11.

На прогулке в крепость они отстали и заблудились.

– Зови людей на помощь, – хмыкнул он и полез на колокольню. – Буду бить в колокола.

– От твоего боя крепость рухнет! – крикнула она.

На его перезвон откуда-то сбежались люди в черном и бросились к ним с кулаками и палками.

Под ударами они углубились в подземный каменный лабиринт, где погоня отстала.

Вскоре они попали в тупик и повернули обратно. Чтобы никого не встретить, уклонились в сторону, но наткнулись на рабочих, которые заделывали пробоину в стене. Те загоготали: «Парень может пройти!» – и они снова спустились в подземелье.

– Замуруют нас навечно, – криво улыбнулся он.

– Мечтаю об этом, – ответила она.

Три часа они провели в темной келье, за решеткой: целовались, вслушивались в тишину, искали тайный ход, собирали камни, рисовали углем на стене, разожгли костер и прыгали через него.

– Попробуй пробиться силой, – предложила она.

– Чужаки всегда слабее, – отказался он.

Они говорили, что легенды повторяются, но когда вспомнили, что даже в преданиях не заточали в стены без пищи, отправились к выходу.

Набрели на знакомый пролом и увидели, что былая легенда умерла: дыра осталась, а рабочие исчезли.

Они выбрались наружу.

Крепостной двор опустел: ни заезжих, ни местных.

Они назначили свидание в этом дворе – через год и каждый год навечно – и пошли наугад в город.

Улицы петляли. Редкие прохожие не отвечали им.

– Мы тоже ищем друг друга, и пути не спросишь, – сказала она. – Или сами найдем, или заблудимся.

Смеркалось.

Они стучали в двери и окна, но никто не отзывался.

– У них тут и лица похожи на решетки на окнах, – сравнила она: – горбоносые и не открываются.

Вдруг дверь подалась, и дряхлый старик распахнул ее и пригласил их в дом.

– Надеюсь, его ты не боишься? – шепнула она.

– Тебя продаст, а меня поджарит, – ответил он.

Старик усадил их за стол.

Они сначала не притрагивались к еде и опасливо переглядывались, но хозяин подал пример и стал дружелюбно расспрашивать их, откуда они и где познакомились. Когда узнал, что тут, рассмеялся и поинтересовался, будут ли встречаться потом. Они ответили, что надоели друг другу. Старик погрозил пальцем и рассказал, что год назад приютил двух отпускников: они встретились у моря и остались на полгода. Обоим написали, что выгнали с работы, а в семье не хотят видеть, но они держались, пока не истратили деньги, а потом уехали – каждый к себе.

– Почему не вместе? – удивилась она.

– Он не спросил, – старик похлопал его по плечу. – Любовь –дело для бездельников, говорили мудрые.

– Любовь – цель жизни, – возразила она.

Старик предложил выпить за ее слова и добавил:

– Однажды – цель, потом – средство. Или обуза. У меня три сына – три ночи была целью. Но кровать – как стол: утолил голод – вылезай. Я детей обеспечил – ушел из дома. Любовь – зараза. Мутит голову, с пути сбивает, мешает работе. Из-за нее дерутся насмерть. Бездельники летят сюда за ней, как мошки на болото – какой нам пример? Путают день и ночь. Разве у себя в городе ходят в обнимку? Нет, боятся. А тут можно! Когда кругом – знакомые, они осторожны: уважают чужие обычаи. И вражды – меньше.

Когда они стали прощаться, старик задержал их:

– Погодите! Предскажу ваше будущее. Тебе, чужак, в любви не повезет. А тебя, лакомая, украдут!

Хохоча, он проводил их на улицу и указал дорогу, а потом долго стоял у порога и смотрел вслед, а они оглядывались, пока не потеряли его из виду.

Когда он обнял ее за плечи, она смахнула его руку:

– Мы уже не в крепости. Зачем звонить?

– Жаль, что мы выбрались, – рассмеялся он.

12.

В гостинице собирались на морской пароход.

Они решили, что не поедут, и спустились в бар.

– То с одной исчезает, то с другой, – взвизгнула шустрая. – А я?

– Очереди ждешь? – ответил он. – А местные?

– Вчера одного пригласила на танец – еле убежала.

Подошла подруга, и они сказали ей, что не едут.

Подруга отвернулась: «Ну-ну» – и пошла прочь.

– Остаюсь с пианистками, – объявил он шустрой, – чтобы разгонять тоску по тебе.

– Ну-ну, – шустрая вздохнула и ушла за подругой.

В баре остались вчетвером: он, она и музыкантки.

Пианистки заиграли что-то новое. Он попросил повторить, и они повторили.

– Как быстро они исполняют все твои желания, – шепнула она.

– А выпить у вас есть? – он заглянул под пианино.

Одна из девушек достала оттуда начатую бутылку.

Он засмеялся.

– А ты думал, нам весело без тебя? – усмехнулась пианистка. – Пойдем к нам в номер? Там и закусим.

– Она у вас, поди, не первая? – он взял бутылку.

– Ты у нас будешь первый, – подмигнула ему одна из пианисток, и обе сели к нему на колени.

– А третью возьмем? – он обернулся.

– Третья – лишняя, и уже уходит, – ответили они.

– Ты куда? – потянулся он, но она помахала рукой:

– Накормите его, девушки, я для него – слишком неприступная крепость. И держу его впроголодь.

– Спокойной ночи, скала! – пропели ей пианистки.

13.

Он постучался к ней в номер за полночь:

– Подруга не вернулась? Пошли ко мне.

– Хочу домой, – пожаловалась она. – А где сосед?

– Соседа выгоню. Когда я с тобой, не хочу домой.

– Не надо так, – потупилась она.

Когда они вошли к нему в номер, он закрыл дверь на ключ. Они сели в кресла. Она осмотрелась:

– А занавески нет? Сюда не заглянут?

– Только чайки, – он обнял ее, – пугливые, как ты.

В коридоре послышались голоса, и она вздрогнула.

– В гостинице нет никого, кроме пианисток.

– Они дали тебе закусить?

– Я им дал. И отравил. Обещали завтра всем рассказать, что я был у них первый.

– Завидую тебе, – она вздохнула, – а на самом деле?

– Если завидуешь, почему тебя еще не украли?

Она привстала и приложила палец к губам.

– Носы прищемлю! – он подкрался к двери и резко распахнул ее, но там никого не было, и он вернулся в кресло: – Боишься письма?

– Письмо страшнее человека, – она склонилась к нему и уткнулась носом в его плечо.

Он встал, поднял ее, усадил на кровать и принялся целовать в губы. Потом – ниже: в шею, в плечи.

– Тебе мало моих губ? – она оттолкнула его.

– Это – первое угощение, – он повторил поцелуи.

– Нет сил с тобой бороться. Я боюсь тебя, – она прижалась к нему.

– Без меня будет страшнее. У меня всё, что надо, – он сунул ей в руку маленький пакет.

Она взглянула:

– У нас в городе их применяют только зараженные.

– Но это же не лекарство, – он начал раздевать ее, и она не сопротивлялась.

Вдруг в номер постучали.

Она вскочила, оделась и отдала ему пакет.

Он открыл дверь и притворил ее за собой снаружи.

Вскоре вернулся:

– Это сосед с девушкой. Я их прогнал. Сядь ко мне.

– Садись, а потом ложись? – она отошла к окну.

Он медленно приблизился к ней:

– Сначала насилуешь меня, а теперь – и себя. Мало между нами пути – удлиняешь на дни? Я веду к тебе мост, а ты его разрушаешь. Крепость, впусти стрелу!

– Без стрелы со мной не можешь? – она попятилась.

– Человек без своей части – неполный. Пианист без инструмента. Калека! У тебя нет ни окон, ни ворот. Одна стена. Или горбатая решетка. Ты больна, а я – здоровый. Или ищешь другого стрелка? Я не мешаю. Кинь жребий – будет настоящая случайная связь!

Он вынул из кармана монету, зажал в кулаке и спрятал обе руки за спиной, а затем показал кулаки:

– Угадаешь – ложись.

С минуту они молчали. Она смотрела на его руки.

– Тут не хочешь искать? – он открыл ладони, на каждой из которых лежала монета, и скривил губы: – Путь свободен! – и указал ей на дверь.

Они переглянулись. Она помедлила, затем вдруг побежала, споткнулась, еле устояла на ногах, долго возилась с ключом и, наконец, выскочила в коридор.

Он ее не окликнул.

14.

Утром они увиделись на пляже. Он устроился там вместе с пианистками, она – с подругой. Не раз они встретились взглядами, но не кивнули друг другу.

Потом пианистка передала ей длинный стебель:

– Это – от него лиана.

Она отбросила стебель.

Тогда он сделал лук и запустил в нее, как стрелу, цветок – она увернулась, и цветок попал в подругу.

После обеда он пришел к ней в номер.

Подруга спала, а она загорала на балконе.

Он поздоровался, и она ответила тем же.

– Солнце сегодня ласкает гостей, – он оглядел небо.

– А я хочу домой, – она посмотрела вниз. – У моря я чужая. В нашем городе воздух хуже, а я привыкла.

– Привычки тянут назад, а жизнь идет вперед.

– Я здесь отпробовала жизни. И десерта не нужно.

Он раскрыл коробок спичек и стал выкладывать на столике фигуры. Сначала – девушку: «Это ты». Обнес ее линией: «Вот крепость». Выложил еще человека: «Это я». Между ними провел волну: «Тут пропасть, бурная река». Дал ей спички: «Выкладывай мост». По мосту между фигурами он двинул свою: «Пойдем навстречу?». Фигурки сошлись. Она засмеялась: «На нас не похожи. Надо оторвать тебе голову или ноги». Он выкрикнул: «Эй! Не хватай меня между ног!» – и предложил удлинить спичечное платье: «Сними-ка платье, а то ноги коротки!». Она отвела его руку от столика: «Не дергай меня за юбку! Я уже голая!». Пальцы их сцепились, и спички смешались. Она возмутилась: «Зачем ты на меня залез?». Он зарычал: «А это что у меня торчит?». Она поправляла свою фигурку: «Мое тело ценнее! Укорочу ноги и продам как нетронутый памятник старины» – «Кто же тебя купит?» – «Ценители. У тебя денег не хватит» – «Да зачем они тебе?» – «Водить тебя по ресторанам» – «Тогда и мое тело продай!» – «А как их отделить?».

Так они играли в спички и без умолку смеялись, пока не появилась на балконе подруга:

– Что здесь происходит?

– Гадаем на спичках, – они объяснили, в чем дело.

Подруга недоверчиво ткнула пальцем в столик:

– Послушали бы себя со стороны! Еще кричат! Что люди подумают? Я проснулась, но боялась глаза открыть. Вы на самом деле только на спичках этим занимались?

15.

Вечером подруга исчезла, и они вдвоем пошли в бар.

Он подарил ей цветок, похожий на лиану.

В баре они присоединились к пианисткам.

– Мы уже всем рассказали, – заулыбались те.

– А она не верит, – он подмигнул ей.

– Его посадят как разносчика на много-много лет, – сказала ей сурово одна из пианисток. – А если мы умрем, то как убийцу. Ты должна спешить.

– Я подожду его, – улыбнулась она. – Хоть сто лет.

Когда пианистки ушли к инструменту, за стол сел местный, пожаловался, что остался без девушки, и попросил помочь. Он объяснил местному, как найти подругу, если она вернулась к себе, и предложил привести ее в бар: «Скажешь, ты от нас».

Местный вернулся не скоро. Он тянул подругу за руку – та упиралась: «Он правда от вас?». Местный обиделся: «Я от себя. А ты – не известно, откуда».

Они подтвердили, что посылали за ней, и все долго смеялись и пили друг за друга.

Потом поднялись к девушкам в номер.

На лестнице подруга не раз порывалась сбежать, но ее удержали: «Тебя ж не на смерть ведут!» – и дверь закрыли на ключ, чтобы не вышла.

Устроились на балконе. После нескольких тостов разделились: местный увлек подругу в комнату. Та хныкала: «Не бросайте меня на съедение этому». Ее успокоили: «Мы с тобой на всю ночь».

Затем слушали с балкона приглушенный шепот из комнаты: «Чего ты от меня хочешь?» – «Любви!» – «Ишь, разогнался!» – «Это первая потребность!» – «Третья!» – «А какая первая?» – «Работа!».

Вскоре подруга стала бегать от собеседника по комнате – затихла – снова бегала и затихала…

С балкона подглядывали:

– Светится от радости! Она ведь нецелованная!

– Я сегодня – тоже. А где мое солнце?

– Вот она я!

Они перестали наблюдать за комнатой.

– Зачем ты меня напоил? – спросила она.

– А зачем ты пила?

– Да, я сама хотела напиться. Говорят, камень растворяется в вине. Мне сейчас всё равно. В первый раз так напилась. Через минуту забуду, что сказала. И подлокотники мешают: они нас разделяют.

Она перебралась к нему на колени. Он целовал ее в губы, в шею, в плечи. Она прижималась: «А мне всё мало». Он открыл ее грудь и поцеловал: «Мое второе лакомство». Она подставила другую: «Это – город на двух холмах». Он спросил: «А что у тебя дальше?». Она показала на комнату и погрозила пальцем.

– Эй, вы, там, – крикнул он, – погуляйте у моря!

– Гуляй сам! – отозвался местный.

– Мы так не договаривались! – пропищала подруга.

– Спустимся к морю? – спросил он.

– Я охраняю подругу. И уже протрезвела, – она пересела в свое кресло. – Я у тебя одна здесь?

– Ты еще не совсем у меня.

– Зря спросила. А ты – третий, с кем я целуюсь. Первый меня бросил, второй – ждет: сегодня от него письмо получила.

– Третий – главный, – заверил он, – во всех сказках.

– С первым мы стали целоваться через месяц после знакомства, – разговорилась она. – Было смешно. Зачем, думала, люди трутся носами, губами? Вкусно или нечем заняться? А он думал, я над ним смеюсь.

– И часто вы целовались?

– По случаю. Иногда через несколько дней.

– Ах, вот оно что! Теперь ясно.

– Что тебе ясно?

– Не скажу. А как у тебя со вторым?

– Он меня ждет не лучше, чем я его тут. Но мы уже решили: через день после моего приезда у нас будет свидание. Познакомились на улице. Он подошел и предложил встретиться. Думал, не приду. А я взяла да явилась. Ему, наверно, все равно, с кем. Уже пора! Мне – тоже. Но я решила: лето отгуляю, а осенью – хватит! Он мне по росту подходит.

– А я – нет? – улыбнулся он.

Она спрятала лицо и прижалась к нему:

– А сколько девушек ты целовал?

– Сотни.

– Ладно, молчу. Одну не нашел? Тебе какая нужна?

– Чтоб не мешала работать.

– А такие есть? Возьми меня. Может, получится?

– Я думал сегодня. Рост мешает.

– А я пригнусь.

– Горбатая калека мне скоро надоест.

– Ну и пусть.

– А скоро мы и здесь можем.