Оживившись, вперед взволнованно выступил все тот же мужчина с седой бородкой клинышком. Как будто вопрос был обращен непосредственно к нему. Он перед этим несколько раз намеревался вставить свое слово в том либо ином месте разговора, но попытки не увенчались успехом. А вот теперь, суетно двигаясь, заговорил с запалом:

– Да ведь об этом знали многие горожане. Да и как было не знать? – Он суетился. – Во многих местах в городе были развешены объявления. И потом, по телевизору реклама шла. Вы разве не видели ничего? Как это может быть? Ведь это же Хаюрдо!

– Дедушка, что вы сильно волнуетесь? Не стоит так разоряться! – осадила Эльвира. – Не хватало, чтобы сердечный приступ вас хватил!

– Не бойтесь, барышня, я не умру от сердечного приступа! – парировал мужчина.

– Никто не знает, когда и как умрет, – возразила она.

– Я знаю! – проворчал тот, недовольный тем, что его прервали.

– Любопытно, – протянула она.

– Ничего любопытного, мадемуазель. Знаю, и все!

– Может, и про меня знаете? – полюбопытствовала Эльвира.

– Я не провидец, барышня, и про всех знать не могу! – отступил в сторону.

– Жаль.

– Не стоит жалеть, – успокоил Михаил. – Иногда ненужные знания приводят к трагедиям. В истории есть много примеров этому.

– Мне всегда казалось, что ненужных знаний не бывает, – не согласилась Лилия. – Любые знания полезны. Но разговор сейчас не об этом. Зачем ты сочинил про фрейлину?

– Да-да, – торопливо поддакнула Эльвира. – И про служанку. Мне это не по вкусу.

– Я никогда ничего не сочиняю, – повысил голос Михаил. – Мне известно это от Хаюрдо. К тому же из истории прошлого, как бы ни хотелось, невозможно ничего выбросить. Сколько бы потомки ни ломали ее, она пишется не ими и существует независимо от них.

– И в каких же это анналах кроется история моих предков, о которых я никогда не слышала? – в уголках губ Лилии порхнула усмешка.

– К сожалению, среди людей редко кто знает свою родословную. Как правило, многим потомкам неизвестны их предки, – с некоторым разочарованием напомнил Михаил.

– И что это меняет? – пожала плечами она.

– Многое. Не помнишь ты – не будут помнить о тебе.

– Разве это так важно?

– Для человека очень важно. Но не всякий понимает это.

– Какая разница человеку, будут о нем помнить после смерти или нет?

– А для чего он тогда проживает жизнь? – вопросом на вопрос откликнулся Михаил.

– Ну хватит! – отмахнулась она. – Это уже философия. Вернемся к этим картинам. Ты обманул нас.

– Как?

– Вчера утром на выставке ты пообещал подарить нам картины, но уже вечером привез их сюда и выставил на продажу.

– Во-первых, не я их выставил на продажу, а сам художник, – уточнил Михаил. – Во-вторых, не я обещал подарить вам картины, а Хаюрдо. Я только передал вам его желание. И в-третьих, а какой ты ему оставила выбор? Адрес, куда доставить картины, не дала. Целую неделю после этого за картинами не являлась. Хаюрдо был вынужден по закрытии выставки отправить полотна на продажу.

– О какой неделе ты ведешь речь? – искренне удивилась Лилия. – Только вчера утром выставка открылась. А вечером, получается, закрылась. Она что, на один день открывалась?

– Почему на один? – возразил Михаил. – Демонстрация картин длилась целую неделю.

– Какую неделю? Ты что несешь? – всплеском вырвалось у Лилии. – Вчера, пятого числа, мы были в день открытия, а сегодня шестое число. Считать разучился?

– Извини, но сегодня тринадцатое, – спокойно поправил Михаил.

– Что за идиотизм? Какое тринадцатое? – оторопела она, широко раскрыв глаза, и взорвалась снова. – Дуру из меня делаешь?

Снова оживился мужчина с бородкой, перебивая Лилию:

– Барышня! Уважаемая! Сегодня и правда тринадцатое по календарю.

Его спутники закивали, а продавец достала из кармана смартфон и показала Лилии:

– Пожалуйста.

На дисплее высветилось тринадцатое число. Не веря собственным глазам, Лилия выхватила из сумочки свой, включила его и, увидев число «тринадцать», еще больше опешила. Не зная, как это принять, застыла с гримасой на лице. Ее примеру последовали Эльвира и Леопольд, вытащив свои смартфоны. Вытаращили глаза точно оглоушенные, глядя на дисплеи.

– Этого не может быть! – выпалила она. – Сегодня должно быть шестое число!

– Хочется вернуть время назад? – раздался вопрос Михаила. – Но это неосуществимо. Правда, можно самим вернуться в прошлое. Но повторять свое прошлое – это неинтересно, даже глупо топтаться на одном месте.

– Вернуться в прошлое нельзя. Все это детские сказки! – усомнилась Эльвира.

– Мои знания истории не исключают такого возврата, – с нажимом оспорил он.

– Странные знания, – поморщилась Лилия. – Ты начитался фантастики. Путешествия в прошлое, путешествия в будущее, путешествия по разным мирам… Однако реальность другая! В ней не было и нет никакого Хаюрдо. Даже если кто-то взял себе такой псевдоним, то это обыкновенный рядовой художник с довольно посредственными способностями. Скорее всего, копиист. Заменил на чьем-то холсте подлинные лица на наши! – сделала небольшую паузу. – Надо признать, что ты изрядный фантазер. Это видно по выдуманной истории с предками.

– Тем не менее я вижу, тебе эта история по душе и холст приглянулся, – поддел он.

– Ты повторяешь Леопольда. Это не делает тебе чести, – разозлилась девушка.

– Ныне у людей многое не в чести из того, что является правдой и добродетелью, – с сожалением заметил Михаил. – Честь для людей перестала быть совестью. Не принято гордиться настоящей добродетелью.

– А ты, оказывается, моралист, – уязвила Лилия.

– Отнюдь нет! – отринул он. – Однако без морали общество превращается в стадо баранов.

– Ты сам топчешь нравственность, когда морочишь мне голову несуществующим Хаюрдо! – с жаром упрекнула девушка.

– Я всегда говорю правду! – строго посмотрел ей в глаза Михаил. – Когда ты узнаешь меня лучше, ты убедишься в этом.

– Зачем мне узнавать тебя лучше? – отвернулась она. – У меня нет такой необходимости.

– А разве ты сможешь сама донести до квартиры эту картину? – показал на ее портрет. – Полотно большого размера, и у него тяжелая рама. В легковую машину не войдет. Для картины требуется грузовое такси.

– У меня нет денег, чтобы ее покупать! – отказалась девушка. – И потом, если бы я приобрела ее, я бы заказала доставку на дом.

– К сожалению, в магазине нет такой услуги, – грустно развела руками продавец, услышав ее слова.

– Я не сокрушаюсь об этом, потому что не собираюсь покупать!

– Я куплю ее для тебя, – пообещал Михаил. – Ты не приняла подарок от художника, прими его от меня.

– Я не прошу тебя покупать и тем более дарить мне!

– Я заметил это. Но подарки, как правило, дарят без просьбы одаряемого.

– Не стоит тратиться! – посоветовала она.

– Мадемуазель! – воскликнул рядом мужчина с бородкой. – Вы отказываетесь от такого подарка? Это немыслимо, барышня! Это же Хаюрдо! Вы не понимаете, что творите!

– Дедушка, смотрите картины, вон их тут сколько! – раздраженно глянула на него Лилия.

– Я не могу оторваться от вашего портрета! – с восторгом выдохнул тот. – Изумительно! Какая осанка, какой взгляд! Я не удивляюсь, что Хаюрдо просил руки фрейлины государыни. Он понимает толк в скрытой внутренней красоте.

– Дедушка, ну хватит уже пялиться на наши портреты! – слегка отодвинула его Эльвира. С хитрецой в глазах придвинулась к Михаилу. – Если у вас так много денег, может быть, вы и мне подарите картину с моим портретом?

– Разумеется, – подтвердил Михаил. – Надеюсь, спутник, – глянул на Леопольда, – поможет доставить ее до дома?

– Конечно поможет, – обрадованно подхватила Эльвира, локтем подталкивая любовника. – Конечно.

– Само собой. – Тот охватил взглядом размеры рамы. Озабоченно почесал затылок, придумывая, как удобнее взять ее в руки.

– Вместе понесем, – прошептала ему Эльвира, довольно улыбаясь и догадываясь о его мыслях.

Глянув на продавца, Михаил достал портмоне. Та, ошалев на мгновение от столь выгодной и неожиданной продажи, сорвалась с места и вприпрыжку понеслась к двери, а от нее – к кассе. Пока Михаил расплачивался, Эльвира стремительно, словно боялась, что тот передумает дарить холст, подстегнула сожителя, ухватилась за раму и, не дожидаясь чехла, понесла вместе с Леопольдом полотно к выходу. Уже от двери пискнула Лилии:

– Ну пока. Звони вечерком.

Троица преклонных лет расступилась, провожая их взглядами.

– Да, – сказал вслед мужчина с большими ушами. – Этой барышне несказанно повезло сегодня! Получить шедевр кисти Хаюрдо в подарок – великая редкость! При том что сама попросила подарок и ей не отказали.

Слушая эти восклицания, Лилия не понимала, что происходит. Кто эти люди вокруг нее, почему превозносят то, чего не было и нет? Они сумасшедшие или она сошла с ума? Что с нею? Почему вдруг сегодня тринадцатое, а не шестое число? Может, это гипноз? Однако ей известно, что гипноз на нее не действует. Стало быть, все это какая-то выдуманная реальность. Реальность потому, что она здраво мыслит, видит и ощущает. А выдуманная – потому, что с реальностью перемешался вымысел. Все эти картины, эти люди – они реальны, она к ним прикасается и чувствует их. Но одновременно то, что они есть в этой реальности, вот прямо здесь, – это уже явный вымысел. Ну не могут нормальные люди нести такую околесицу, какую слышишь от них о мифическом Хаюрдо, о его бесконечной жизни, о его шедеврах! Однако демонстрацию картин этого художника в Выставочном зале она видела собственными глазами. Это же не вымысел и не иллюзия. Но, с другой стороны, самого художника не видела. Как все это назвать? Мистика или бред сивой кобылы? А Михаил – это реальность или наваждение? Ответа нет ни на один вопрос. Остается наблюдать, что будет происходить дальше. Тем более что выйти из этого круговорота у нее никак не получается. Лилия отступила на шаг от картины и всмотрелась в нее. Была ли в восемнадцатом веке у нее такая прародительница – бабка надвое сказала. Похоже, Михаил несет галиматью. Но зачем ему это надо? Какая разница ей сегодня, была ли ее прародительница фрейлиной царицы или служанкой? Прошлым не заменишь настоящее. Жизнь изменилась. Люди изменились. Впрочем, это не так. Изменить человека нельзя. Не выкорчуешь того, чем Бог наделил, и не вставишь на это место что-то иное.

– Сейчас ты совершенно права, я согласен с тобой всецело, – раздался голос Михаила за спиной.

– Что? – вздрогнула она, подумав, что отвлеклась мыслями и не слышала, как он подошел. – Откуда ты знаешь мои мысли?

– Я не знаю твоих мыслей. Я просто услышал то, что ты произнесла вслух.

– Разве я что-то произнесла?

– Да, ты сказала, что изменить человека может только Бог.

– Разве я так сказала? – удивилась Лилия.

– Не совсем так, но смысл был таким.

– Зачем же ты коверкаешь мои фразы?

– Ни в коем случае. – Он приподнял руки. – Я просто придал им больше значимости.

– Я не хочу, чтобы они были более значимыми, – вспыхнула девушка, – я хочу, чтобы они были моими!

– Хорошо, на будущее учту, – пообещал он.

– На какое будущее? – вскинулась она.

– Ты ведь не думаешь, что у тебя не будет будущего?

– У меня будет, но при чем здесь ты?

– У меня тоже оно будет.

– При чем тогда я?

– Увы. Не каждый способен заглянуть в будущее и узнать заранее, кто при чем, – развел руки Михаил.

– Я думаю, что никто не способен! – категорично выплеснула Лилия.

– Я бы так не сказал, – возразил он. – Ты забываешь о Боге.

– Я говорю о людях!

– Иногда некоторым из людей Бог предоставляет такую возможность.

– Уж не один ли ты из этих некоторых со своими странными знаниями? – Она посмотрела с иронией.

– Мои знания не странные, они полные, – убежденно заверил он. – Я всегда докапываюсь до истины.

– Все хотят знать истину!

– Но не все постигают ее.

– По-твоему, Хаюрдо – это непостигнутая истина? – уставилась ему в глаза девушка.

– Истина – нечто другое, – опроверг он. – А Хаюрдо просто был и есть.

– Не слишком ли длинная жизнь для человека? – По лицу чиркнула насмешка.

– Можно очень долго жить в разных субстанциях. Формы жизни многогранны. Разумеется, непросто быть исключением из правил. Это не каждому по плечу. Но ведь и талант не каждому дается. А гениальность – тем паче. – Михаил провел взглядом по картинам в салоне, как будто хотел сказать, что написаны все они талантливыми людьми, но не такими, как Хаюрдо.

– Ты уже заговорил о гениальности? – Лилия поняла его намек.

– Я отдаю ей должное. – Михаил пальцами коснулся рамы, в которой был холст с портретом Лилии.

– Пока я вижу только высокую цену под этим полотном! – горячилась девушка, но в результате сбавила тон. – Такие дорогие подарки мне никогда не делали.

– Когда-нибудь все происходит впервые. Я рад, что оказался первым среди многих.

– Я бы не сказала, что многих, – с очевидной грустью вздохнула она. – Однако такой дорогой подарок обязывает. Чтобы не оставаться в долгу, – она в раздумье на минуту остановила дыхание, – в ответ приглашаю тебя к себе на чашку чая. Извини, кофе не предлагаю, потому что не люблю его, а посему не имею у себя в доме такого продукта.

– Я принимаю приглашение, – без заминки отозвался Михаил. – Хочу сразу успокоить: к кофе я равнодушен. Чай мне нравится больше.

– И хорошо, – улыбнулась Лилия и повернула лицо к картине. Взглядом пробежала по ней, пальцами дотронулась до рамы точно так же, как недавно сделал Михаил. – Теперь осталось лишь доставить ее до места.

Ответить Михаил не успел. Дверь отворилась, и в щель просунулась лохматая голова. Скрипучий голос продребезжал:

– Кто заказывал грузовое такси?

– Входите, – пригласил Михаил.

Вошли два парня. Оба косматые, щуплые, в цветных комбинезонах. Первый с узкими губами, второй с очень высоким лбом. За ними в дверь проскользнула продавец, протягивая свернутый чехол для картины:

– На. – Сунула в руки парню с узкими губами.

Тот с напарником развернул чехол, и они начали надевать его на картину. Продавец суматошилась вокруг них, то и дело требуя аккуратности и подсказывая, как правильно делать. Лишь после того, как полотно было упаковано и грузчики подняли картину на руки, девушка выскользнула обратно за дверь. Михаил и Лилия двинулись следом. Проследив за погрузкой картины в автолайн, он посадил девушку в свою машину, и Лилия назвала адрес. Автолайн ехал по пятам.

Картину внесли в прихожую. Прислонили к стене. Грузчики замерли в дверях в ожидании, когда с ними произведут расчет. Но Михаил как будто не замечал этого. Прошелся по квартире. В комнатах просторно, мебели немного. Коврики на полах. Ничего лишнего, все самое необходимое. Люстры под потолком, бра и по паре небольших картин на стенах. Михаил присматривался к ним, не издавал ни звука, на лице – никаких эмоций. Спокойствие и серьезность. Лилии даже пришло в голову, что улыбка для него сейчас – это немалый труд. Впрочем, никаких выводов для себя она не делала. Хотя ей не очень понравилось, что Михаил, не успев появиться в квартире, стал бесцеремонно осматривать ее, как будто по содержимому квартиры оценивал хозяйку. Так бывало в старину: когда оценивали лошадь, то прежде всего смотрели на ее зубы. Девушку начинало нервировать. Но она гасила в себе раздражение, терпеливо ждала, чем закончится обход. Прихожую Михаил осмотрел так же внимательно, как комнаты. Собственно, смотреть в ней было не на что: вешалка для одежды, ящик для обуви, зеркало с тумбой и голые стены вокруг. Затем остановился возле упакованной картины:

– Стало быть, здесь ты живешь?

– Живу. – Она не уловила в его словах усмешки или намека на нее. – Тебе что-то не нравится? – справилась сдержанно.

– Кто это сказал? Вполне приличное жилище.

– Но в этом приличном жилище негде повесить такую большую картину. – Лилия показала на упакованное полотно. – По-моему, она не впишется в эту обстановку.

– Обстановка обычная. Недорогая, но со вкусом, – возразил он. – Я думаю, картина только прибавит утонченности этой атмосфере. А повесить ее нужно в прихожей, вот на этом месте. – Хлопнул рукой по стене. – Любому входящему в квартиру она сразу многое расскажет о хозяйке.

– Что она может рассказать? – пожала плечами Лилия. – Это же всего лишь холст. Фигуру на нем могли изобразить любую, с каким угодно лицом и телом, и в каком угодно одеянии. Это ровным счетом ничего не значит.