Глава 2. Первый бой

Рейдер был огромен – диск под восемьсот метров в диаметре. Он походил на круглый торт, утыканный кремовыми розочками – куполками и башенками боевых постов, полосатыми панелями радиаторов, решетчатыми блюдцами антенн и прочим корабельным имуществом. Ну, это если смотреть на верхи, а если глянуть пониже…

Зеленое брюхо корабля из ноздреватой биокерамики грузно проседало, почти касаясь сухой щетинистой «травы», но полностью осесть на горячую почву днищу мешали три кольца усиленных опор. Будто пирог ко дню рождения перевернули и опрокинули на свечки…

Виктор поморщился: что у него сегодня за ассоциации? С самого утра так. Подлетали к Гаданде – ему привиделось, что горный хребет, покрытый лесом, будто хреном васаби намазан или той зеленой дрянью, какой их с Варей потчевали в японском ресторанчике – из водорослей ее состряпали, что ли? А океан был коричневым, как пепси. Он и вправду такой – от мути. В земных океанах планктон проживает, он все пылинки заглатывает, переваривает и отправляет на дно. Если бы не эта плавучая мелюзга, от всей той дряни, которую выносят в него реки, океан давно бы превратился в болото. В такое, как на Гаданде, – в здешней мутной водичке планктона не водилось, а реки были – ого-го какие! Широкие, как Нил или Амазонка. И хоть бы одна с прозрачной водой! Нет, все речные потоки или коричневые, как навозная жижа, или вовсе черные, или красные, или цвета кофе с молоком. Зато каньоны они нарезали – куда тому Колорадо! Самый большой – в десять километров глубины. Стоишь на дне, а стены почти сходятся вверху, небо снизу тонкой, изгибистой полоской кажется. Темно вокруг и холодно, но не тихо – река ревет, грохочет, камни ворочает, а эхо так и гуляет, донимает слух со всех сторон. Стереоэффект, будь он неладен.

Живность океанская только поверху жила, в верхних слоях, самых отстоявшихся. Хотя, кто ее знает, эту живность! Может, она и на глубине шарится. Правда, там такой ил… Сверху просто грязная вода, ниже она превращается в глинистый раствор. Автобатискаф спускали. Он погружался, погружался… Муть с плотностью кефира на глубине двести метров загустела до консистенции сметаны. А еще через сто метров аппарат застрял. Называется – приплыли.

Сощурившись, Виктор осмотрелся. В изумрудном небе Гаданды пылало ее солнце, окруженное тройным гало. Местные называли светило Садирой – такое имечко дали Эпсилон Эридана арабы. Аль-Садира. В принципе звучит…

Космодром был невелик – три серебристые посадочные полосы с удобной рубчатой поверхностью. Одну из них занимал линейный рейдер «Гладиус» и какой-то бот-планетарник, две другие были пусты. Все космодромные постройки сгрудились с восточной стороны – одинокая башенка диспетчерской, павильон космопорта, собранный из пластконструкций, грузовой терминал, заправочная станция под плоской темно-зеленой крышей.

В щелях между зданиями проглядывал поселок – белые купола и призмочки. К югу и к северу желтела и зеленела степь, а на западе отсвечивало море. Прибыв на Гаданду, Середа хотел было наведаться на бережок, но местное население ему отсоветовало – здешний пляж представлял собой топкую, блестящую на солнце полосу ила, плодородного и дюже вонючего, а добираться до берега надо было по широкой, почти километровой полосе засохшей грязи, растрескавшейся, как солончак. Иногда твердая корка проламывалась под ногами, и вы до пояса или по колено – как повезет – проваливались в густейший рассол… Середа подумал-подумал и решил, что искупается как-нибудь потом.

– И долго мне вас ждать? – проворчал Виктор, прикладывая ко лбу ладонь козырьком. Идут вроде…

Двери космопорта разъехались, и на солнце вышли Таппи и Мишка Копаныгин – этих тоже направили на рейдер.

– Чего стоим?! – возопил Таппи. – Кого ждем?

– Тебя, – буркнул Виктор. – Ты что, всю дорогу полз?

– Я летел! – пылко возразил Нупуру. – Я мчался, как… как… как не знаю кто!

– Как тортуга, – подсказал Копаныгин.

– Да! – согласился Таппи и спросил: – А это что за птица?

– Это черепаха.

– Ну ты и нахал! – с упреком в голосе воскликнул Таппи.

Достойно ответить Копаныгину не дали – «Гладиус» опоясался зелеными огнями, и над космодромом завыла сирена.

– Пошли скорее, – проворчал Виктор, – а то и я тут с вами останусь…

Все трое подхватили заплечные мешки и быстро потопали к трапу.

– Живенько, живенько! – загремел над космодромом громкоговоритель всеобщего оповещения.

– Да мы и так… – пропыхтел Таппи, топоча сапогами по блестящему трапу.

Роботы-заправщики уже поволокли пустые топливные накопители обратно на станцию. Аварийные киберы, облазив всю обшивку, тоже спустлись на моховище. Серый робот-матка, словно курица, собирал «под крыло» дюжину маленьких машин-анализаторов – объявили предстартовую готовность.

Козыряя встречным офицерам, Виктор прошагал половину радиального коридора, свернул на пандус и поднялся по нему в свой сектор. Расселили их по каютам-двухместкам, и тут Виктору выпала двойка пик – его соседом оказался Таппи Нупуру, очень живой носитель разума, очень активный и непоседливый, доминантой характера которого являлась бестолковость.

– Чур, верхняя – моя! – заорал Таппи, едва попав в каюту. Опустив верхнюю полку, он забросил на нее свой мешок и шлепнул ладонью по сенсору интеркома.

– Общий контроль систем! – послышался строгий голос командира.

– Все системы работают нормально.

– Навигационные системы линии А.

– Первый блок – норма, второй блок – норма, третий блок – норма.

– Линия Б…

Виктор заглянул в санитарный блок и ополоснул лицо. Вытер руки, взглянул в маленькое зеркальце над раковиной. Оттуда на него смотрело мужественное лицо – твердые черты, плотно сжатые губы. Вот только глаза подкачали. К этой морде да серо-стальные бы, с ледяным взглядом… А у него ни то ни се – карие и какие-то добрые. В общем, не мачо, а мякиш…

Вернувшись в каюту, он рухнул на диванчик. Фонатор продолжал бубнить:

– Заправка окончена. Модуль отстыкован.

– Предстартовый тест!

– Запущен… Норма.

– Энергонакопители.

– Норма.

– Сопряжение!

– Норма.

– Дублирование!

– Норма.

– Готовность два.

– Контроль!

– Норма.

– Дублирование контроля!

– Норма.

– Земля – борт!

– Готовность раз!

– Гравизащитные системы!

– Норма.

– Гравигенные!

– Норма!

– Кораблю – взлет!

– Есть! Готовность ноль! Старт!

– Подъем!

Виктор ничего не почувствовал – гравикомпенсаторы погасили перегрузку. Нупуру свесился со своей полки и дотянулся до клавиши внешнего обзора. На экране разостлалась желто-зеленая степь с редкими полосами карликового кустарника, тускло взблескивали солончаки.

– Активировать двигательные установки.

– Есть! Синхронизация включена, тест – норма.

– Двигатели на разгон! Ускорение тройное.

– Пуск!

Из космоса Гаданда напоминала шар, выточенный из зеленого мрамора с белыми прожилками – тонкие спирали циклонов пушились над Восточным океаном, затягивая побережье. Скоро там польет, каждый солончак, любая выемка заполнятся водою, превратятся в озера. Водоемы станут расти, начнут смыкаться между собою, пока вся степь не заблестит зеркалом наводнения. Птицы улетят – если этих голошеих тварей с перепончатыми крыльями можно так называть, – а редкие возвышенности превратятся в островки-общежития для краснух, ползунов и цапней. Они будут толпиться, как пингвины на льдине, но грызться не станут, и даже попыток не предпримут, дабы полакомиться друг другом – в половодье у них перемирие. Потом небо очистится, вода спадет, и мириады спор лишайников и мхов, коих несведущие в биологии зовут травой, зашевелятся, закопошатся в теплой грязи, дадут ростки. Молодая поросль жадно накинется на прошлогодний сухостой, уже здорово подгнивший, и отощавшие цапни завяжут с диетой, пойдут лакомиться нежными побегами и набирать вес…

– Слушайте все! – загремел интерком, обрывая размышления. – Объявляется боеготовность номер два! Всем офицерам, свободным от вахты, явиться в салон сектора «Ц»!

Виктор поднялся и оправил комбинезон.

– Сиди тут, понял? – сказал он Таппи.

Тот вскочил и вытаращил глаза от усердия.

– Яволь, майн фюрер!

– Схлопочешь когда-нибудь…

В каюту заглянул Копаныгин.

– Ты идешь? – спросил он.

– Нет, – проворчал Виктор, – я собрался поспать… Идем!

«Гладиус» делился на секторы, как торт – на куски клинышками. Каждый сектор слоился на девять или десять палуб – это были коржи и крем…

До салона добрались по радиусу и вошли в овальный зал со сводчатым куполом. Полукругом, в два ряда, стояли кресла, уже почти все занятые. Перед огромным экраном, за столом-пультом, выгнутым дугой, восседали несколько старших офицеров и сам капитан-командор Каспар Тендер.

Виктор огляделся, не находя ни одного знакомого лица, и присел с краю. Копаныгин, сопя, разместился рядом. Середа набычился и стал глядеть на экран за спиною Тендера. Экран работал в фоновом режиме и показывал удалявшуюся Гаданду с двумя ее спутниками, серенькими кругляшками. Скучно. Виктор опустил глаза на Тендера, на седые волосы ежиком, брыластые щеки, на острые уши, словно у пожилого эльфа.

– Все собрались? – брюзгливо спросил капитан-командор. Он выпрямился на сиденье и пробубнил: – С момента старта для нас начались… э-э… маневры. Такая деталь. Напомню, что операция «Зеркало» преследует одну цель: отработать взаимодействие кораблей в ходе… э-э… возможной агрессии извне. Я имею в виду – в ходе отражения этой самой агрессии. Такая деталь – система Эпсилон Эридана, как известно, состоит из семи планет и двух поясов – пыли и астероидов. Первая планета относится… э-э… относится к классу «горячих юпитеров». Вторая – это Гаданда, а все прочие скорее… э-э… планетоиды, диаметром от тысячи километров до двух тысяч с хвостиком. Ясно, что вторгаться чужим имеет смысл лишь на Гаданду. Наша задача заключается в патрулировании той области пространства, что непосредственно прилегает… э-э… к Гаданде. Будем отслеживать все возможные финиши Д-космолетов, и… э-э… препятствовать их высадке.

– Разрешите вопрос! – громко произнес Виктор.

Весь зал оглянулся на нарушителя дисциплины, а Тендер навалился на стол и буркнул:

– Да! Слушаю…

– Как именно мы должны препятствовать высадке чужих? – спросил Виктор, вставая. – Будут ли применяться активные средства? Или только пассивные?

– Вы будете исполнять отданный вам приказ! – отрезал Тендер, посопел и добавил: – Такая деталь. Если чужой корабль не ляжет в дрейф по нашему требованию, а окажет сопротивление, мы применим активные средства. И откроем огонь на поражение.

Зал загудел.

– Вы удовлетворены? – глянул Тендер на Середу.

– Так точно, – ответил тот.

– В таком случае я объявляю боеготовность номер один. По местам!

Виктору достался пост УАС в его секторе. Две зенитные ПМП^[2] и полушаровой аннигилятор.