– Ладно, расходились тут, хунвэйбины… – за внешней грубоватостью Олег пытался скрыть нахлынувшую на него волну признательности к этим парням.

– Ну, этого хватит, – Шестаков вынул из фуражки деньги, пересчитал их и отдал Олегу. – Потом составим список: кто сколько дал. А всё же, зачем ты едешь в Москву?

– Да всё элементарно. Мы же почти ничего не знаем ни о Митрофанове, ни о Татаринцеве, ни о Яковлеве. А здесь, как я понимаю, военные почему-то не хотят идти нам навстречу. Не думаю, что это местная инициатива – поэтому и на Ригу рассчитывать не приходится. Нет, конечно, все запросы и в Ригу, и в Москву Ояр завтра пошлёт от моего имени. Но не факт, что мы получим ответы. Да и неизвестно, как сейчас отправлять запросы: через министерство или напрямую, как раньше. Полный бардак. И, в любом случае, ответы, даже если они будут, мы получим не раньше, чем через две-три недели, а то и через месяц.

– А у тебя есть, к кому обратиться в Москве?

Потом, по прошествии времени, Олег так и не смог внятно ответить себе на вопрос: почему он тогда решил быть не до конца откровенным? То ли непонятная реакция военных на расследование, то ли ещё что-то, что подходит под расплывчатое понятие «интуиция», но ответ его прозвучал так:

– Да нет, мужики. К кому мне там обращаться? Пойду обычным путём по инстанциям: наши архивы, архивы министерства обороны. Может, что и накопаю…

Опера стали вспоминать знакомых москвичей, с кем в своё время вместе учились, служили или пересекались по каким- нибудь делам. Олег старательно записывал адреса, фамилии, телефоны, но он-то знал, к кому он едет!

– Ну, всё, мужики, спасибо! Я пошёл, – Олег направился к выходу. – Ояр, за мной!

Долгоногов встал, с хрустом потянулся во весь свой богатырский рост, развёл, словно извиняясь, руками (мол, ребята, я здесь ни при чём: сажусь на лисапет, кручу педали, начальство зовёт) и пошёл вслед за Олегом. Опера проводили их завистливыми взглядами. Им-то самим предстояло ещё обсудить планы задействования агентуры, получить задания и отправиться на их выполнение. Машина розыска набирала обороты.

Олег и Ояр вошли в кабинет Долгоногова, располагавшийся на том же этаже, что и кабинет Шестакова, но в другом крыле. Кабинет был маленьким, в нём впритык друг к другу стояли два обшарпанных письменных стола, две тумбочки с двумя маленькими сейфами на них и несколько стульев. В углу находилось протёртое до дыр матерчатое кресло, в котором Долгоногов обожал коротать время. Сейчас туда с удовольствием плюхнулся Олег. Ояр вздохнул, сел за свой стол, открыл сейф, достал оттуда бутылку водки и два стакана. Потом, покопавшись среди бумаг, выложил на стол две карамельки и немного виновато пожал плечами – мол, больше нет ничего.

– Давай накатим, день был тяжёлый, я уже почти двое суток на ногах.

– Да, чуток расслабиться не помешает…

– Жаль, закусить нечем! Ты ведь целый день ничего не жрал?

– Да нет, перехватил бутерброд у Ильича.

– А я не успел ни хрена… Стоп! Дело поправимое! – Ояр расплылся в довольной улыбке. – Сегодня Фурсенко дежурит.

Ояр вынул из тумбочки огромный нож с наборной рукояткой и постучал им по батарее. В ответ также раздался стук.

– Порядок в танковых войсках, – ещё шире улыбнулся Ояр.

Он вынул из тумбочки пластиковую бутылку с пробкой, положил её в целлофановый пакет с привязанной к ручкам верёвкой, просунул пакет в форточку и, потихоньку стравливая, стал опускать сооружение вниз. Олег с интересом наблюдал за его манипуляциями.

– Внизу ИВС^[17], – счёл нужным пояснить Ояр.

– Знаю.

– Окно дежурного там как раз под моим окном. А сегодня там – Мишка Фурсенко, хороший парень, частенько выручает.

Снизу дёрнули за верёвку, и Ояр стал подтягивать пакет к форточке.

– Ну, что нам сегодня Бог послал?

Бог, руками сержанта Фурсенко, сегодня щедро отпустил им буханку чёрного хлеба, увесистый шмат сала, два больших домашних помидора, крупную луковицу и солёный огурец. В маленьком пакете была квашеная капустка, а пластиковая бутылка доверху наполнена чаем.

– Пошли, Боженька, сержанту Фурсенко здоровья и хорошую жену! – ликовал Ояр, ловко нарезая продукты.

– Так он женат…

– Тогда – хорошую любовницу!

Долгоногов пребывал в прекрасном расположении духа. Благодаря богатырскому здоровью двое суток недосыпа практически никак не сказывались на нём.

– Ояр, этим тесаком кого-то прирезали, а ты им продукты… – брезгливо поморщился Олег.

В столе у каждого следователя или опера всегда валяется много подобного «добра», когда-то изъятого с мест происшествия или у преступников. Уголовные дела, где фигурировали эти предметы, уже давно завершены и юридически они давно не существуют – «уничтожены» по описи. Но кто же будет ломать хороший нож? Такая вещь всегда в хозяйстве пригодится. У Олега в столе тоже лежали австрийский штык-нож и добротная финка, но он никогда не нарезал ими продукты.

– Обижаешь, начальник, – усмехнулся Ояр, – никого этим тесаком не резали! Подарок взводного на дембель. У него брат работал в колонии, ему «зэки» изготовили в подарок этот нож, а взводный, когда был в отпуске в Союзе, выпросил его, а потом подарил мне, – Долгоногов завершил манипуляции с ножом и налил по полстакана водки. Лицо его погрустнело, вдруг стало заметно, что он не так уж юн. Лоб его прорезали две крупные морщины, серые, обычно весёлые глаза потускнели, щёки запали, обтягивая скулы. Рыжеватая щетина только подчёркивала выражение усталости на его лице.

Олегу вдруг стало безумно жаль друга. Окружающим Долгоногов казался двужильным и толстокожим. Создавалось впечатление, что он не знает усталости, что все жизненные передряги отскакивают от него, как мяч от стенки. «Его ничем не прошибёшь, с него всё, как с гуся вода», – таково было общее мнение. И лишь немногие близкие друзья знали, насколько может быть раним этот «громила». Просто он очень хорошо научился скрывать свои проблемы и не выказывать их на людях.

– Ну, шо ж ты зажурывся, козачэньку? – Олег сделал попытку отвлечь друга от грустных мыслей.

– Погиб взводный. Через месяц после моего дембеля подорвался на мине. Мне ребята писали, – тихо вздохнул Ояр. – Хороший был мужик…

– Там много хороших мужиков осталось, – нахмурился Олег. – Давай за них!

Не чокаясь, выпили. Олег взял крупно нарезанный ломоть хлеба и положил на него увесистый кусок сала. Только сейчас почувствовал, насколько он голоден. Ояр уже вовсю орудовал челюстями. От приступа хандры не осталось и следа. Два здоровых, голодных мужика вмиг смели со стола закуску.

– Маловато будет, но жизнь уже стала веселей, – Ояр довольно откинулся на спинку стула. – Давай, ещё по-пус^[18]!

Он налил водку в стаканы.

– За баб-с!

Весело чокнулись, выпили. Ояр перелил чай из пластиковой бутылки в две большие эмалированные кружки.

– Давай под чаёк – хорошо идёт!

Олег отхлебнул чай. Он был невкусен. Чай предназначался «постояльцам» ИВС, и для них, видимо, пожалели заварки.

– У тебя что – в кабинете и чайника нормального нет? – Олег принялся подтрунивать над другом. – Пьёшь черт-те что! Зашёл приятель на чаёк, а ты наливаешь какую-то отраву. Заведи чайник, хорошую заварку, кофе – тогда и приглашай гостей! А хочешь, я тебе чайник подарю? А то у тебя вечно руки не доходят и исключительно вследствие твоей раздолбайской натуры.

– Ага, маленького всякий обидеть может, – Ояр уже пришёл в обычное весёлое расположение духа, и уязвить его в таком состоянии было делом безнадёжным. – Чайничек? Подари- подари! А пока воспользуемся этим, – он жестом фокусника вынул из тумбочки кипятильник. – И чаёк хороший имеется!

Затем на свет появились: огромная алюминиевая кружка, пластиковая бутылка с водой, пачка чая и сахар- рафинад в жестяной коробке из-под печенья. Ояр откупорил бутылку, понюхал воду и, убедившись, что она не протухла, налил немного в кружку. Вскипятив воду, выплеснул её в мусорный бак, насыпал в кружку полпачки чая, залил его на две трети водой и вновь включил кипятильник. После чего разлил остатки водки по стаканам.

– Давай по крайней. Чтобы тебе удачно съездилось! Тем временем вскипел чай. Ояр выплеснул в бачок зэковский напиток и разлил по стаканам свежий. Это уже был настоящий ароматный чай. Конечно, послабее чифиря, но гораздо крепче обычного чая. Олег с наслаждением отхлебнул.

– Сахарку?

– Издеваешься? Сахаром только вкус чая испортишь. Ты знаешь, что английские лорды пьют чай без сахара? Сладкий чай для них – моветон!

– Во-во! Мы сейчас с тобой очень похожи на английских лордов, особенно после водочки под сало с луком.

– Эх, нет в тебе аристократизма, Ояринь!

– Нет во мне снобизма! Короче, ты как хочешь, а я не аглицкий лорд. Пускай мне будет хуже! – Ояр бросил себе в кружку пять или шесть кусочков рафинада. – Вот теперь другое дело, а то – моветон, моветон… – он блаженно растянулся на стуле, – Олежа, я закурю?

– Да кури уж, что с тобой поделать?

Ояр достал из кармана пачку «Примы». У Олега округлились глаза.

– Я же утром купил тебе пачку «Элиты»! Ты что, уже всё скурил?!

– Ну, ребят немного угостил, – глядя в наливающиеся гневом глаза Олега, извиняющимся тоном произнёс Ояр. – И жрать сильно хотелось – вот и перебивался куревом…

– Да тебя легче убить, чем обеспечить сигаретами! Пачку – за полдня!

– За день…

– Не торгуйся – не на базаре! Практически за полдня! Что ты с собой делаешь? Думаешь, здоровье вечно?!

– Олежа, не грузи! – Долгоногов вынул из кармана мундштук, вставил в него сигарету, прикурил и блаженно затянулся. – Кайф! Как, в сущности, человеку мало надо – выпил, закурил – и блаженство…

Олег махнул рукой. Спорить с другом в данный момент было бесполезно.

– Слушай, а что ты задумал? – Ояр внимательно смотрел на Олега. – Ты же едешь в Москву не просто отираться по инстанциям?

– Конечно, нет! У меня всё из головы не выходит этот удар ножом. Ты помнишь, в каком положении находился труп? Такое впечатление, что Митрофанова перед ударом убийца развернул к себе, словно хотел посмотреть ему в глаза.

– Или, чтобы полковник заглянул смерти в глаза…

– Это ничего не меняет. Ведь проще было бы, подкравшись сзади, нанести удар в спину. И тогда покойник лежал бы либо на груди, либо на спине, но в противоположную ходу движения сторону.

– Логично. Ну, а если полковник сам обернулся к убийце? Допустим, услышал шаги или почувствовал что-то?

– Тогда он попытался бы как-то защититься, а на это ничего не указывает.

– А если просто не успел?

– Возможно, но, понимаешь, Ояринь, у меня такое чутьё, что это месть. Мне кажется, что убийца хотел, чтобы полковник в последний миг своей жизни понял, за что его убивают.

– Значит Татаринцев или Яковлев?

– Ну, только если они сами убивали. Если же наняли исполнителя, то – не катит. У наёмника нет никаких личных мотивов, ему проще заколоть сзади и слинять по-тихому. Нет, тут кто-то третий, кого мы совсем не знаем. Я чувствую, что разгадка – в прошлом полковника. Вот я и еду покопаться в этом прошлом. А обратиться в Москве мне есть к кому. Помнишь, я тебе рассказывал про Борьку Щербакова – моего афганского друга?

– Это который вытащил тебя из-под огня, когда ты ногу подвернул?

– Вот именно! Он меня тогда практически на себе два километра тащил до вертушки. Так вот, он сейчас полковник, начальник какого-то управления в ГУУРе^[19]. Вот он мне и поможет.

– А почему ты на оперативке об этом не сказал? Постой… ты подозреваешь кого-то из наших в двойной игре? Ты что, охренел, Олежа? Да мы с этими мужиками уже столько лет дерьмо одной ложкой хлебаем! Как ты мог?

– Остынь! – Островецкий повысил голос. – Успокойся и послушай внимательно. Три часа назад, когда я возвращался в отдел от Ильича, меня встретил Игорь Ершов…

– Особист морских погранцов? – Ояр вытаращил глаза от удивления.

– Да. Мы же приятельствуем. Так вот, он посоветовал мне не лезть глубоко в это дело, спустить его на тормозах… Мол, одним «тёмным»^[20] больше – невелика разница.

– Вот это фортель!

– Да, и мне очень не нравится реакция военных на это дело. Можешь себе представить, как рисковал Игорь, встречаясь со мной. Значит, у военных что-то закрутилось, и я совсем не представляю себе, во что мы вляпались! Ты вспомни, как встретили Женьку Венского в части, вспомни Лагутовского…

– Да, какая-то нездоровая возня…

– Вот поэтому о моих истинных планах знаешь только ты. И дело не в том, что я кому-то из наших не доверяю. Но, сам знаешь, бережёного Бог бережёт…

Поэтому будешь делать то, что я скажу! – в голосе Олега появились металлические нотки.

– Конечно. Но зря ты на оперативке не рассказал ребятам об основной версии. Будут теперь без толку пахать на второстепенных.

– Нет, не без толку! Как ни крути, эти версии надо отработать. Так пусть каждый считает, что его направление – главное!

– Стратег, блин…

– Потому-то и организую расследование, а не бегаю по поручениям, – усмехнулся Олег. – Ладно, сможешь завтра отвезти меня в аэропорт?

– Не вопрос! Возьму Машкину машину…

– Так, опять сегодня у Машки ночуешь? Смотри, прознает Тома – глаза тебе выцарапает…

– Попрошу не лезть к моему моральному облику нечистыми лапами, – попробовал отшутиться Ояр, но вздохнул. – Знаешь, я, наверное, буду разводиться, – ёрнический тон как-то мгновенно слетел с него. – Ничего у нас не получается: семья не заладилась, детей нет, взаимопонимания нет, одни скандалы. Боюсь, как-нибудь не сдержусь и дам ей по башке…

– А я потом буду передачи на «кичу»^[21] таскать?

– Да я ж легонько…

– Знаю я твоё «легонько». От него быки копыта отбрасывают! Вот что, братка, в этом деле я тебе плохой советчик. Знаю только одно: если совсем невмоготу – уходи, но руку на жену не поднимай. Последнее это дело…

– Ладно, проехали. Значит, завтра утром я заеду за тобой и отвезу тебя в аэропорт.

– А по пути заедем к Женьке Венскому в посёлок. Я сделаю один звоночек…

– Олежа, а ты не слишком… того, перестраховываешься? На паранойю смахивает…

– «Лучше перебздеть, чем недобздеть», – как любит повторять наш замполит. – Ладно, пошли в дежурку. Может, перехватим какую- нибудь тачку, чтобы по домам разбросала.

– Слушаю!

– Товарищ полковник, Островецкий утром вылетает в Москву.

– С какой целью?

– Хочет покопаться в архивах.

– Шустрый парень. Дай телефонограмму в Москву, чтобы ему перекрыли доступ к архивам. И нашим, и эмвэдэшным.

– А на каком основании? Это его насторожит…

– Да ничего не надо запрещать, пусть просто проволынят. Мол, мы не знаем, как теперь к тебе относиться. Ты вроде бы наш, а вроде уже и не наш. Получи разрешение у того-то, потом у этого-то… Ну, они сами знают, как проволокитить. Всё ясно?

– Так точно!

– Действуй!

– Есть!

Дорога в аэропорт обошлась без приключений. В пять часов утра Ояр заехал за Олегом на новенькой зелёной Машкиной «шестёрке». Машкин муж ходил в море и по полгода не бывал дома. Зато дом был – полная чаша. Машка нигде не работала, разъезжая на подаренной мужем «шестёрке» по магазинам и салонам красоты. Мужа она любила, что, впрочем, не мешало ей утешаться с Ояром. Справедливости ради следует отметить, что и у него она не была единственной пассией. Такие отношения устраивали обоих.

По пути заехали к Венскому. Лейтенант, несмотря на ранний час, уже не спал, ковыряясь около дома в мотоцикле. Обрадованный визитом, Женька напоил друзей крепким кофе с вкуснющими свежими булочками, после чего Олег отправил его и Ояра покурить, а сам о чём-то довольно долго говорил по телефону. Из дома он вышел с довольной улыбкой на лице.

– Значит так, Женька. Мы к тебе заезжали, попили кофе и уехали. К телефону ни я, ни он, – Олег кивнул на Ояра, – не подходили. Если кто-нибудь спросит про звонок в Москву, скажешь, что звонил дальним родственникам. Хочешь, мол, съездить в отпуск в Москву и договаривался о встрече.

– А кто-нибудь – это кто?

– Это все, все без исключения.

– Ребята, это что-то серьёзное? Связанное с убийством?

– Женька, меньше знаешь – крепче спишь. Сделаешь, как я сказал!

– Вы мне не доверяете? – в голосе Венского послышались нотки обиды.

– Дурила, если бы не доверяли, вообще бы к тебе не заехали. Просто иногда нагружать товарища излишней информацией – это подставить его. Усёк? Ладно, мы поехали…

Через два часа Олег вошёл в здание аэропорта, а ещё через час уже сидел в салоне самолёта.

Москва встретила тёмными свинцовыми тучами и мелким заунывным дождём.

«Чертовщина какая-то, – подумал Олег, – вроде должно было бы быть наоборот: в Прибалтике дождь, а в Москве – солнце. Ну, тебе-то к такой погоде не привыкать, чай, не сахарный – не расклеишься!» – мысленно осадил себя Олег. Он поднял воротник куртки и решительно шагнул под дождь. Зонтиков он не признавал принципиально, ещё с тех пор, как впервые надел форму. «Как вы себе представляете себе это чучело – в форме под зонтиком?», – шутил он. Был ещё момент, из-за чего Олег никогда не носил с собой зонта: зонт занимает руку и существенно сокращает обзор. А со временем Олег на собственном опыте убедился, что свободные руки и «широкий кругозор» весьма способствуют целости головы.

Островецкий направился к стоянке такси. На плече у него висела небольшая дорожная сумка с вещами, в левой руке – пластиковый индийский кейс с кодовым замком и алюминиевой окантовкой – подарок Алёнки к окончанию учёбы в Высшей школе милиции. Кейс Олег брал с собой только в командировки. Как всегда, в нём находилось множество бумаг, рассортированных по пластиковым папкам: бланки протоколов и постановлений, справки, а также запасные ручки и карандаши. В общем, всё то, что может понадобиться следователю вдали от родного кабинета.

На стоянке такси скопилась довольно приличная очередь. Олег обошёл толпу пассажиров и встал метрах в двадцати от неё по ходу движения транспорта – может, и найдётся место в какой-то из машин для одинокого пассажира. Первые два такси Олег пропустил – оба были битком набиты людьми. Третье такси шло полупустым: кроме водителя на переднем сиденье пассажира находился какой-то пожилой мужчина профессорского вида. Олег поднял руку голосуя. Автомобиль резко притормозил.

– Куда? – приоткрыв дверцу, наполовину вылез из машины водитель – молодой разбитной бородач в модной жилетке из плащёвки.

– В Москву, куда же ещё? – усмехнулся Олег.

– Две бумаги.

– Ты что, охренел? Я тебя что, прошу отвезти меня на Луну или в Тель- Авив?

– А при чём здесь Тель- Авив? – удивился таксист (как будто на Луну попасть проще).

– А при том, что это грабёж средь бела дня!

«Профессор», поблескивая очками, рассеяно наблюдал за перепалкой.

«Ну, чисто книжный червь, – усмехнулся про себя Олег, – шляпа, очки, бородка клинышком».

– Так ты едешь? А то вон уже и желающие объявились, – водила, ухмыляясь, кивнул на отделившихся от толпы двух грозного вида тёток с огромными баулами, явно намеревающихся отбить такси у нахала, пролезшего без очереди.

– Ладно, ГУВД Москвы, надеюсь, знаешь, где это, – объявил Олег, усаживаясь на заднее сиденье.

– Не думай, что это будет стоить тебе дешевле! – ухмыльнулся таксист, вскочил за руль, и машина резко тронулась с места.

Орущие и размахивающие руками тётки остались позади.

– Ты бы своего водилу взаправду «бомбить» отправил. У него это классно получается, – усмехнулся Олег.

С зеркала заднего обзора на него лукаво поглядывали озорные глаза «таксиста».

– Здорово, Олежа! – в голосе «профессора» было столько теплоты, что Островецкий на мгновение смешался.

– Здорово, командир! – нарочитой грубоватостью Олег попытался замаскировать проскальзывающие в голосе нотки нежности. – Видишь, как встречаемся? Даже обнять друга не могу. На своей земле приходится вести себя, как партизанам…

– Не журысь, козачэньку! Успеем ещё и наобниматься, и водочки попить. Вот только дело сделаем…

Тираду «профессора» перебил телефонный зуммер. Тот открыл крышку «бардачка» и вынул оттуда трубку радиотелефона. Поймав удивлённый взгляд Олега, он горделиво подмигнул: так-то, мол, это тебе Москва, а не какой- нибудь занюханный Мухосранск…