– Как это нечего? – спросила разочарованно Марья, – столько стояли и ни о чём не говорили? Не верю! Ты от меня скрываешь, да? А ещё подруга…, да к тому же сватья! Давай рассказывай, а то у меня щщщас с сердцем плохо станет, ну, Настасья! Ты, чё такая бессердечная, ты мне зла желаешь? Да?

Настасья рассмеялась Марьиным попыткам выведать всё и успокоила ее говоря:

– Вечером пригласил меня погулять! Всё! Больше мне нечего тебе сказать.

– Ну так это ж другое дело!!! Наконец-то решился, а то, лето уж проходит, а он все только глазки строит, да улыбается, – радостно воскликнула Марья и обняла подругу, – я рада за вас, правда, от души.

– Ты знаешь, Марья, что со мной происходит, как его увидела, сразу на душе, какое-то ощущение праздника! Как ты думаешь, что это?

– Я думаю – это любовь!!! – категорично заявила Марья, – и ты, даже не спорь со мной, ты, когда рядом с ним стояла, видела бы себя в зеркале, как девочка зарделась, а ведь много ли мало ли, но замужем уже была. Так что, подруга, не сомневайся! Ты влюбилась!

Так, за разговорами, они дошли до фермы и разошлись по своим рабочим местам.

Настасья ушла, а Иван, так и стоял на месте и смотрел ей вслед. Подошел дед Василий, посмотрел на сына, кивнул головой:

– Да…, Настька хорОша девка…, уважительна, домовита. Ейная Алёнка тожеть хорОша девка.

– Отец, как ты говоришь? Поживём – увидим? Вот, поживём – увидим! Пошли работать, – Иван повернулся и пошёл к конюшне. Дед засеменил следом, качая головой, ворча себе под нос:

– Поживём – увидим…, досмотрисся…, уведут девку, правда, кому тута уводить? Как Марья сказала – упыри одне, усе нормальны мужики у городу давно, на заработках, а здеся осталися или больны, или пьянь, есь, правды, многодетны мужики, но оне не в счет. А Лёха Загороднев, так ей и с приплатой не нужон, сама сказала. А ён, бездельник, у городу болталси сколь годов, таперича здеся связалси с пьянью, скоро сам, таким жа будя. Хучь ба родителев пожалел, вот истинно упырь, – так с ворчанием, дед семенил следом за Иваном.

Они долго ходили, всё осматривали, планировали, где, что надо будет построить. Какие хозяйственные постройки, комнату отдыха для работников, ветеринарную лабораторию. Набросали примерный план. Еще раз обошли весь участок, посмотрели, куда и насколько его надо расширить.

Вечером, когда все дела по дому были сделаны, сели поужинали, Никитка пошёл во двор погулять, дед Василий с самокруткой устроился на крылечке, Иван сказал, что пойдёт прогуляется, и направился к калитке. Дед покивал головой:

– Иди, сынок, прогуляйси, а чё не прогуляться! Молодой ишшо, гуляй не хочу, а то ить, усё дела да дела, а погулять тожеть надоть. А мы с Никиткой, тута, во дворе, погулям, – разговаривал дед сам с собой, пыхтя своей самокруткой со своим собственным табачком, выращенным в огороде.

Иван потихоньку шёл по улице, вспоминал свое детство и юность, что прошли здесь, в его родной деревушке. Встречавшиеся односельчане здоровались с ним, исключительно, по имени отчеству, ни те, кто помнил его мальчонкой, ни те, кто помнил его своим деревенским парнем, не решались назвать его Иваном, а, тем более, Ванькой. Так он дошёл до Настасьиного двора. Встал у калитки, не решаясь войти во двор. Вышла Настасья, нарядная, видно ждала его, закрыла дом и пошла к нему. Под его пристальным насмешливым взглядом, шла по дорожке, как по палубе, ноги подкашивались, а сердце выскакивало из груди, и, казалось, что дорожка через двор, бесконечная. Наконец дошла до калитки, посмотрела в его смеющиеся глаза с чертенятами и спросила:

– Что-то не так? Почему ты, когда смотришь на меня, всегда улыбаешься?

– Все так! А улыбаюсь, потому что мне приятно тебя видеть. И мне нравится смотреть на тебя. Не смущайся! Всё хорошо, ты такая красивая!

– Ну хорошо, – сказала Настасья, – пойдем!

– Куда пойдём? – спросил Иван.

Пойдём к речке на обрыв. Ты помнишь, какой красивый у нашей речки обрыв? Там, наши деревенские школьники, выпускные вечера устраивают с костром, с играми, так же, как и мы раньше, на праздники приходили сюда.

– Хорошо, пойдем! Давно я там не был, кажется, целая жизнь прошла! За те два месяца, что я здесь, у меня не было времени даже разу выйти на речку или просто пройти по деревне. Хочется, пока лето, побольше сделать.

И они, потихоньку переговариваясь и делясь своими воспоминаниями, пошли на знаменитый обрыв, у речки. Там посидели, посмотрели на речку, бегущая вода всегда завораживает. За речкой были заливные луга, которые расстилались зелёным ковром вдоль речки. Иван осторожно положил ей руку на плечо, слегка приобняв, Настасья вздрогнула, но ничего не сказала, а только, как бы, съёжилась. Он это почувствовал и спросил:

– Тебе неприятно?

– Да нет, все хорошо.

Он сидел не шевелясь, боялся ее спугнуть, а она замерла под его рукой, и только сердце громко стучало в груди. Ей казалось, что Иван тоже слышит, как стучит ее сердце. И тут он не выдержал, обхватил её, повернул к себе и стал нежно и страстно целовать. Она сначала вся напряглась, а потом поняла – пропала! Они не заметили, как прошла ночь, очнулись, когда на востоке посветлело небо, и наступал рассвет.

– Настя, – сказал Иван, нежно прижимая её к себе, – мне так не хочется тебя отпускать!

– Надо идти, Иван! У тебя дел много, и мне на работу надо. Тебя, наверное, дед Василий потерял? Да и Никитка проснётся, а папки нет рядом, переживать будет. Пойдём!

Он встал, подал ей руку, обнял за плечи, и они потихоньку пошли домой. По пути он нарвал ей букет полевых цветов. Проводив Настасью до калитки, Иван быстрым шагом направился домой. У него сегодня назначена встреча с председателем, ему должны выдать все разрешительные документы, и надо будет ехать в город, оформлять участок под конюшню и получить разрешение на строительство конезавода.

      Когда он пришел домой, дед Василий уже встал и хлопотал на кухне. Никитка спал, обняв отцовскую подушку и уткнувшись в неё носом. Дед посмотрел на сына, довольно ухмыльнулся и спросил:

– И как ты, Ваня, нонче работать будешь? Заснёшь за рулём, как надысь наш колхозный трахторист, уснул за рулём, так его трахтур давай гулять по усему полю, проснулся, када трахтур у дерево воткнулся. Так, енто на поле! А табе по дороге, а тама машин полно.

– Ничего, отец, не переживай, у меня в бизнесе и не такое бывало, сутками, иногда, работали без сна. Так что, мне не привыкать.

– Ну-ну! А Настька еси под коровой заснеть? – дед хитро щурился и улыбался сыну.

– Отец! Ты откуда по Настю знаешь? Уже доложили? Поди Марья прибегала?

– Нихто мне не докладал, и Марья не прибегала! Я старый, но не слепой!

– Ну ладно, отец, мне некогда, надо к председателю ехать, а потом в город. Давай завтракать, Никитка пусть спит. А то скоро школа начнётся, некогда будет спать. Ты пока накрывай на стол, а я, пойду умоюсь. Он вышел во двор, умылся под умывальником, а потом принёс ведро воды из колодца, и вылил на себя, взял полотенце, с силой растёрся и свеженький, как будто и не было бессонной ночи, сел за стол завтракать. Быстро поел и отправился к председателю. Дед с внуком опять остались вдвоём.