Гилилов
Продолжение 2

– Ещё раньше, – продолжил свой рассказ Нортон, – многие на это обратили внимание. Гилилов обобщил предыдущие исследования, поиски, находки ученых, литераторов, поклонников творчества Шекспира, внес свои идеи, эмпирическим путем доказал их; системно всё проанализировал, и вот раскрылась яркая, как этот цветущий куст, картина. Оказалось, что всё сотворённое Шекспиром создал один очень неграмотный англичанин тоже по фамилии Шекспир, или Шакспер. Роджер! Вы можете сегодня же вечером провести эксперимент: дайте задание своему конюху написать поэму «Венера и Адонис», либо пьесу «Бесплодные усилия любви», либо крик Шекспировой души – монолог «Быть или не быть», наконец, пару-тройку сонетов. Как вы думаете, что он напишет даже через несколько лет?

– Думаю, что ничего, – ответил граф, качая головой и даже слегка смутившись.

– Здесь такое же, а то и хуже. Очень коротко и самое главное о человеке, который официально признан создателем Шекспирова наследства. Возможно, вы его знаете. К слову, Гилилов в этом уверен. Биографию Шекспира изучали долго и скрупулезно. И вот, что о нём нашли многие, очень многие люди разных профессий за века своих поисков, – сказал Нортон.

Далее он продолжил вторую новеллу о Шекспире и Гилилове.

«Человек этот по имени Уильям Шекспир, или Шакспер (1564–1616) родился в маленьком английском городке Стратфорде-на-Эйвоне. В школе он не учился, а если учился, то до чтения по слогам; университетов никаких не оканчивал, так как не было школьной подготовки и в списках студентов не значился. Его семья была неграмотна, как и большинство жителей городка; в доме, кроме Библии, книг не было, библиотеки в городе – тоже. Да, забегая вперед, скажу, когда он умер в том же доме, где и родился, то там не обнаружили ни книг, ни рукописей Великого Барда, Титана слова и Логодедала. В юности этот человек, якобы в будущем великий драматург и поэт, любил на соревнованиях в местной округе выпить крепкого эля (пива) и поспать под яблоней у оврага, когда шёл домой. Занимался он и браконьерством в заповеднике помещика Томаса Люси, за что был якобы сечён слугами последнего. К яблоне постоянно водят туристов, но второй миф выбросили из биографии Барда, так как, по документам, у названного помещика в округе просто не было этого самого заповедника (мифов вокруг биографии Шекспира собралось немало).

Женившись и заимев к двадцати трем годам четырех детей, молодой человек исчезает на дорогах Англии, покинув семью, родной дом и свой край. Семь лет о нем никто ничего не слышит и не знает. „Возможно, это тот молодой человек, который все последние семь лет считал себя несчастным, грязным нищим“ (Шекспир. „Укрощение строптивой“). Это так называемые „потерянные годы“ в биографии Шекспира. Литераторы их насчитывают от шести до восьми лет. Вы можете себе представить, чтобы гениальная и очень грамотная литературная личность, как утверждают учебники, выбросила из своей творческой биографии семь лет наиболее продуктивного возраста? И вдруг, о боги! Как любят восклицать эти слова шекспировские герои, „несчастный, грязный нищий“, неграмотный человек одну за другой на великолепной бумаге и в прекрасном полиграфическом исполнении в 1593, а затем в 1594 годах выпускает две изысканные поэмы на античную тематику с изящными дружескими посвящениями их графу Саутгемптону. Роджер! Вы же отлично его знаете. Это лучший друг вашей юности, вы с ним неоднократно бывали при дворе Елизаветы I, в походах Эссекса, он тоже писал стихи и даже сватался к одной из ваших родных сестёр! Вы вместе с ним открывали театр „Глобус“! После этого под именем Шекспира выходят замечательные пьесы и сонеты. В конце концов, спустя сто лет, выясняется, что всё это сотворил некий актёр, который не имел образования даже на уровне начальной школы. Роджер, я несколько упрощаю свой рассказ, но сущность передаю верно. Многие (уже в XIX веке) это заметили, поняли, но Гилилов это увидел и понял ярко и бескомпромиссно, доказав не отдельным примером или примерами, а системным образом, что в творчестве и биографии официального Титана слова, Великого Барда вырисовались две стороны, два берега, в литературном отношении, по существу, взаимоисключающие друг друга. На одном из них высятся великие, непревзойдённые творения и энциклопедические знания, а на другом мельтешит одиозная, умеющая читать лишь по слогам личность, к тому же (о ужас!) сильно любящая деньги, торговлю, ростовщичество, суды, что Шекспир в своих пьесах просто проклинал. И вот эта личность каким-то образом стала работать в столичном театре „Глобус“, объявилась его соучредителем, то есть пайщиком. Одновременно она превращается в отца шекспировских произведений.

Исследователям стало ясно, что драматург и поэт Шекспир скрыл своё подлинное имя.

Предполагают, что, уйдя из дому, в котором, видимо, была очень тяжелая материальная и бытовая обстановка, Шакспер с цыганами либо бродячими актерами прибыл в Лондон, где пробивался случайным ремеслом, потом пристал к какому-то театру, а затем – к открывшемуся „Глобусу“. Этот театр обожали в то время молодые графы Рэтленд и Саутгемптон. Они, что называется, чуть ли ни дневали в нем, проводя время в ущерб обязанностям при дворе, чем была недовольна королева. Возможно, в значительной степени на их деньги этот театр и создавался. Такая вот вырисовывается картина, Роджер, в моем втором рассказе о Гилилове».

– Но ведь потом, – сказал, встрепенувшись, граф, – актерские труппы, чтобы их не считали бродячими, приписали ко дворам знатных особ, а сейчас они имеют патенты и находятся под покровительством самого короля и членов его семьи.

– Но тогда этого не было, и наш претендент на шекспировское творчество каким-то чудесным образом оказался у подножия Терпсихоры и Аполлона – в театре «Глобус», – сказал Нортон. Граф рассмеялся.

– Александр, рассказывая о Гилилове, вы изобразили созданную им картину пропасти двух, якобы непереплываемых от одного к другому, берегов. Их что, соединить нельзя?

– Ах, Роджер, это не пропасть, это – Большой каньон в штате Колорадо в Америке. Я вам покажу его на фотографии, я там был. Но случилось самое худшее, возможно, этого даже кто-то хотел. А тут еще нашлись очень наивные, но горячо верящие в свою правоту люди, их было немало, которые (как вам бы и хотелось) стали «сшивать» берега, довольно часто булькаясь в воду!

Оба собеседника громко и весело расхохотались. Нортон продолжил:

– Делали они это, даже при крушениях, последовательно, шаг за шагом, укрепляя «канаты», что порождало впечатление уверенности в своём деле, правды и окончательной истины, которую спешили зафиксировать в учебниках, а потом и в научных трудах, энциклопедиях.

– И все этому поверили? – спросил граф, довольный услышанным, при этом улыбаясь почти загадочной улыбкой.

– На ваш вопрос скажу одно: придется начинать третью часть рассказа о Гилилове, – произнес Нортон.

– Начинайте, Александр, но мне нужно размять ноги, они сильно затекли, – сказал граф, вставая и сильно прихрамывая.

– О да! Конечно, конечно, – воскликнул Нортон. И они медленно пошли по дорожке в сторону парка.

Гилилов
Продолжение 3

– Что ж в третьей части вы расскажете о Гилилове? – спросил граф у идущего рядом Нортона.

– А вот что. Умные люди, а они всегда были, есть и будут, поняли, что шекспировские произведения написал другой или другие люди, но только не безграмотный человек из Стратфорда-на-Эйвоне. Кстати, у Шакспера вся семья, как я уже говорил, была неграмотна, а в его завещании не упомянута ни одна книга, хотя наличие библиотеки у Титана слова, Логодедала можно предположить; не оказалось в нём ни рукописей якобы писателя, ни его собственных, уже изданных произведений. В завещании распределялись только бытовые объекты, вещи, деньги, проценты. Это завещание, найденное сто лет спустя после смерти якобы великого драматурга, произвело на его почитателей и исследователей своей убогостью столь гнетущее впечатление, что оно даже незримо вьётся и кусается здесь, в этом парке. К слову сказать, и книги, и рукописи великих английских поэтов, писателей, драматургов, а Шекспир среди них уже тогда был первой величиной, стояли больших денег. И получается, драматургу в лице Шакспера-актёра эти честные деньги, заработанные якобы его собственным талантом, были не нужны, а ростовщические, шейлокские, грели душу, и над ними он трясся, торгуя домами, пивом, сеном, соломой, отдавая деньги в рост знакомым или незнакомым людям, а при случае задержки, неуплаты ссуды тащил их в суд. Вот такая разнонаправленная картина выявилась, когда настоящий отец бросил свои творения. Добавлю, что некоторые знатные особы, например, из семейства Сидни, на публикациях своих творений имели неплохой доход, – сказал Нортон и посмотрел на графа; тот молчал, прикусив губу.

Ещё бы! Ведь его жена и была из этого семейства. Но Нортон не стал особо заострять на этом внимание, достаточно было показать графу, что Гилилов многое знает.

– Продолжайте, – сказал граф, помедлив ещё с минуту.

– Хорошо, – ответил Нортон, – теперь вы понимаете, что за подставной фигурой в лице Шакспера стали искать истинного создателя творений драматурга; возможно, даже нескольких авторов или соавторов.

– Ну и что же, нашли? – как-то буднично спросил Роджер.

– Нашли, – ответил Нортон, – нашли пятьдесят претендентов.

– Ого! Ничего себе! – граф рассмеялся как-то облегчённо и свободно. – Но неужели в пьесах Шекспира, в его поэзии нет хоть каких-то указаний, зацепок, объясняющих, кто их написал?

– Почему же нет? Есть, такие указания есть. Их обнаружил и систематизировал Гилилов, – ответил Нортон.

– И что? Он их отыскал по пятидесяти кандидатурам?! – воскликнул граф.

– Нет, конечно. Понимаете, Роджер, люди умеют искать – они научно обосновали из пятидесяти только десять, из них Гилилов оставил семь наиболее вероятных претендентов. Но отсеивали не просто так, а изучали, исследовали каждую кандидатуру, её творчество, биографию. Изучали, по существу, целую эпоху. Это обогащало знания человечества в целом. Работы было немало, она продолжается до сих пор, то есть до моего времени. Теперь за дело взялись математики, информатики, статистики, инженеры, экономисты, люди других профессий и просто любители, исследуя данный вопрос. Выстроены целые школы приверженцев того или иного претендента на роль подлинного Шекспира. Всё это очень хорошо проанализировал и оценил Гилилов. Приведу два примера, чтобы вам, Роджер, была более ясна картина изучения и раскрытия шекспировского вопроса, сущность которого состоит в том, чтобы научно определить, кто им действительно был. Ведь он укрылся от человечества, как Протей в своих текучих легендах, а люди с этим не могли согласиться. Большой вклад в раскрытие тайны Шекспира внесла в XIX веке шекспировед из Америки Дэлия Бэкон (1811–1859), однофамилица Френсиса Бэкона (1561–1626), который в юные годы учёбы графа Рэтленда в университете патронировал, занимался воспитанием последнего по поручению канцлера лорда Берли (1512–1598), то есть участвовал в вашей учебе и воспитании, Роджер. Прошли годы, случился мятеж Эссекса. В судилище над ним особо усердствовал Бэкон, видимо, расчищая себе дорогу в фавориты королевы. Он требовал казни мятежника, обосновывая это как философ и ученый. Можно представить, как его выступление подействовало на королеву, не чуждую ученым теориям и аргументам. Затем Бэкон стал канцлером, он и сейчас занимает этот пост, но науку не бросил: часто проводит опыты по замораживанию растений в своей лаборатории, – проговорил Нортон.

– Лучше бы он заморозил себе мозги и память, – мрачно сказал граф.

– Может это и случится, но позже, а сейчас я свяжу американскую исследовательницу с этим английским ученым и канцлером. Изучив суть шекспировского вопроса и написав по нему несколько работ, Дэлия Бэкон обосновала имя Фрэнсиса Бэкона в качестве подлинного Шекспира, то есть отца брошенных детей-пьес. Свою теорию, довольно стройную и убедительную в философском плане, она решила подтвердить эмпирическим путем и, приехав в городок, на родину Шакспера, тайно проникла в церковь Святой Троицы – место захоронения этого человека, где попыталась сдвинуть могильный камень, полагая найти за ним рукописи драматурга, подтверждающие её теорию. Изнуренная творческими поисками, а теперь ещё и задержанная стражей, она попала в психиатрическую больницу, сойдя с ума, – Нортон остановился, он просто устал.

– О боги! – воскликнул граф. – Это невозможно, немыслимо! Как серьёзно и глубоко всё зашло!

Нортон продолжил:

– Ещё одну могилу обыскивали. И если не рукописи искали, то, наверняка, тело захороненного в ней человека.

– Чью же? – с тревогой спросил Рэтленд.

– Могилу талантливого, популярного и самого вспыльчивого на свете драматурга – Кристофера Марло (1564–1593), – ответил Нортон.

– Но ведь он был убит в 1593 году в городе Дептфорд в какой-то потасовке и там же похоронен! – воскликнул граф.

– Да. Но сегодняшние исследователи, то есть моего времени, считают, что это была имитация убийства и что Марло продолжил свою жизнь и творчество под именем Шекспира и под крылом начальника полиции сэра Томаса Уилсингэма, чьей креатурой, оказывается, он был. К тому же стиль некоторых пьес Марло и Шекспира, как установили ученые, очень совпадает.

– Всего этого я не знаю, – промолвил граф, нахмурив брови и сжав губы.

Нортон, помедлив, сказал: