после этого каждый сможет задавать свои вопросы. Всем всё ясно?

– Ясно, ясно…

Ведущая выложила нагретое блюдце на стол. Все вытянули руки и возложили на кромку донышка кончики средних пальцев. Воцарилась абсолютная тишина. Таинственным голосом ведущая произнесла:

– Дух Марии Стюарт, явись!

Николай почувствовал, как слегка задрожали пальцы вытянутой руки. Блюдце оставалось неподвижным.

– Дух Марии Стюарт, явись! – ещё несколько раз повторила распорядительница.

И, наконец, блюдце сдвинулось с места и, набирая скорость, начало скользить по внешнему кругу. Это было поразительно! Николай едва успевал за блюдцем, удерживая кончик пальца на его донышке.

– Кто ты? – громко спросила ведущая, обращаясь к невидимому духу.

Блюдце замедлило вращение и остановилось. Стрелка на кромке блюдца показывала на букву «М». Через мгновение блюдце возобновило своё вращение и притормозило стрелкой против буквы «А». Довольно шустро блюдце обежало все остальные буквы имени вызываемого духа.

– В каком городе мы живём? – задала второй контрольный вопрос ведущая.

Блюдце набрало небольшую скорость и последовательно обежало все буквы слова «Москва». Удивлению Николая, впрочем, как и других участников сеанса, не было предела, а распорядительница продолжала экзаменовать духа:

– Какой сейчас год?

Четыре цифры, возле которых последовательно останавливалось блюдце, дали правильный ответ. Поражённый всем происходящим, Николай, не дожидаясь разрешения ведущей, нетерпеливо воскликнул:

– Что с моим братом?

– Умер, – довольно быстро ответила Мария Стюарт.

В глазах Николая потемнело. Не давая никому возможности задавать вопросы он дрожащим голосом спросил:

– При каких обстоятельствах?

– Катался на лыжах, – не замедлил с ответом дух Марии Стюарт.

– Где?

– Под Огре.

В мозгу Николая мелькнуло: «При чём тут Огре? Это же Латвия, а брат живёт в Литве!»

– Когда похороны?

– Завтра.

– Что мне делать?

– Лететь.

– Куда?

– В Вильнюс.

«Ага, значит, его уже перевезли домой. Ну, да там недалеко», – подумал Николай. Было около шести часов вечера. Последний самолёт – в полночь. «Успеваю», – прикинул Николай и продолжил общение с духом.

– Где мама?

– В Вильнюсе, – ответил дух.

«Ну да, – подумал Николай, – где же ей ещё быть? Естественно, приехала на похороны».

– Что с ней?

– Плохо, – ответил дух.

«Это понятно, – подумал Николай, – переживает».

– Где отец?

– В Смоленске, – немного запутавшись в буквах, ответил дух. Родители Николая действительно жили в Смоленске. – Что с ним?

– Умер, – довольно быстро ответил дух.

– Почему? – с трудом сдерживая себя, спросил Николай.

– Ты и брат, – ответил дух Марии Стюарт.

Николай резко встал из-за стола, бросился к Олегу, схватил его за руку и потащил за собой:

– Быстрей, быстрей! Побежали быстрей, звонить!