– Здравствуй, Ромка… Если ты получил это письмо, значит, меня уже нет в живых. Помнится, я очень боялся, что забуду его стереть, если мои опасения окажутся напрасны… Ну, да ладно. – Отец вздохнул. – Мне очень трудно говорить, мне очень не хочется этого делать, но и молчать я больше не могу. Я устал врать и притворяться, лишь бы сохранить тайну, бояться, что меня вычислят и раскроют мой секрет. Сегодня я сделал предложение твоей маме. Предложение руки и сердца, чего она так ждала, так хотела. А завтра у нас будет свадьба… Моя возлюбленная станет Кнуровой, а ты – законным Эдуардовичем. Я чувствую сразу и громадное облегчение, и великий страх. То, что меня могут убить, пугает не сильно, но можете пострадать и вы с мамой. Вот, что терзает меня и не дает покоя. Однако назад дороги нет, свадьба состоится обязательно. Я должен, я просто обязан оформить наши отношения, дабы иметь нормальную полноценную семью. Даже если наша семейная жизнь прервется, не начавшись, как следует. И опять эти угрызения: «А причем тут Светочка и Ромка? За что пострадают они?» Сынок… Я очень хочу, чтобы ты простил меня за эту мою слабость, за то, что я сдался – и открылся. Поверь мне, это очень тяжко – годами сохранять в тайне, что у тебя есть сын, прятать вас от всего мира, изобретать все новые и новые ходы, дабы не выдать мою истинную жизнь, мое счастье, мою семеечку… – отец вздохнул, и устало отер лицо ладонями. – Я, видите ли, должен был взять в жены ту, кого определят мне в пару по генетическим соображениям. А вот у меня было свое, особое мнение на этот счет. Если ты жив, Ромка… – лицо Кнурова-старшего исказилось. – Если ты жив, то совсекретные сведения, которые я сейчас выдам, могут тебя погубить. За их раскрытие убивают, Ром…В общем, полвека назад, где-то в начале девяностых, новые номенклатурные работнички, прозванные сислибами, задумались о своем будущем. Не все скопом, конечно. Просто создалась анонимная группа, но довольно-таки значительная. Эти анонимы не придумали ничего лучшего, чем включиться в сверхсекретный проект «Имаго» – и стать новым подвидом. Хомо новус или хомо супер – выбор названия зависит от фантазии… Сверхмыслители и сверхэмоционалы, живущие по триста лет – при таком-то «апгрейде», куда как легко сохранить свою власть! Не только сохранить, но и упрочить, возвести в степень. Да и кто из обычных смертных сравнится с сислибом, у которого за плечами пятьдесят, а после – и сто лет образования, умения, опыта? Сверхпрофессионалы, мать их…Прости, Ромка. Далеко не все сислибы или, как их еще прозывали газетчики, «электы», то бишь «избранные», были посвящены в детали программы «Имаго», но мамочек подкупило то, что их дети получат отменное здоровье и долгую молодость. Папочки же были очарованы иным: у чад должны были прорезаться метапсихические способности хомо новусов, что, по идее, сразу же поднимало их над обычными хомо сапиенсами. Почти бессмертным, почти магам – вот кому они готовились передать свою власть! Уже пошли разговоры об Империи, да только секретность подкачала – в двадцатых, когда родились первые юберы, оказалось, что не все из них, мягко говоря, здоровы. Эти «дворцовые тайны» получили огласку, и электы затаились… Все это было мне известно, дедушка твой рассказал, а совсем недавно я узнал куда больше моего папули… Информацию про юберов, про «оборотней» прессе подкинул кто-то из электов. Это был самый настоящий «слив». И я не удивлюсь, что нынешние демонстрации и беспорядки вызваны ими же, этим тайным обществом внутри тайного общества! Понимаешь, Ромка? Кто-то холодный, мерзкий и подлый воспользовался ситуацией, обращая ее себе на пользу, и мутит воду! Кто он, я понятия не имею, зато знаю, что нескольких моих знакомых, пытавшихся докопаться до истины, нашли мертвыми. Если с тобой все хорошо, Ромка, будь очень, очень осторожен! Береги маму, а если… Нет, не хочу даже думать об этом! На всякий случай… Прощай, Ромка-хомка. Прости своего глупого генно-модифицированного папку, и помни, что он всегда любил тебя…

Тут отец вздрогнул, мгновенно нацепил обаятельную улыбку, и бодро крикнул в сторону дверей:

– Иду, иду, Светочка!

Щёлк. Конец сообщения.

Снова стало светло, а вот на душе у Романа прибавилось потемок.

Медленно ступая, Кнуров вышел обратно на солнце, и скомандовал:

– Выход.

* * *

Перегородку все-таки пришлось раскурочить – с помощью лома.

– Тебе бы поспать, – измолвил робот, шагая по темному туннелю.

– Потом, – сонно сказал выпускник. – Голова пухнет от мыслей…

Он шагал по шпалам, досадуя, что расстояния между ними такие неудобные – или семенить приходится, или шагать слишком широко.

В сторонке попискивали крысы, избежавшие локальной биозачистки. И немудрено – Москва подземная зело обширна.

Метров через сто туннель закончился – его пересекал автоярус, по которому непрерывным потоком двигались беспилотные фуры.

Лишенные кабин, с капотами, расщеперенными визирами, грузовики-автоматы шли почти вплотную друг к дружке, как вагоны железнодорожного состава с невидимыми сцепками.

– Тут черта с два перебежишь… – уныло вздохнул Роман.

– Видишь скобы на капотах? – сказал УР. – Надо на бегу вцепиться в них, и забраться наверх.

– А потом?

– Суп с котом, – блеснул андроид знанием странных людских рифм. – Жди здесь и будь готов.

Робот отбежал в сторону, противоположную движению огромных грузовозов, и ловко запрыгнул на капот одного из них. Укрепившись на покатом боку машины, он свесился, вытягивая руку.

– Беги и прыгай. Я подстрахую.

Роман кинулся бежать, едва не задевая локтем теплый пластик кузова.

– Хватайся.

Кнуров уцепился за скобу, подтянулся, и тут же крепкая длань УРа ухватила его, потянула вверх.

– Держись.

– Держусь…

Низкое урчание моторов сливалось в общий гул, полнивший туннель. Иногда автоярус прерывался решетчатым мостом, проложенным над линиями метро – рельсы блестели внизу стальными параллелями, непривычно пустые. Два часа ночи…

Сонливо моргая, выпускник заметил, как впереди чередой загорелись стоп-сигналы. Грузовик-автомат затормозил, и остановился.

– Что там? – пробормотал Роман.

– Автоярус перекрыт!

Кнуров вздрогнул, отгоняя сон.

– Машины проверяют?

– Обыскивают, – уточнил УР. – Ищут кого-то.

– Нас, может?

– Может, и нас.

– Смываемся!

Роман слез с теплого капота, и бочком-бочком двинулся между бортом грузовоза и хлипким ограждением. Было темно, но редкие лучи фар не рассеивали, а еще пуще сгущали мрак. Правильно, зачем автоматам свет?..

Шагая по шаткому решетчатому мостику, Кнуров растерял остатки дремы, лишь тяжелая усталость копилась в голове, в мышцах, в душе – где уж она там прячется, душа эта…

Из черноты наплывал гул вентиляторов, искусственный ветер, припахивавший озоном, обвевал, трепля волосы, и Роман вдруг почувствовал себя Очень Маленьким Существом. Забиться бы куда-нибудь в нору поглубже! И чтоб никому его не достать…

– Где мы? – спросил он. – Примерно, хотя бы?

– Большое Кольцо, – сказал УР из темноты. – Юго-Западный сектор. Ближе всего мы к станции «Проспект Вернадского».

Вскорости удалось выбраться к эскалаторам. «Лестницы-чудесницы» стояли, так что пришлось Кнурову поработать ножками. Выход в город с вечера заблокировали, но изнутри двери открылись, размыкая три слоя акустической защиты…

И Ромка шагнул в ад.

Грохот, рев, крики, вой сирен ударили по ушам. Проспект Вернадского пылал – горело несколько электробусов и перевернутая автоплатформа бюро обслуживания. Милиционеры разгоняли толпу, горячие выхлопы станнеров^[7] сливались в длинные очереди, голубые парализующие лучики сеялись веером, бликуя в стробоскопическом мельтешеньи, бросая отсветы на транспаранты, валявшиеся на земле.

«Смерть мутантам!», «Выжечь заразу!», «Юберов на фонарь!» Нормалы…

Со стороны университета подъезжали фургоны с надписями «МИЛИЦИЯ», красно-синие отсветы мигалок кружились по улице, выхватывая стены, людей, деревья.

– Уходим! – крикнул Ромка, пригибаясь.

Из-за павильона станции метро выбежал взвод омоновцев в легкой броне. Грузной трусцой они направились по тротуару, обходя нормалов с левого фланга.

Выпускника и «роботенка» заметил лишь один из чинов – мелькнуло озверелое лицо за прозрачным забралом, а потом на проспект вывернула пара черных бронетранспортеров, вращая башенками. В амбразурах ходили вверх-вниз ребристые стволы гидропушек. Тугие белопенные струи воды ударили с шипеньем и гулом, опрокидывая человеческие фигуры, снося их, смывая…

Милиция ломила, но и нормалы не сдавали позиций – описывая дымные дуги, полетели бутылки с «коктейлями Молотова». Они разбивались о броню транспортеров, и стекали струями жидкого, копотного пламени.

Шарахаясь, прячась за подстриженным кустарником, за буфетами-автоматами и боксами механических уборщиков, Роман побежал на полусогнутых в сторону Дома студентов.

Вокруг ДСВ бесновалась толпа. Раздавались возгласы:

– Здесь они засели! Сам видел!

– Студенты их прячут!

– Гэмэошники проклятые!

Из окон общаги в нормалов летели бутылки, стулья, горшки с цветами, но толпа не снимала осады, сатанея все больше. И вот четверо самых здоровых подхватили тяжелую скамью, разбежались и ударили ею в двери, как тараном. Штурмующих окатили водой с верхних этажей, но это не охладило пыл – таран ударил снова. Двери затрещали, лопаясь…

В небе застрекотал милицейский вертолет. Яркий свет прожектора нашарил толпу – и сверху посыпались дымящиеся усыпляющие шашки. Студенты прыгали за окнами, готовясь стоять насмерть.

Обежав вокруг пруда, Кнуров двинулся дворами, но спокойствия не было и здесь. Мимо Романа пронеслись пьяные мужики, вооруженные битами и стальными прутьями-арматуринами.

– Он в том подъезде живет! – орал бегущий впереди. – Я знаю!

– Пожил, и хватит с него!

– Га-га-га!

Метнувшись к детской площадке, выпускник обмер – на перекладине качелей висел человек. Не чучело, а настоящий мертвец, с табличкой на груди, извещавшей, за что его линчевали: «ГМО».

– Да что же они творят! – дрожащим голосом проговорил Кнуров.

– За мной, – велел УР, вбегая под арку.

– Стой! – осадил его Роман. – Не туда!

– А куда?

– Надо Наташу найти!

– Это далеко?

– В трех кварталах отсюда!

– Рекомендую – бегом…

Едва не споткнувшись о лежавшее на газоне тело, Кнуров бросился бежать. Совсем недавно он обязательно бы проверил, что случилось: вдруг человек потерял сознание и ему нужна помощь? Но сейчас…

Или упавший пьян, или мертв. Господи, как быстро привыкаешь к ужасному, к немыслимому!

Где-то за сквером гомонила толпа, хриплый голос надсаживался:

– Хватит терпеть генный беспредел! Доигрались уже! Мутанты бегают по улицам, нападают на нас, на людей, на нормальных хомо, загрызают младенцев! Доколе?!

– А сколько юберов прячется? Сколько генно-модифицированных оборотней поджидают нас в подъездах?!

– Выжжем заразу!

– Каленым железом их!

– Постоим за деток наших!

– Да здравствует норма!

Обойдя митингующих, Роман с УРом побежали дальше, радуясь ночному мраку.

Ночь была теплой, ветерок доносил аромат сирени и неприятный чад. Далеко-далеко выли сирены, придавая всему – игре света и тени, шороху листьев, – тревожный, пугающий оттенок.

За многими окнами теплился свет, но больше всего было темных, слепо отражавших ночь. Впрочем, можно было спорить, на что угодно, что не спали во всех квартирах и особняках.

Внезапно высоко-высоко с грохотом распахнулось окно, и протяжный вопль огласил окрестности.

– А ты левитируй! – крикнули следом. – ГМО драное…

Отчаянно воя, несчастный долетел и врезался в крышу электромобиля, стоявшего у подъезда.

– Сволочи, – выдохнул Кнуров, – какие сволочи!

Задыхаясь на бегу, он припустил еще сильнее, и не сразу разобрал сказанное УРом.

– Что? – обернулся Рома.

– Я говорю, что это голос Наташи Мальцевой.

– Где?!

Отчаянный крик раздался впереди, совсем недалеко, в той стороне, где прямо посреди улицы стояла машина медслужбы. В свете фар мелькнула знакомая фигурка – Наташа бежала босиком, в одной коротенькой ночнушке. Следом неслись неясные фигуры, громко топоча башмаками.

– Слева, слева обходи!

– Хватай ее за дойки! Гы-гы!

Ромка почувствовал, как его всего переполняет слепящая ярость. Не думая, не соображая ничего, он вытянул вперед руки, словно останавливая погоню, и в ту же секунду клуб яркого пламени сорвался с его ладоней. Огонь на мгновенье высветил небритые, перекошенные морды, выпученные глаза, тут же охватывая одежду и волосы нормалов. Те заорали, запрыгали, словно исполняя дикий танец, а Кнуров бросился к Мальцевой.

– Наташа!

– Рома! Ты?!

– Я! Я! Бежим!

Все трое нырнули в заросли скверика.

– Девушке лучше обуться, – резонно заметил УР.

– Ох, черт… – смутился Роман. – Щас я…

– Нет, – остановил его робот, – лучше я. Мне без разницы, как бегать, а вам будет больно.

Наташа вытерла ноги о траву, и сунула их в предложенную обувку.

– Папка в командировке, – стала она рассказывать, быстро, стараясь поскорее выговориться, – мама на даче, а я ночевала у тети Томы. Тетя задержалась у подруги, я легла одна, и еще Мурчик был, кот теть-томин… А потом как закрутилось все, как завертелось… Там горит, там кричат… И тут стали ломиться к нам! Их было пятеро. Они вышибли дверь, и ворвались… Сама не понимаю, как убежала. Пьяные, мерзкие, вонючие… Фу!

Лицо девушки скрывалось в тени, зато тонкая ткань ночной рубашки красиво облегала грудь – на нее-то Роман и смотрел, радуясь, что его откровенный интерес не заметен в темноте. А соски набухали, видимо, от ночной прохладцы, проступая отчетливо и волнующе…

Наташа вздрогнула, поежилась, и Кнуров моментально устыдился: не о том думаешь!

– Господи, что я за дурак такой… – пробормотал он, сдергивая с себя курточку и накидывая ее на плечи девушки. Приобнять Наташу Рома постеснялся.

– Да не надо… – слабо воспротивилась Мальцева.

– Надо, – настоял Роман, – а то замерзнешь. Ну, что? Пошли?

– Пошли, – согласилась Наташа. – А куда?

Кнуров объяснил, где учитель предложил встретиться.

– Так это только утром… – протянула девушка. – А давайте пока заглянем к нашим? Дом Володьки Кутнова рядом совсем.

Романа куснула ревность, но он постарался ответить твердым, мужественным голосом:

– Показывай дорогу.

* * *

Они шли знакомыми московскими улицами, но чудилось, что вокруг прифронтовой город. То и дело попадались мертвые тела – Наташа ощутимо вздрагивала, замечая их. Кнуров разочек обнял ее за плечи, девушка на секундочку прижалась к нему, словно ища защиты.

Они шли, огибая остовы сожженных машин, уступая дорогу пожарным. Кое-где огонь выбивался из разбитых окон первых и вторых этажей, и там, в светящемся дыму, мелькали чьи-то тени. Вряд ли то были спасатели, скорее уж мародеры.

Парень, девушка и робот шли, выбирая места, где тень была погуще, и всякий раз приседали, прятались, лишь только показывалась милицейская машина или квадратный джип на колесах-бочках, битком набитый орущими нормалами – доверять нельзя было никому.

Они шли, постоянно слыша крики о помощи, девичьи взвизги, вой сирен и редкие выстрелы. Хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, лишь бы не испытывать удушливый стыд за собственную беспомощность и липкий, знобящий страх.

– Пришли! – выдохнула Наташа, ощупью находя ромкину руку.

Кнуров сжал в ладони тонкие, холодные пальцы девушки, и уже не отпускал.

Дом Кутновых ничем особенным не выделялся – обычный модульный коттедж с плоской крышей, на которой дымился квадрокоптер из Службы доставки. «Квадрик» покосился, свесив полфюзеляжа, обгоревшего до рамы.

Двери, ведущие в дом, были сорваны, окна разбиты, по крошечному газону раскиданы вещи – полотенца, старинные печатные книги, мятый глобус, зафутболенный чьей-то ногой.

– Позвать? – боязливо прошептала Мальцева.

– Сначала поглядим, – решил Рома.

В коттедже царил разгром – что можно было поразбивать, нормалы расколотили на мелкие обломки; стеллажи опрокинули, одежду раскидали, а на стене в гостиной, прямо над камином, начертали светящейся краской: «Хомо рулят!»

– Наташ, – тихо сказал Кнуров, – смотри, вроде комбез на тебя.

– Ты что? – округлила глаза девушка. – Это ж чужое!

Рома нахмурился.

– Не до того, – строго сказал он.

– Да… – сникла Мальцева. – Тогда отвернись.

Выпускник послушно повернулся «кругом». Пошуршав, пошелестев, Наташа сказала:

– Все.

Черный блестящий комбинезон хорошо сидел на ней.

– Ну, как?

– Супер! – честно признался Роман.

– Тогда я и переобуюсь заодно…

Отдав УРу его «протекторы», девушка натянула на ноги мягкие полусапожки. Обувка пискнула, замигав зелеными огоньками на голенищах, приноравливаясь, адаптируясь по размеру.

– Ну, вот… – проворчал андроид, тоже обуваясь. – Совсем другое дело.

В столовой сорвался со стены шкафчик, упал с дребезгом, и все застыли, словно в игре «Фигура, замри!»

– Ой… – шепотом сказала Наташа.

Кто-то очень широкий и коробчатый показался в дверях. На большой круглой голове выделялись рожки…

– Ой, это же Робби! – обрадовалась девушка. – Привет, Робби!

– Привет, Наташа, – прогудел робот, на ходу шелестя псевдомышцами.

Видно было, что Кутновы имели склонность к консерватизму – выпущенный пятнадцать лет назад, Робби стал настоящим антиквариатом.

– Где Володя? Где все?

– Не имею информации, – рожки рецепторов на черепной коробке «универсальной рабочей машины» задвигались.

– Я здесь… – послышался слабый голос.

– Володька!

– Сейчас я…

Заскрипела разболтанная дверца шкафа, и оттуда на карачках вывалился худой длинноволосый парень. Кряхтя и держась за бок, он поднялся, оказавшись рослым, хотя и нескладным.