Глава 3
Репагулюм^[8]

– Смотрим сюда, – сказал краснолицый генерал-лейтенант по фамилии Нечипоренко и постучал мелом по доске.

Все собравшиеся в институтском «красном уголке» заскрипели стульями и вытянули шеи. Кое-кто, из самых старательных, пристраивал тетрадки на коленях, готовясь конспектировать.

Кузьмичев занял место во втором ряду, рядом примостился Марк Виштальский, дальше сидел его дядя, Трофим Иванович Воронин, научный руководитель всего проекта, а с краю притулился Лядов Отто Янович – особист.

Воронин и Лядов были погодки, но как же резко отличила их жизнь! Трофим Иваныч сразу располагал к себе неприкрытым интересом к собеседнику, старомодной учтивостью и благожелательной улыбкой. Был он весь толстенький, кругленький, уютный и румяный. На его широком лице терялись очки в тонкой серебряной оправе, напоминая чеховское пенсне. Короткая боксерская стрижка не прятала седины, а большие уши были плотно прижаты к шишковатой голове. Ото всей фигуры Воронина веяло доброй силой, маленькие глазки, цепкие и хваткие, всегда светились великим умом и не слабым юмором.

Лядов был совсем иным – жестким, сухим, длинным, как жердь.

За глаза его прозывали «три метра сухой дранки», но посмеиваться над Отто Яновичем, даже в своей компании, опасались – тот совершенно не понимал шуток.

Он всегда был подозрителен и всякого нового человека исследовал на предмет благонадежности. Хотя назвать Лядова тупым чекистом, способным только кровь пускать врагам народа, тоже было нельзя – Отто Янович был умен, даже слишком, но разумение его отдавало холодом и бесчувственностью уэллсовского марсианина. Этот человек был способен увести на допрос собственную жену, если таковая проявит нелояльность к советской власти, и, что весьма вероятно, будет удовлетворен, когда бедная женщина ответит «по всей строгости закона».

Было неприятно иметь рядом такого соседа, но Кузьмичев терпел – Восток приучил не замечать суетности. Как говаривал его святейшество Ка Кху, настоятель буддистского монастыря и учитель тогдашнего майора-ракетчика: «В середке земных помышлений всегда скрыта тщета…»

– Вот гиперканальная станция, – Нечипоренко прочертил мелом горизонталь, изображавшую земную поверхность, и нарисовал что-то вроде диванной пружины. – Установка имеет высоту приблизительно полста метров… – полковник отметил размер. – И диаметр в двести метров. Именно таков будет и поперечник устья гиперканала, куда мы станем сбрасывать «Реактавры»^[9]. Сразу хочу заметить, что парашютные системы, применяемые у нас, не те, что уже приняты на вооружение, а экспериментальные. Опасно ли это? Нет, не опасно. Хотя бы потому, что опытные «Реактавры» устанавливаются на каждую единицу техники в двойном комплекте. И, если вдруг не сработает одна, можно будет прямо из кабины задействовать запасную. Во-от… «Антеи» будут взлетать с аэродрома рядом с Шахуньей и кружить, ожидая включения Д-установки и вывода ее на режим. И тогда сразу приступаем к сбросу! Подходим уступом и работаем по очереди. Тут главное не только попасть «в дырочку», но и успеть – гиперканал будет открыт не менее минуты, но и не более двух. Так, профессор?

Воронин грузно поднялся и улыбнулся как ясно солнышко.

– Именно, Сергей Иванович, – прожурчал он, – именно! Мы будем постоянно вести отсчет, посекундно, чтобы вам было легче ориентироваться по времени. В течение полутора минут нужно будет сбросить все машины и грузы, и очень желательно уложиться в интервал.

– Вот так! – увесисто сказал Нечипоренко. – Вопросы будут?

– У меня вопрос, – подняла руку Аллочка Миньковская, очень хорошенький младший научный сотрудник. – А когда же начнут людей забрасывать? Когда мы отправимся… туда? Кстати, а куда именно, можно узнать?

Трофим Иваныч стал подниматься, но тут встал академик Луценко, с отеческой улыбкой усаживая профессора на место. Склонившись к седому генералу, занявшему место в первом ряду, он спросил что-то неслышное, кивнул и выпрямился.

– Значит, так… – начал весомо ВРИО. – Мы тут посовещались с товарищами, доложили наверх и нас поддержали – отправка персонала инопланетной базы будет приурочена к шестьдесят пятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Ура, товарищи!

Луценко захлопал, его поддержал Лядов. Жидкие хлопки донеслись с мест – люди, военные и ученые, сидели в растерянности.

– Позвольте! – вскочил Воронин. – Как это – к седьмому ноября? Да вы что? Мы не можем отправлять людей раньше весны! Никак не можем! Совершенно не исследовано такое явление, как легенные помехи. Не закончены медицинские опыты. Да мы понятия не имеем, как воздействует на психику погружение в гиперпространство, как оно влияет на человеческий организм! Вы что?!

– Народ нас не поймет, – внушительно проговорил Луценко, – если мы задержимся с отправкой и не сделаем подарок Родине к празднику Великого Октября, понима-ашь!

– Но… – беспомощно вякнул Воронин.

Генерал-полковник Лоскутов развернулся к нему.

– Скажите, профессор, – величественно произнес он, – технически отправка персонала базы возможна?

– Да, но…

Лоскутов поднял руку, осаживая старого ученого.

– Клетки с собаками и шимпанзе опускались на вертолетах в устье канала?

– Опускались… – обреченно вздохнул Воронин, понимая, что его голос «против» засчитан не будет – все уже решено «в соответствующих инстанциях».

– Выявлена была патология? – напирал Лоскутов и сам же ответил: – Нет, не была! Разумеется, отправлены будут исключительно добровольцы и – строго-обязательно! – в спецкостюмах, дабы не подхватить инопланетный вирус. Всего решено отправить пятьдесят шесть человек, уже отобранных специальной комиссией Минобороны. К сбросу готовятся пять боевых машин десанта, восемь жилых балков и шесть служебных – лабораторный, медицинский, бытовой и так далее. Зенитные самоходки «Шилка» облегченного типа, бочки с ГСМ и ЗРК «Двина» будут сброшены сегодня, в шестнадцать нуль-нуль…

– Можно? – поднял руку маленький, незаметный человечек в строгом черном костюме.

– Конечно, конечно, Вячеслав Владимирович! – засуетился Луценко и торжественно объявил: – Слово предоставляется члену ЦК КПСС товарищу Виноградову!

Академик похлопал, его поддержали в зале. Виноградов выбрался на трибуну, налил водички из графина, отпил чуток и, подвигав губами, словно пережевывая хлорированную жидкость, заговорил:

– Вашему проекту, товарищи, то есть, конечно же, нашему проекту, придается очень большое значение. Мы создали ракетно-ядерный щит, защищающий государство рабочих и крестьян от агрессии капиталистических стран. Теперь наша задача состоит в том, чтобы создать ракетно-ядерный меч, которым мы сможем грозить империалистам. И руководство партии очень ответственно подошло к вопросу о назначении коменданта базы – первого внеземного плацдарма СССР! К-хм… Но по порядку. Начальником научной экспедиции назначен Воронин Трофим Иванович, – Виноградов оторвался от писульки, поискал глазами профессора и кивнул ему, поздравляя с оказанием доверия.

Профессор пожал плечами: ладно, мол…

– Командиром гарнизона назначен Кузьмичев Георгий Алексеевич, полковник ракетных войск.

Марк Виштальский радостно потряс Кузьмичеву руку, а сам полковник ракетных войск все не мог оправиться от изумления.

Это надо же, а?

– Замполитом… вернее, помполитом, назначается Лядов Отто Янович.

Лядов вскочил, принимая стойку «смирно», и улыбнулся откровенно счастливой улыбкой.

– Ну а на должность коменданта базы Президиум АН СССР рекомендовал Луценко Павла Николаевича. Рад вам сообщить, что на заседании Политбюро ЦК КПСС кандидатура товарища Луценко была утверждена единогласно!

Академик-парторг вскочил. Всю его благодушность стянуло с лица – на члена ЦК таращился совершенно растерянный и перепуганный функционер.

– А я… я… невоеннообязанный… – пролепетал Луценко.

– Это ничего, – утешил его Виноградов, – под началом товарища Кузьмичева будет двадцать пять солдат и сержантов, годных к строевой службе. Справитесь, Павел Николаевич, справитесь… Вы, как старый партиец, покажете пример товарищам и членам ВЛКСМ!

Виноградов троекратно и смачно облобызал товарища по партии и сказал:

– Успехов тебе, Паша!

Луценко, пуча обессмысленные глаза и по-рыбьи хапая ртом воздух, медленно опустился на стул.

Георгий усмехнулся. По его мнению, советская власть закончилась со смертью Сталина. Почти тридцать лет прошло, и компартия выродилась. Загнивающий социализм.

Было гадостно это понимать, но Кузьмичев свыкся с крушением идеалов юности. А вот каково было прийти к таким выводам еще тогда, на Суэцком канале… Вот когда ему было по-настоящему паршиво! Бывало, тоска наваливалась така-ая…

От Великого Октября, от побед и свершений осталась одна наглядная агитация. Молодой капитан-ракетчик тогда впервые напился, залил горе…

– Товарищ Воронин, – обратился Лоскутов к ученому, – тут народ интересовался… э-э… местоположением базы. Не просветите нас?

Воронин кивнул и поднялся.

– Можете с места, – дозволило начальство.

Трофим Иваныч еще раз кивнул и принялся за объяснения:

– Не буду касаться технических деталей, – сказал он, – это материя скучная. И совершенно секретная. Итак, решено создать базу на одной из планет звезды, которая находится на расстоянии ста сорока девяти световых лет от Земли, в созвездии Лебедя. Это двойная звезда, то есть система из двух светил. Выбранная нами планета вращается вокруг главной звезды, масса которой чуть больше солнечной, а спектр – переходный от оранжевого к красному. Извините, астрономии не знаю, говорю своими словами. Еще одна звезда – сине-голубой гигант. Поэтому на той планете сначала бывает «красный» рассвет, после чего восходит голубое светило – такой вот суточный цикл, в двадцать восемь часов. Ну, пока очень трудно сказать что-либо о самой планете. Все, что нам известно, умещается в пару фраз – планета землеподобна, у нее кислородная атмосфера. На ней можно жить! Остальное покажут исследования, проведенные на месте… У меня все.

– Благодарю вас, – церемонно сказал генерал-полковник. – Ну а теперь прошу всех занять места в автобусе. Мы проедем на место и пронаблюдаем сброс вашего хозяйства, товарищ Кузьмичев.

Полковник встал и коротко поклонился. Честь имею!

* * *

Автобус прокатился по улице Ленина, нырнул под задравшийся шлагбаум и прибавил скорости на шоссе.

– Дед, – разнесся по автобусу звонкий детский голос, – а ты мне подалок пливезес-с?

Кузьмичев улыбнулся и перегнулся через спинку сиденья, за которым изящно выгибалась лебединая шейка Аллочки.

– Это чей такой младший научный сотрудник? – спросил он девушку.

Девушка улыбнулась, блеснув зубками, и приблизила к полковнику свою головку.

– Это профессорский внук, Шурик, – объяснила она. – Трофим Иваныч всех уверяет, что «Александр Сергеич» прославит советскую физику. Весь в деда!

– Как это Лядов его пропустил? – хмыкнул Кузьмичев.

– Исключительно по малолетству! Шурику еще пяти нет.

Георгий послушал громкий шепот «деда Трофима», убеждавший внучка разговаривать потише, улыбнулся и стал любоваться сразу двумя видами – Аллочкой впереди и лесными пейзажами, достойными кисти Шишкина, стелившимися за окном.

В меру худенькую девушку украшали весьма заметные выпуклости грудей, высоких и тугих вприглядку. Лес же был темен и непроницаем, как будущее.

– Подъезжаем! – обернулась к нему Алла.

Кузьмичев улыбнулся и подумал: а не приударить ли за этой симпатяшечкой?..

Автобус свернул с шоссе и закачался на грунтовке.

Лес приблизился махом, окружил со всех сторон, зашуршал по кузову метелками трав, распустил еловые лапы. И вдруг чащоба поредела, разошлась, словно занавес, открывая просторную равнину с редкими, хилыми деревцами вразброс.

А потом впереди возникло и стало расти совсем уж ни с чем не сравнимое сооружение – огромные сверкающие на солнце кольца, открытые в небо параболоидом, глубокой чашей. Ее поддерживали, выстроившись по кругу, решетчатые вышки.

– Это она! – возбужденно сказала Алла. – Гиперканальная станция!

– А Д-установка где? – проявил информированность Георгий.