7

Вечером Прошин и Чернов сидели в каюте. Как обычно, ненавязчиво играл джаз. Андрей отправился заниматься с солдатами. Капитан был недоволен осечкой. Принять облако металлических опилок за звездолёт пришельца, такое не забывается. Ему это будут напоминать при каждой возможности. Так и помрёт с клеймом «борец с конфетти».

– Я уже думал, что так, дуриком и нашли Странника… – сказал паранорм. – Уже почти поверил… Но так не бывает, не вспотев, не выловишь и рыбку…

– Ну да, не вспотев, – энергично ответил Женя. – Я обливался холодным потом, когда эта штуковина выделывала кренделя вокруг нас.

Сергей дотянулся до плеера, сделал звук чуть погромче:

– А мне всё равно кажется, что Странник к сегодняшним событиям хоть как-то, но причастен. Даже не знаю, как объяснить. Как бы это сказать, чтоб не эмпату понятно, задницей чую.

– Ох, беда мне с тобой, – сказал Женя. – Вечно у тебя всё… через задницу. Ну причём тут Странник? Я ж говорил, зонд потеряли. А эту штуковину, с которой я бодался, можно назвать зондом зонда, тот вбрасывал в атмосферу металлизированное облако, чтоб следить за атмосферными потоками.

Но лейтенанта было не переубедить, он остался при своём. Какая связь между потерянным зондом и Странником, эмпат не знал, он чувствовал это. Можно полагаться на своё чутьё или нельзя – лейтенант не знал. Он никогда не сталкивался с внеземным разумом, и ему не с чем было сравнивать.

В столовой за ужином они обсудили дальнейшие действия. Пришёл черёд самого Лафайета, однако паранорм сразу поставил условие: нужно действовать осторожней, чтобы не взорвать Жану мозг. А если взорвать, то сразу, чтобы можно было держать ситуацию под контролем.

Прошин опять включил свою шарманку и сказал, что в этом деле может быть замешан Странник. Однако капитан, услышав это, разозлился.

– Глупости какие-то. Ты со своими странными умозаключениями уже достал! Причём здесь Странник, если он недавно высадился на планете, а Чанова потеряли полгода назад? Ты теперь всё будешь на Странника сваливать?

– Не знаю, – со вздохом ответил Сергей. – Чувствую я. Был бы ты эмпатом-телепатом, я бы тебе это объяснил. Как будем вытягивать из подозреваемого признание? Раскалёнными щипцами?

Лафайета можно было расколоть лишь с наскока. Хоть и не раскалёнными щипцами, но глаголом жечь Женя тоже умел. Главное, вовремя сказать нужное слово, способное взорвать фонтан эмоций. Но и не перестараться при этом. Если Лафайета сломать совсем, то это ни к чему хорошему не приведёт.

Эмпат не имел ничего против такого воздействия на начальника станции. Сергей чувствовал, что Лафайет на пределе, и его можно брать голыми руками. Подтолкнуть – и тот сам расскажет, что там случилось. Образы в голове – это одно, а образы в сопровождении чистосердечного признания – лучше и не придумать.

Они вышли и направились к каюте Лафайета. Открылась дверь, и недовольная физиономия Жана показалась в щели, паранорм почувствовал волну почти панического страха. Лафайет боялся, как загнанный зверь. А раз человек напуган, то можно сыграть на этом, обязательно расколется, здраво рассудил Прошин и кивнул Чернову: «Действуй!».

– Что вам нужно! – выпалил Лафайет. – Уходите!

Капитан уходить и не собирался.

– Мы пришли, потому что нам кое-что известно. Вы не против, если мы зайдём? В коридоре о щепетильных вещах не стоит.

Лицо Лафайета перекосилось.

– Я не понимаю вас! О чём вы говорите? Уходите! Уходите немедленно! Уходите! Пожалуйста, уходите! Вы ничего не понимаете! – прошипел начальник станции.

Он попытался закрыть дверь, но Чернов её придержал.

– О да! Это чистая правда! Мы многое знаем. Но ни черта не понимаем. Мы не уйдём. Мы до конца выясним, что здесь произошло. Чанов не просто так пропал?

И тут Сергей снова словил чёткую картинку. Он увидел Чанова. Легко узнал его, он уже наблюдал это лицо в памяти Жана и астрофизика Евсеева. Чанова били. Чем попало. Пожарным топориком. Ногами. Кулаками.

Лафайет открыл дверь и пропустил их в каюту. Усадил на кровать, сам сел на единственный стул. Залысины начальника станции заблестели от пота, а нечесаные седоватые волосы были похожи на паклю. Он заговорил. Голос был тусклый и чуть надтреснутый, как надколотая фарфоровая чашка.

– Он пропал. Полгода назад… Улетел обкатать бот после ремонта, и пропал. Бот мы нашли в горах.

– А Чанова? – спросил Женя.

– Не нашли…

– И это всё? – перехватил эстафету Прошин. – Больше ничего? Из-за этого вы все так нервничаете?

Паранорм уже знал, что это далеко не всё. Но требовалось признание, записанное на диктофон. Показаниям эмпата никто не поверит. Поверят записи диктофона. Когда-то и этого было недостаточно, но люди давно научились идентифицировать голоса в аудиозаписях.

– Мы не нашли Чанова… – голос Лафайета понизился почти до шёпота. – Он нас нашёл. Он вернулся.

Капитан поднялся и приблизился к сидящему на стуле Лафайету, он возвышался над ним стокилограммовой тушей. Этакий белокурый ковбой, который добивался правосудия и справедливости.

– Он выжил? И вы его убили?

Лафайет посмотрел на Женю, как на неразумное дитя:

– Нет… Он вернулся пять месяцев спустя… он не мог… выжить. Вернулся он уже мёртвым, спустя пять месяцев. Он шёл, приволакивая одну ногу. Рваный скафандр, материя клочьями висела и болталась при каждом шаге. Стекло шлема было разбито. Одной перчатки не было, а рука такая… синяя… Мы впустили его внутрь и заметили всё это. А лицо… у него было страшное лицо. Глаза открыты… а в них… пустота в них.

Чернов повернулся к Прошину:

– Это Странник?

Сергей показал головой:

– Странник тогда ещё не прилетел, это же месяц назад было!

Лафайет продолжал рассказывать:

– Он вышел из шлюз-тамбура, оттолкнул меня. Сильно толкнул, я упал и расшиб затылок о стену. Едва сознание не потерял. Я никогда за ним такой силы не замечал. Он, знаете, невысокого роста, и довольно хлипкого телосложения. И ожидать от него такой силы… никто не ожидал. Больше всего поразило, конечно, то, как уцелел за пять месяцев. Где он там находился? Мы всё обыскали вокруг, а нашли лишь бот. И сначала, конечно, очень обрадовались, что он вернулся. Но потом поняли, что это не он. Это было его тело… оболочка. А сам он давно умер… И ещё говорил какие-то слова… Всё спрашивал нас про какой-то архив… «Где архив?» – говорил Юра. Про Мессию какого-то спрашивал… Я очень напугался, я не в себе был. И что нам ещё делать? Он чуть не убил всех. Я не знаю, что им управляло, или кто им управлял. Он хотел убить всех нас. Но убили мы его. И сожгли труп в мусоросжигателе.

Если это не было бредом сумасшедшего, существо, которое управляло Чановым, может находиться где угодно. И взять в оборот любого из особовцев. Эмпат пытался собрать свои чувства в кучу. С одной стороны, это не может быть Странник. Чанов пропал полгода назад. И если Лафайет не врёт, то убили его через пять месяцев после инцидента, то есть месяц назад. За месяц до появления Странника. Но в то же время Сергей чувствует, что тут замешан Странник… В голове словно рванула молния – их двое! Это нечто, что овладело Чановым, здесь уже как минимум около месяца. А после прилетел Странник. Он шёл по следам этой твари. Может, это охотник…

Прошин отвёл Чернова в сторону и вкратце рассказал о своих домыслах. Тот ему не поверил, но всё же согласился, что на «Крокодиле» стряслось нечто неординарное.

– Почему же вы сразу никому не сообщили об этом, – спросил Женя Лафайета.

– И загреметь в психушку? – ответил Жан, вскочив со стула. – Что бы я сказал? Что на нас напал человек, который погиб пять месяцев назад? Что вернулся мёртвым, а мы убили его второй раз, а после сожгли? Я начальник станции… Я… я не молод… Куда меня примут после такого заявления? Охранником на какой-нибудь сраный завод? Я… я не решился.

Из Лафайета будто выдернули стержень, упал на кровать и растёкся по ней студнем, закрыв лицо ладонями. Плечи его подрагивали.

Товарищи вышли в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Дело сделано – они добыли информацию и запутались в ситуации окончательно.

Прошин и Чернов сидели в каюте, а Глыба, как обычно, работал с новобранцами. Играл плеер, всё тот же, уже поднадоевший капитану джаз. Разговор не клеился. Женя никак не мог поверить, что на базе завёлся барабашка-вуду, оживляющий трупы. Это уже мистикой отдаёт, а к мистике капитан относился с прохладцей. Или, как минимум, шизофренией (а вот в неё поверить куда проще).

– А может, этот Лафайет псих? Может, не было ничего? – спросил Женя.

Но паранорм теперь уже уверен в обратном. Хотя Лафайет, мог быть психом, но Прошин всё же чувствовал, что здесь что-то есть. И зомби этот – не плод воображения Жана. Сергей уверен, что всё это было на самом деле. Узнать бы ещё, кто сделал из Чанова зомби.

У капитана возник вопрос – если всё это правда, и пришелец, что зомбировал людей, может находиться среди них, то как это проверить? Сможет эмпат почувствовать такого зомби, если это понадобится? Лейтенант не понимал поставленной перед ним задачи. Что должна чувствовать эта тварь? Эмпат хорошо знал людей и понимал чувства и образы, возникающие в их головах. А как быть с инопланетянином? Хотя бы раскумекать, что искать нужно, в каком направлении рыть. Вот эмпаты, например, животных не чувствуют. Те неразумные. А если чужак должен быть сапиенсом, то искать нужно Нечеловека Разумного? Чужое искать? А какое оно, чужое? Может, паранорм сразу помрёт, едва с инопланетным разумом соприкоснётся. Насколько чужой для землян этот инопланетник, Сергей не представлял.

Прошин рассчитывал завтра с утра пройтись по станции, прислушаться к людям. Может быть, пришелец новое тело себе нашёл. Женя идею поддержал и добавил, что будет его сопровождать, вооружившись «штукой», армейским пистолетом ШК, на тот случай, если бред Лафайета окажется не бредом.

***

Утром они отправились на охоту. Сергей был почти уверен в том, что это не Странник, а кто-то другой. На Марсе, полагал эмпат, находятся два чужака. Один сейчас теоретически мог обитать на МНС-1.

Над тем, куда идти, они долго не думали. В обсерваторию – Евсеев второй кандидат после Лафайета.

Паранорм изобрел способ отличать чужака от человека. Стоит человека подтолкнуть, и в голове начинают роиться образы, по которым можно многое узнать из прошлого. А если чужака спросить о детстве, то тот даже при полном контроле сознания не сразу найдёт правильный ответ. Женя сомневался, что это сработает. Прошин, чтобы доказать обратное, предложил:

– Вот вспомни о том, что ты оставил дома…

Женя ответил:

– Ну, много чего…

– Опа, а я уже знаю… – медленно произнёс лейтенант. – Миловидная блондинка… жена, наверное. Пожилой мужчина, немного на тебя смахивает – отец. А вот матери я почему-то не вижу.

– А нету матери, умерла она, когда я ещё в школе учился, – ответил капитан и удивлённо добавил: – Ну… ты же нас читаешь, как книжку… С тобой рядом и думать-то ни о чём нельзя. А что ж ты в полицию не идёшь работать? Из тебя бы сыщик классный вышел.

– А не хочу я в полицию, мне и здесь нравится. Меня, может, романтика космоса пленила.

Они дошли до неплотно прикрытой двери, из которой тянулся через весь коридор толстый силовой кабель. Решили, что на этот раз всё сделает сам паранорм, а Чернов будет на подхвате.

Сергей постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. И сразу увидел напуганное лицо астрофизика. Бледный, руки тряслись, как у алкоголика, зрачки бегали, как два теннисных мяча на корте. Лафайет ему уже всё рассказал.

Увидев особовского капитана со «штукой» в руке, Евсеев испугался ещё больше, а теннисные мячи перестали прыгать и глаза уставились в одну точку, застопорившись на стволе.

– Всего лишь один вопрос, – эмпат забурился в комнатушку и втянул за собой Чернова.

Прошин рассуждал так. Если пришелец и завладел телом человека, то не смог бы в полной мере сделать это с его памятью. Он бы не разобрался с ней и не понимал бы некоторых вопросов. Например, вопросов о детстве. Или о любви. Главное, задать вопрос позаковыристее и проследить за образами, что родятся в мозгу собеседника. И даже в том случае, если инопланетянин поймёт всё, то первым делом вспомнит именно своё детство… и свою любовь… Или ничего не сможет вспомнить.

– Спрашивайте, – покорился астрофизик, запахивая полы халата и поёжился, будто от холода.

– Илья Юрьевич, пожалуйста, ответьте мне на один вопрос. Можете относиться к моим словам серьёзно или как к розыгрышу, это ваше дело. Главное, выслушайте меня.

Эмпат уловил несколько картинок в голове Евсеева. Тот боялся, что накажут за убийство, и ещё что Чанов снова появится рядом и посмотрит на него своим мёртвым взглядом. Вполне себе человеческое поведение. Но это не всё. Надо его протестировать, как и задумано.

– Расскажите мне, пожалуйста, о самом ярком детском воспоминании. Из того времени, когда вы ещё не ходили в школу… Когда были маленьким мальчиком.

Астрофизик удивлённо посмотрел на паранорма. Сейчас он был похож на ребёнка.

– Странный вопрос. Да ещё под прицелом пистолета. Вы с ума сошли?

– Мы все с ума сошли в какой-то степени, – ответил Сергей. – Скажите, что вы вспомнили. Сааме яркое воспоминание.

Пошла картинка! Стол… на нём большой торт… пять свечей… Молодые и красивые мужчина и женщина… Наверно, отец и мать… Она в нарядном платье, он в джинсах и футболке…

Евсеев немного помедлил, будто перебирая ворох воспоминаний, а затем начал говорить:

– Не знаю, зачем вам это. Но вот… слушайте. Самое яркое воспоминание – мой день рожденья. Мне исполнилось пять лет. Мать купила огромный торт… Отец как раз приехал из командировки. Они тогда ещё не разошлись, и всё было хорошо…

– Понятно… Я рад, что заставил вас вспомнить о приятном, – облегчённо произнёс Прошин. – Вы можете быть спокойны… и ничего не бойтесь, всё будет хорошо… Он больше не появится. А мы пойдём. И, надеюсь, больше не будем докучать вам. Пошли, Женя.

Они вышли в коридор. На вопросительный взгляд Чернова лейтенант ответил:

– Свой. Хомо наш сапиенс. Астрофизик очень быстро сориентировался. И кроме этого, в его голове всё расставлено по местам. Я спросил про детство, и он сразу представил родителей, огромный торт на пять свечей. Всё искренне, никакой фальши. Настоящие детские воспоминания.

Женя уже ознакомился со способностями паранорма, но его всё равно впечатлило, что вот так, задав один вопрос, можно узнать, о человеке абсолютно всё.

Они шли по коридору, а лейтенант увлёкся и стал рассказывать о том, как действуют эмпаты.

– Иногда даже спрашивать не надо. Стоит, к примеру, взмахнуть рукой перед лицом, и в твоей голове взметнётся ворох мыслей, по которым я узнаю о тебе куда больше, чем даже за целый день расспросов. Да ты не бойся. Ни эмпат, ни телепат никогда не полезет в твою голову ради интереса. Больно надо в чужой грязи вазюкаться.

Времени оставалось достаточно, Прошин чувствовал себя отдохнувшим, и они повернули к радиостанции. Можно попробовать пробить этого нелюдимого связиста.

– Если этот проклятый пришелец может, как ты утверждаешь, захватить любого из нас, то что делать, если он окажется в тебе? – спросил Чернов.

– Не знаю… – честно признался Сергей. – Молиться, наверно. Никто из нас, кроме меня, не сможет определить, чужой перед ним стоит или свой. Если конечно, это не будет зомби вроде Чанова… Да я и в себе не очень-то уверен.

Паранорм был прав. Если инопланетник залезет в живого человека, то никому и в голову не придёт, что это пришелец. Разве что близкие люди заметят разницу в поведении… Но что они сделают? Свалят всё на депрессию… Скажут, что человек устал, и сам на себя не похож… Это в кино люди сразу всё понимают, когда всякие демоны и чужаки вселяются в их близких. В жизни всё не так легко. Почувствует ли сам человек, если его сознанием кто-то овладел, Прошин не знал.

Женя постучал в дверь. Она приоткрылась. Выглянул Игорь, небритый и неопрятно одетый, в нестиранной футболке.

– Э… ребята, мы насчёт оружия не договаривались!

– Это формальность, – ответил Чернов и потянул дверь на себя.

– Ни хрена себе, огнестрельная формальность! – Игорь попытался удержать позиции, но Чернов был крупнее и сильнее. – Чего вы вообще хотите?

– Моему товарищу надо задать вам всего лишь один вопрос.

– Ну, задавайте, раз уж вы здесь, и валите отсюда. Я не люблю, когда в меня пушкой тычут.

– Вы… вы помните себя в пятилетнем возрасте? – спросил Сергей.

– Да вы совсем с ума охренели, что ли? – в бешенстве заревел Игорь. – Зачем вам это знать? Вы что себе позволяете?

Паранорм словил картинку. Память Игоря работала почти идеально. Но в голове много сумбура. Сначала всё скакало и прыгало, эмоциональный срыв сделал своё дело, но пошла довольно качественная картинка. Маленький худющий пацан сидит у окна и смотрит на дорогу, украшенную стройными пирамидальными тополями. Мальчик отца ждёт, а того всё нет и нет, вот уже скоро вечер, а его нет. И, скорее всего, не будет, отец ушел к другой маме, и другого мальчика сделал своим сыном.

– Спасибо за службу. Можете не отвечать.

Прошин закрыл дверь, оставив Игоря наедине с памятью и своими нервами.

– Полный неадекват! – сказал Женя, когда они отошли от радиостанции. – Истерик. Клиника. Псих!

– А я этому даже рад, – улыбнулся лейтенант. – Наш. На всю голову наш. Он и Илья Юрьевич – две разные полярности. Один спокойный и застенчивый, а второй буйный и ни фига не застенчивый.

– Да в жбан ему с ноги, – не унимался Женя.

– Прибереги свой пыл для инопланетника. Вот найдём его, и бей как хочешь.

Уже в каюте, стоя у иллюминатора, наблюдая за буянившим за иллюминатором пылевым дьяволом, капитан сказал:

– Мне от всего услышанного немного не по себе. От тебя ничего не скрыть. А у нас у каждого есть что припрятать. Свой скелет в шкафу.

– Да, но мне нет никакого интереса выуживать из тебя компромат, – ответил эмпат, развалившись на кровати. – А то, что я делаю сейчас – от этого зависит безопасность человечества. Так что можешь не беспокоиться, я за твоими скелетами охотиться не собираюсь. Мне и своих скелетов хватает. И тараканов тоже. А Игоря мне даже немного жалко. Я нащупал кнопку, которая делает ему больно. Его в раннем детстве отец бросил, и он такой стал… холодный, всю жизнь, ни себя, ни других не любит.

Сергей протянул руку к плееру, щелкнул клавишей «play» и в воздухе запахло джазом. Ему нравилась эта музыка, любил он это разлившееся спокойствие, которое можно вдыхать и которым можно наслаждаться вечно. Паранорм устал за этот день так, как никогда не уставал. Он уснул, а капитан заботливо укрыл его одеялом и, медленно сбавив громкость, выключил плеер.