Что же насчёт Полоцка, то он тогда был в ужасном положении, фактически от него сохранились лишь пепелища. Полочане не намеревались подчиняться наместнику Владимира и постепенно покидали город. Вдобавок Владимир выступал против восстановления Полоцка. Казалось, жизнь уходит из этого некогда процветающего города навсегда.

Рогнеда была унижена, княжич Изяслав находился с матерью в ссылке. Но тут судьбы Изяслава, Рогнеды и Полоцка сплелись с волей Торвальда, и он, ведомый Господом, словно вытащил их из пропасти забвения.

Торвальд как раз возвращался из Константинополя в момент выдворения Рогнеды и Изяслава. Тогда проповедник быстро понял, что крещение Руси произойдёт без его помощи, и Ясно Солнышко проведёт его далеко не методом убеждения. А раз Русь вскоре примет христианство, Торвальд решил сосредоточиться на обращении Прибалтики, куда был назначен посланником императорской грамотой. Но начать он задумал с малого – заложить монастырь в городе. являвшимся воротами в Прибалтику – Полоцке.

Приехав в Полоцк, Торвальд застал его в жалком состоянии. Он прошёлся по городу, осматривая пожарище и внимательно выслушивая рассказы местных жителей про то, как достойно сражался их князь Рогволод за Полоцк и как викинги князя Владимира хитростью взяли Рогволода и его сыновей в плен.

– Чтобы разобраться, кто мы и что нам нужно на самом деле, иногда следует лишиться всего и очутиться на краю. Пламя созидания и веры разгорается от углей пепелищ! – невозмутимо сказал Торвальд, глядя на своего ворона, примостившегося на почерневшем деревянном идоле бога Перуна.

Торвальду сообщили о последних новостях, и история про князя Изяслава, который спас мать и был за это изгнан, вызвала у него особый интерес. Слова маленького Изяслава о том, что князь Владимир «здесь не один», Торвальд воспринял как знак свыше.

– Это моральная основа Полоцка, то, что нельзя купить ни за какие деньги или уничтожить, настоящая правда. Полоцк станет новым священным центром Руси, – произнёс проповедник.

Торвальд организовал в Полоцке монастырь и построил рядом небольшую церковь Иоанна Предтечи на острове посреди Двины. Ты, Горислав, можешь его увидеть сегодня, напротив недавно возведённого Софийского собора. Полоцк был ещё грудой золы, а колокольня храма Иоанна уже разносила весть о воскрешении города. А ведь Торвальд мог остаться где угодно: в Англии, Дании, германских княжествах, Византии – везде ему были рады, но он поселился в Полоцке, разумеешь, какую честь он оказал полочанам?

Торвальд лично поскакал в город Изяславль, чтобы уговорить князя Изяслава, незадолго до этого перешедшего в христианство, прибыть править в Полоцк.

Встретив старого друга Рогволода, которого Рогнеда знала с детства, она бросилась ему на шею и зарыдала. Торвальд её крепко обнял и стал утешать:

– Скоро всё наладится!

Но предстоял ещё разговор с Изяславом, и молодой князь на предложение Торвальда возразил:

– Город Полоцк практически исчез, он разрушен и обречён, в нём совсем мало людей.

– Вы ошибаетесь, светлейший князь, Полоцк – это нечто большее, чем деревянные избы и частокол на берегу Двины. Ныне озарённый Божественной благодатью, он процветает в сердцах и душах полочан. Всё относительно, государства и города держатся на том, что их обитатели убеждены, что они существуют. И пока ваши подданные будут верить в то, что Полоцк жив, его не загубить, город материальный всегда восстановится, как отражение города духовного, – рассудительно ответил Торвальд.

– Да ты хоть представляешь, какой сейчас Полоцк, разве эти опалённые брёвна похожи на резиденцию князя и опору христианства? – закричал на Торвальда Изяслав.

– Ваша светлость, за свой век я был во многих городах, только что я посещал Иерусалим и Константинополь. Полоцк я каждый день вижу в очах его населения, ожидающего вашего приезда, и он прекрасен. Кроме того, если вас интересует богатство, то Полоцк имеет выгодное географическое положение, и полочане сделают всё, чтобы воротить ему былое величие. Очень скоро Полоцк вновь займёт важное место в торговом и политическом устройстве Руси.

– Даже согласись я двинуться в Полоцк, мой отец, князь Владимир, никогда такого не допустит, он ненавидит этот город и не даст ему шанса на возрождение, – вздохнув, разочарованно сказал Изяслав.

– А коли князь Владимир позволит вам управлять Полоцком? – улыбнувшись, спросил Торвальд.

– Что ж, если ты уговоришь моего отца, то я перееду в Полоцк!

На прощание Изяслав подарил Торвальду меч, выкованный в кузнице мастера Ульфберта, с которым он вступался за мать. С тех пор этот меч передаётся как реликвия, его носит старший дружинник Полоцка.

После Торвальд отправился в далёкий Киев. Оказалось, что к князю Владимиру было сложно попасть. И тогда проповедник организовал встречу через новую жену князя Ясно Солнышко, византийскую принцессу Анну, Торвальд знал её ещё из путешествия в Константинополь. Я не могу себе представить, кто ещё на Руси в тот момент осмелился бы поехать к князю Владимиру, чтобы просить за Изяслава и Рогнеду. Но у Торвальда был статус посланника византийского императора.

До того, как войти в княжеский терем, Торвальд отпустил ворона. Присутствующий при этом охранник, датчанин по происхождению, с интересом наблюдал, как Хугин сел на крышу одного из домов напротив.

И вдруг у стражника волосы стали дыбом, когда ручная птица звучно произнесла норвежскую поговорку:

– И маленькая кочка громоздкий воз может своротить! – сказал ворон по-норвежски, медленно прохаживаясь по кровле. А затем, к ещё большему удивлению варяга, Хугин начал читать молебен.

В это время дружинники ввели Торвальда к Владимиру. Беседа обещала быть не из лёгких. Торвальд застал Ясно Солнышко сильно раздражённым. Киевский князь был разодет в шёлковые ткани и сверкал самоцветами. Торвальд же был в простом сером плаще и возник перед Владимиром спокойным и сдержанным. Лишь перебирание в правой руке чёток из какого-то полупрозрачного фиолетового камня выдавало в Торвальде оживлённые размышления.

– Как ты посмел нагрянуть ко мне с речью об Изяславе и городе Полоцке. Если бы не княгиня Анна, я бы приказал бросить тебя в поруб или пытать, а потом убить. Ты находишься в моих владениях, твоя судьба полностью в моей власти. Да как у викинга вообще появилась идея прийти с нравоучениями, ко мне, повелителю всех русских земель! – закричал Владимир и многозначительно поднял указательный палец вверх.

Но, несмотря на вопли и угрозы князя, Торвальд как и прежде был невозмутим, и, казалось, что он взирает на обозлённого Владимира с какой-то молчаливой насмешкой.

– Светлейший князь, мне пришлось лицезреть множество знатных людей: баронов, герцогов, графов, королей. Они были моими друзьями или пленниками и даже слугами. Посещая Саксонию, мне довелось увидеть там западного императора, самого Оттона Великого в пике его могущества. К католику императору Оттону посылала гонцов и ваша бабка, княгиня Ольга, с просьбой о крещении Руси. Родственники императора, принимали меня как равного.

При совершении паломничества в Иерусалим я сталкивался с мусульманскими эмирами. А пребывая в Константинополе, объяснялся с басилевсом бескрайней Византии – Василием. Познакомившись со столькими правителями, я не испытываю страха на приёме у князя Киевского.

В нынешнем положении, когда я хочу провести оставшуюся часть жизни в молитвах и служении Богу, темница для этого не худшее место. Гибелью или муками меня также не запугать, я уже давно готов к ним, ежели на то будет воля Господа, – отстранённо ответил Торвальд.

– Прикрываешься громкими именами? Меня опасается и сам византийский басилевс. На моей стороне ратники и ладьи, безграничные территории и богатства всей Руси. А ты кто такой, чтобы мне советовать? – гулко произнёс Владимир.

– Ещё намедни, светлейший князь, вы были изгнанником, а все эти земли, войска и корабли принадлежали вашему брату. Вы, словно посетитель в чужом доме, пользуетесь и восхищаетесь его нарядами, яствами и роскошью. Но вы забываете, что хозяин тут – Бог, а вы только гость. И смерть заберёт у вас золото и корону, ничего не уцелеет. А за мною истина, она гораздо дороже, потому что нетленна, и ничто у меня её не отнимет.

От слов Торвальда настроение Владимира изменилось, князь присмирел. Владимир с изумлением разглядывал чётки Торвальда, в начале их спора они были сиреневыми, затем, играя разными переливами, их цвет переменился на красный и, наконец, во время рассуждений Торвальда о готовности принять погибель, камни, из коих были составлены чётки, стали жёлтой окраски.

– Гляжу, ты отважен, мне рассказывали, что в Исландии берсерки в бешенстве грозились разорвать тебя на куски и крошили рядом с тобой скалы. Всё живое в округе оцепенело от ужаса, но ты отвлечённо и сдержанно молился. Наверняка у тебя заготовлена целая речь в защиту Изяслава и Рогнеды. Но прежде, чем я её выслушаю, ответь мне на один вопрос, – при этих словах киевский князь посмотрел в очи Торвальду, который символически поклонился, но не отвёл взгляда, а Владимир продолжил: – Правду ли сообщают, что ты обладаешь даром внушения?

– Светлейший князь, я был проповедником у себя на родине, где меня знали с детства и не воспринимали всерьёз. И тем не менее, там я обратил в христианство много людей. Поэтому мой ответ будет утвердительным, я имею определённую способность увещевания.

– Что ж, тогда, учитывая твои таланты и опыт, их наличие ты и сам признаёшь, я бы не желал обсуждать с тобой судьбу моего сына. К тому же я предполагаю, что ты можешь мне сказать, мол, что правильно было бы отдать Изяславу Полоцк. Ты играешь здесь роль кроткого мудреца, но я извещён о твоём бурном прошлом викинга, и, говорят, что даже будучи миссионером в Исландии, ты умертвил несколько человек. А после отправил на тот свет ещё одного знатного язычника в Норвегии!

– Да, это так, светлейший князь, однако скальды, зарубленные мною в Исландии, ослеплённым горем и яростью, вели себя недостойно. А богатый идолопоклонник, заколотый в Норвегии, был причастен к смерти десятков крещёных женщин и детей! – утратив спокойствие и повысив тон отозвался Торвальд, и чётки в его руке поменяли цвет с жёлтого на красный. В это мгновение Владимиру показалось, что за спиной Торвальда по стене проскользнули какие-то странные синие с рыжими пятнами тени.

– Значит, проповедник и убийца. Я ведь тоже сделал в своей жизни тьму неблаговидных поступков, а теперь я также распространяю христианство. Жалеешь ли ты, что так обошёлся с этими язычниками в Исландии и Норвегии и отомстил за жену и остальных крещёных? – спросил Владимир, и на лице киевского князя появилась злорадная улыбка.

– Да, я искренне в этом раскаиваюсь. Тогда я находился вначале духовного пути и ещё не понимал, что это я спровоцировал их. Это мои действия обострили всё до того, что исландцы стали проливать кровь, и моя доля вины в произошедшем с Вероникой и христианами Исландии не меньше, чем у их палачей. Лишь из-за неискушённости и самонадеянности я переложил всю ответственность на других и осквернил свою веру.

Ваша светлость не собирается меня слушать, но я вижу, что вы благородный муж, и в вас борются доброе и злое. Вы распутничали и убивали, но это было нормой для традиций этих земель. Вы, по необходимости, боролись за власть. И, конечно, у вас есть причины ненавидеть город Полоцк, но сегодня преуспевание Полоцка – это процветание части вашей державы. Полоцк не должен исчезнуть из-за гордости Рагвальда. Полочане и так понесли тяжёлое наказание.

Ныне вы крещёный князь, и я ведаю о славных деяниях, совершённых вами, в последние годы. Вы сладили очень великодушно со своей бывшей женой Рогнедой. Очевидно, несмотря ни на что, вы любите её, и она близкий вам человек. А князь Изяслав и вовсе ваш наследник, он был одним из главных претендентов на следующего великого князя Руси. И за что, ваша светлость, хочет обделить Изяслава состоятельными владениями? За то, что он нашёл в себе силы вступиться за мать? Только вы, светлейший князь, сумеете восстановить справедливость, дав Изяславу в удел Полоцк. Рогнеду и Изяслава вы уже пощадили, а теперь простите полочан.

– Да, Рогнеда мне не чужая. Ведь я не намеревался лишать её чести, да ещё так унизительно, невзирая на нанесённое мне оскорбление. Но мой дядя Добрыня на этом настоял, заявив, что это необходимо, чтобы повысить авторитет в дружине. Возможно, мне попадались не те советчики. Но как бы там ни было, я победил в схватке со своим братом и в состоянии многое осуществить для Руси. Я вижу, что под твоим и Изяслава руководством Полоцк возродится, но нужно ли это мне? Надо всё хорошо обдумать, а сейчас убирайся, мой ответ тебе передадут.

Неделю Торвальд ожидал в Киеве вестей от Владимира, и это был мучительный для него период. Как и в Исландии, Торвальд сделал всё, что мог, но не знал, будет ли Господь более благосклонен к нему на этот раз.

На седьмой день, когда Торвальд наблюдал, как метель строит в воздухе причудливые фигуры и укрывает Киев узорчатым белым полотном, Торвальд услышал крики Хугина, сидящего на крыше дома:

– Пожар, пожар!

Торвальд шагнул за порог и рассмотрел приближающегося всадника. Тогда ему показалось, что конь под наездником словно парит над снегом, вообще не касаясь земли, как какой-нибудь крылатый Пегас, конь бога Одина Слейпнир, или нёсший пророка Мухаммеда – Бурак, то есть, как существо, на котором перемещались проводники воли высших сил. Не менее странным был и верховой, одетый в необычные сияющие доспехи.

– Великий князь Владимир приказал вам передать, что князь Изяслав с княгиней Рогнедой могут распоряжаться в Полоцке, город Изяславль также сохраняется в собственности Изяслава, – предъявив грамоту, с торжественным видом сказал посланник. И с этого момента в истории города Полоцка началась новая эра.

Вместе с Изяславом Товальд быстро восстановил благополучие Полоцка, с установлением правления Изяслава полочане стали массово возвращаться в город. Изяслав прославился учёностью и переписыванием книг, а ведь это было в тёмные идолопоклоннические времена. Город воспрянул, благодаря вмешательству проповедника, и как символ особой судьбы и миссии Полоцка, в свой знак рода Рюриковичей – трезубец, князь Изяслав включил фигуру креста.

Рогнеда со слезами на очах внимала рассказам Торвальда о возрождении Полоцка и достижениях её сына. Но отправиться в Полоцк Рогнеда не захотела и осталась в городе Изяславле, приняв монашеский постриг. Она объяснила такое решение желанием служить Богу и слишком страшными воспоминаниями, связанными с Полоцком.

Внушительными были и успехи Торвальда в распространении христианства на Полотчине. Активно сотрудничая с Полоцкой епархией, Торвальд коренным образом изменил духовную жизнь полочан и заложил её нравственные основы. Умер Торвальд от старости, в Полоцке, и был похоронен в церкви Иоанна Предтечи, им же и возведённой. Его ворон Хугин, оказавшись без хозяина, поселился в лесу и ещё долго обитал неподалёку от Полоцка, по утрам оглашая окрестности города чтением молитвы.

Постепенно Полоцк богател и разрастался. Уже сын Изяслава, блистательный князь Брячислав, управлял могущественным Полоцким княжеством. Брячислав провёл реформу в войсках Полоцка – княжеская дружина занялась обучением городского ополчения.

Следом за смертью князя Владимира власть на Руси захватил его сын, новгородский князь Ярослав. Чтобы взять Киев, Ярослав перебил братьев, заключил союз с язычниками, однако в итоге обманул верных ему варягов, таких, как прославленный ярл Эймунд.

Молодой полоцкий князь Брячислав защитил тогда всех бежавших от беззаконий, включая Эймунда, объединил с ними силы и выдвинулся против братоубийцы и предводителя полуязыческой рати князя Ярослава Владимировича. В битве при Судомире в 6529 году от сотворения мира Брячислав разгромил киевлян и новгородцев. Ходили слухи, что в гуще сражения появлялся вооружённый мечом Торвальд, сидящий на лошади. Это был военный и моральный триумф города Полоцка. Притеснениям и беспорядкам на Руси, созданным воинами Ярослава, наступил конец.

После Судомира киевский князь Ярослав Владимирович был вынужден уступить полочанам два важных торговых пункта: Витебск и Усвят. Полоцкий князь Брячислав по мирному договору признавался соправителем князя Ярослава в Киеве и заложил в русской столице свой княжеский двор. Эймунд за помощь Полоцку получил в кормление крепость Браслав. Одержав победу, князь Брячислав произнёс:

– В этой сечи мы сражались за справедливость, против сил почти всей Руси, и мы победили, благодаря отваге наших воинов и небесному заступничеству Торвальда.

Брячислав приказал вышить знамя с фигурой Торвальда. Тогда и возникло изображение всадника на коне, а Полоцкая епархия причислила Торвальда к местнопочитаемым святым под именем Тимофея Полоцкого.

В полоцком Софийском соборе в башне, возвышающейся в юго-западном углу, которая является солнечными часами, на фресках запечатлены встречи Торвальда с князем Владимиром и с князем Изяславом.

– Ратимир, но почему сейчас наш князь Всеслав не навещает свои владения в Киеве, и в титулах не называет себя князем киевским? – сбивчиво спросил отец и, будучи очень пьяным, уронил кубок, со звоном покатившийся по полу дома.

– Понимаешь, Горислав, за битвой при Судомире на Руси ещё долго сохранялось военное и политическое равновесие между тремя князьями: Брячиславом Полоцким, Ярославом Владимировичем и могущественным правителем далёкой Тмутаракани князем Мстиславом – сыном великого князя Владимира. Однако после кончины тмутараканского князя Мстислава, Ярослав Владимирович присоединил его земли к Киеву, и баланс противостояния изменился не в пользу Полоцка. Вдобавок Ярослав заключил союзы почти со всеми соседними европейскими королевствами.

Став влиятельнее, киевляне забыли об обязательствах перед Полоцком. А следом за смертью киевского князя Ярослава Владимировича трое старших сыновей Ярослава, князья Изяслав, Святослав и Всеволод, объединились и захватили власть на Руси, как и их отец, они начали притеснять младших братьев.

Тут подвыпивший Ратимир повысил голос, перейдя на крик:

– Всё вокруг поделили Ярославичи, лишь княжество Всеслава им не по зубам. Во всей Руси лишь на Полотчине ещё остаётся незыблемый закон и порядок. Наш народ помнит и открыто говорит, что Ярослав Владимирович – циничный братоубийца, а обнаглевшие новгородцы и киевляне в бою не так уж крепки.

Независимость Всеслава и его двор в Киеве уязвляют самолюбие заносчивых Ярославичей. Недавно начали поступать жалобы от полоцких купцов об избиении и ограблении их в Новгороде и Пскове.

Наш достойный князь Всеслав не ответил гонениями на новгородских купцов, с которыми лично знаком, посчитав, что это будет невыгодным для Полоцка. Но вот увидишь, Горислав, ещё наступит день, когда князь Всеслав, подобно Брячиславу, поведёт нас на Ярославичей под штандартом с Тимофеем Полоцким. Мы вновь разгромим этот идолопоклоннический сброд и восстановим правду на Руси, ведь для этого по воле Господа Полоцк и воспрял из пепла! – стукнув при этих словах кулаком по столу, Ратимир закрыл очи, успокоился и захрапел, а затем отправился спать и отец.

Но я в ту ночь не мог заснуть, находясь под впечатлением от рассказа Ратимира. Тогда я впервые столкнулся с духовным миром полоцкой знати, наполненным мистическими образами.