В первые несколько секунд со стороны бронепоезда не было ни единого выстрела. Но очухавшись, вооружённые патрули вступили в бой. Они со всех сторон стали стягиваться к месту нападения и открыли огонь по диверсантам.
Михаил Чернышковский, громко кричал:
– Окружай диверсантов! Их мало! Заходи им с тыла!
С бронепоезда ударили два пулемёта. В ответ стрельба не прекратилась. Но была уже более хаотичной и не прицельной.
Михаил видел, как Магденко со своими ребятами разведчиками Поповым, Грищенко, Черненко и старшиной Загон стал обходить склад, чтобы ударить с тылу и окружить заросли, в которых укрылись нападавшие.
В этот момент, один из диверсантов, молодой парнишка, отделился от группы и направился в сторону здания станции. И никто, кроме Чернышковского, этого не увидел.
– Врёшь, сука не уйдёшь! – пробурчал себе поднос Михаил, и последовал за ним.
Ещё один пулемёт подключился. И теперь нападавшим стало просто не поднять головы. Видя такое положение, что диверсантам теперь не уйти, Чернышковский бросился вдогонку за диверсантом. И успел первым заскочить в здание, и быстрее того, подбежать к дверям чёрного выхода, как раз в ту самую минуту, когда отварилась дверь…. Чернышковский, что было духу, врезал рукояткой пистолета по голове парня. Тот обмяк и осел.
– Ну, вот и ладушки, – тихо произнёс Михаил и осторожно выглянул за дверь, дабы убедиться, что там никого больше нет, – С одной диверсионной группой покончено…. Осталось только выяснить, куда ты так спешил…. Сейчас посмотрим….
А на улице, бой стал потихоньку стихать.
Осторожно, оглядываясь по сторонам, он двинулся по коридору железнодорожного вокзала, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за дверей, пока не подошёл к двери начальника станции. Он замер, пытаясь услышать, о чём говорили за дверью. Но из соседнего кабинета, вышла испуганная выстрелами женщина. Увидев вооруженного мужчину, ещё больше испугалась.
Михаил Чернышковский шёпотом произнёс, прикладывая указательный палец правой руки к губам:
– Тихо! Свои. Я, Чернышковский, командир бронепоезда. На станции диверсанты. Спрячьтесь, от греха подальше, в своём кабинете! И не открывайте двери, пока всё не стихнет. Ясно?
Женщина только кивнула головой в знак согласия и скрылась за дверью, закрыв её на засов изнутри.
– Ну, вот и ладушки… – опять шёпотом пробурчал себе поднос Михаил.
Он ещё раз посмотрел на дверь начальника станции. Заслышав из-за неё подозрительный шум, приложил ухо к двери. В кабинете, точно кто-то был. И явно с недобрыми намерениями. Какой-то человек, по голосу было слышно, что это мужчина, громко разговаривал. Угрожал. Михаил осторожно взялся за ручку двери, но та оказалась заперта. Проверил пистолет и сделал два шага назад.
Гришка навёл пистолет на своего двоюродного брата. И в это мгновение, дверь, от сильного удара ногой, рывком распахнулась. Рука диверсанта рефлекторно нажала на спусковой крючок. Пуля попала точно в сердце. Начальник станции так и умер, с удивлением на лице. Прозвучал ещё один выстрел. Пуля попала диверсанту между лопаток, тот обернулся и, глядя прямо в глаза Чернышковскому стал медленно опускаться на пол кабинета.
– Вот так, будет совсем хорошо. Ты, наверное, у нас главный…. То есть, главарь…. Интересно, а что ты тут делал? Ты ещё что-то говоришь? Чего-Чего?! – Михаил прислушался к словам умирающего диверсанта.
Из груди Митяя доносился булькающий звук:
– … вы… ещё потом… памятники казакам… о примирении… будете ставить…. Но вам, это не поможет… вы прокляты…. Знайте, прокляты….
– Не понял?! – произнёс Михаил, нахмурив брови.
Диверсант падает на пол. Чернышковский, не совсем понимает, о чём говорит незнакомец, но всё же подходит к нему и присаживается на корточки, чтобы попробовать живой он или нет. Но тот, резко хватает Михаила за руку и тихо говорит, с искренней и счастливой улыбкой:
– Я, не предатель… и умираю… на Родине… в России… слышишь… краснопузый… в России….
Изо рта течёт струйкой кровь…. И всё…. Дух диверсанта, казака из раскулаченной семьи, покинул бренное тело. А стрельба, за окном, постепенно стихла.
Михаил Чернышковский тихо произнёс, почёсывая затылок и осматривая кабинет Аркадия Константиновича:
– Да-а, дела. Действительно, пути Господни, неисповедимы….
По коридору слышен топот ног бегущих людей.
Комиссар и ещё несколько матросов, с оружием наперевес, вбегают в кабинет.
– Что у вас тут? – встревоженно кричит Хавин. – Кто стрелял?
– Я стрелял. Уже, полный порядок. Он, один был! – спокойно отвечает Михаил.
– Ясно! – отвечает Борис Хавин, убирая пистолет в кобуру.
Чернышковский тоже убирает свой пистолет и интересуется:
– Как там? Стихло?
– Уже да. Десять убитых. Пятеро раненых….
– У нас?! – испуганно воскликнул командир бронепоезда.
Спокойно отвечает Борис Хавинсон, оглядывая кабинет начальника станции:
– Не-е! У диверсантов. У нас двое тяжелораненых. Ирина Александровна уже их перевязывает. Их потом нужно будет отправить в лазарет. И двое убитых…. К сожалению…. И у семерых царапины.
– Твою дивизию! – облегчённо выдохнул Михаил, – Напугал чертяка. С наших всегда начинать надо! С наших!
– Виноват! – Борис виновато опустил взгляд.
– Это мы, ещё легко отделались. Хотя двоих потерять, это тоже много! При таком раскладе, у нас куда больше должно быть убитых. Значит, что-то у них пошло не так….
Главстаршина Белый, громким басом, сотрясает воздух кабинета, появляясь на пороге:
– Михаил Ильич, там ещё три…. Точнее, троих патрульных нашли. Убитые. И Сосыку, зарезанного, в кустах, нашили.
– Он, мёртв? – спросил Чернышковский.
– Да, – ответил главстаршина и вышел в коридор.
– Значит, ещё четверо…. А вот это, уже плохо. Очень плохо! – расстроенно произнёс Михаил и почесал подбородок. – Мы потеряли шестерых! Двое тяжёлых…. И это, в тылу! А не на фронте.
Борис Хавин пытается как-то оправдать сложившуюся ситуацию и поддержать своего командира:
– Но диверсантов, мы всё-таки обезвредили. Это факт! Ещё нужно проверить, что это за птицы!
Михаил Чернышковский, через небольшую паузу, ответил, не сводя взгляда, с убитого им диверсанта:
– Факт. Им, не бронепоезд нужен был. Это тоже факт! Мужиков жалко…. – Михаил, вспомнив, встрепенулся, – Да! Там, у двери, ещё один должен быть. Посмотрите, как он жив, чи нет. Спешил к своему командиру.
– Зачем?! – с недоумением спросил Борис.
Ответил Михаил Чернышковский, пожимая плечами:
– Не знаю…. Но думаю, наверное, доложить обстановку. А там, кто его знает. Я же говорю, глупая затея, маленькой группой, вот так, открыто, нападать на бронепоезд!
Матросы живо побежали к двери, и оттуда послышался радостный крик.
– Лежит, голубчик! Живой! Приходит в себя! – крикнул матрос Жилин.
– Сейчас приведём! – отозвался второй матрос по фамилии Уткин.
Борис Хавин с интересом смотрит на командира.
– Михаил Ильич, с вами всё нормально? – спрашивает комиссар, – Что здесь, вообще, произошло?
– Да нормально. Сдаётся мне, – Михаил перевёл взгляд на комиссара, – что наш начальник станции, был с ними связан. Но как, боюсь, мы уже не узнаем никогда. Этот здоровяк, – он кивнул на мёртвого диверсанта, – его убил. За что, не знаю. Я ворвался в кабинет, в тот самый момент, когда он Аркадия Константиновича застрелил.
– Да, собственно, Михаил Ильич, – облегчённо вздыхает Борис Хавин, – разбираться нам-то, особо и не надо. Пусть чекисты с милицией или смерш разбираются!
На лице, командира бронепоезда, появилась сдержанная улыбка.
– И то верно! – согласился Михаил Ильич, – Нам бы со своими делами разобраться. Кстати, как там с погрузкой?
– Э-э.... Думаю, нам потребуется ещё час, или чуть больше и можно трогать в путь.
О проекте
О подписке