Мы в троем надели парадные прогулочные наряды, девушки в легких ситцевых платьицах разной расцветки, я в спортивных темно-синих брюках и майке с короткими рукавами и эмблемой Киевского Динамо под цвет брюк, и направились к выходу. Манчевский Коля был согласно графика дежурным с красной повязкой на левом предплечье, завидев нас, строго выкрикнул:

– Эй, честная компания, что это за самоволка, вы куда собрались?!

– Не вмешивайся, извини, что не сказали тебе, нам разрешил Иван Панасович прогуляться по Невскому проспекту, спроси у нашего руководителя, он в курсе? – ответил я за всех.

– Спрошу, – завистливо процедил сквозь зубы Манчевский, – чтобы ты не сомневался? – нам в след раздались его слова.

Девушки были несказанно рады свободе, молодости, счастью бытия. В эти минуты энергия радости жизни била родниковым ключом и у меня в груди вселяя уверенность в себе, давая силу жизни и радости. Девушки держали меня под руки, и мило улыбались. Лариса самодовольно произнесла:

– Наш мужчина, Валентин Альбертович!

– Нет, это мой Валик с нежностью ответила ей Шура.

Меня эти девчачьи разговоры смущали, но я как мог держал свой язык на замке, зная одну единственную истину, что девчачья радость длится одно мимолетное мгновение, и в любую секунду может переродится совершенно в противоположное чувство, поэтому молча шел с ними по бульвару к кинотеатру, который был в нескольких шагах от приютившей нас школы. На круглом циферблате часов, висящих на стене кинотеатра время 11:30, до начала сеанса пол часа.

– Девушки идем в буфет кинотеатра, там есть что ни будь вкусненькое! – предложил я.

– Мы бы с удовольствием, но зуб даю, что нас туда не пустят без купленных билетов! – высказалась Савенко, подражая бывалой в передрягах придуманной ею девушке.

– Так чего мы стоим? – вмешалась Шура, – Я пойду куплю билеты, с вас выпивка, идет?

– Идет, идет, друзья пираты, мы ждем тебя на палубе фрегата! – залихвацки поддержала идею Лариса.

Через несколько минут Александра размахивая тремя билетами нашла нас в фойе.

– Ну, теперь в буфет друзья, с вас, как условлено, сладенького напитка, а? – весело предложила Фесич.

В буфете на полках за спиной продавщицы стояли горячительные напитки.

– Ну девушка и вы, мужчина предлагаю, «Советское шампанское» брют. – Сказала Лариса. Она была чуть выше ростом от Шуры и вполне выглядела взрослой старше восемнадцатилетней девушки, а естественный рыжий цвет волос, подсказывал окружающим ее совершеннолетие. Она купила бутылку шампанского и попросила три стакана для напитка, еще и коробку шоколадных конфет с коньяком, заплатив за все невиданную сумму денег, целых четыре рубля с копейками, и с конфетами под мышкой, с бутылкой шампанского и тремя стаканами держа их тремя пальцами в правой руке, в левой шампанское, подошла к нам за столик. Я откупорил шампанское, выстрелив пробкой и разлил немного на кафельный пол фойе ни капли не пролил на стол и на одежду. Разлив по стаканам шипучее вино поднял тост:

– Лариса, я хочу сказать и выпить за Шуру, мягкую и добрую девушку, надеюсь, что ты поддержишь меня?

– Да Валентин Альбертович, присоединяюсь, зуб даю на все сто процентов ты прав, она моя лучшая подруга, не обижай ее!

– С чего ты взяла, что я собираюсь ее обижать?

– Стойте, а чокнуться за мое и ваше здравие, как вы считаете есть резон?!

– О! Шура, ты как всегда права! – присоединился к ее словам и я.

Мы дружно прикоснулись стаканами издав негромкий звон и выпили. Закусив конфетами, и оставив пол бутылки недопитого напитка ушли в зал смотреть фильм. Сюжет картины мне понравился, девушки смотрели с интересом и время от времени то одна то другая брали по одной конфетке и до конца второй серии сладости были съедены. Мы пришли в наш лагерь к часам четырем, нас ждал обед, и мы еще продолжили в столовой наше общение. Девушки вылазкой в город были очень довольны, и нам все завидовали, было видно по выражению лиц одноклассников. Эта прогулка нас с Шурой и примкнувшей к нам Ларисой сблизила и скрепила наши доверительные отношения… Утро 9 августа 1965 года, выдалось немного мрачноватым. Мы все-таки в 7:30 утра вышли, поеживаясь от утренней прохлады на зарядку. Иван Панасович интенсивными движениями утренней гимнастики взбодрил и разогрел нас и бодрость вселилась, прогоняя сонливость и вялость наших мышц после сна. Григорий Семенович уже выкатил свой грузовик из школьного гаража и при дневном свете тщательно осматривал мат часть машины, готовясь к поездке в Петропавловскую крепость. После водных процедур в 9 часов по расписанию мы собрались за завтраком в столовой. Иван Панасович объявил, что наша экскурсия в Петропавловскую крепость пройдет с посещением ряда музеев, что расположены в самой крепости, и нет смысла рассказывать нам об экспозиции лучше увидеть своими глазами, чем слушать. Экспозиции в Петропавловской крепости мы с любопытством просматривали 9 и 10 августа. И рано утром, 11 августа, отправились в Москву. Путь наш был разбит на два дня, в дороге мы остановились на ночевку в придорожном лесу на пол пути до Москвы. Ночевали в палатках, девушки в кузове автомобиля на расстеленных матрацах и в столицу нашей родины прибыли 12 августа вечером, к Московской средней школе № N, заранее, еще из Ленинграда, договорившись с директором учебного заведения. Нам выделили два класса в которых мы заночевали и в школьной столовой нам разрешили обедать и ужинать, и завтракать, и с запасов своих продуктов готовить на кухонном инвентаре каши и первые блюда. Было установлено дежурство и мы сами готовили себе пропитание, консервов было достаточно так что не голодали. В Москве посетили Третьяковскую галерею, Мавзолей, Музей на территории Кремля под открытым небом, в Музей Оружейной палаты не удалось попасть, так как там был ремонт, и палата не работала. А вот экскурсия на Московский монетный двор нам все же удалось попасть, только не туда, где печатали советские денежные знаки, а в Московский музей денег. Итак, 13. 14, и 15 августа мы посещали экскурсии. Особенно запомнился смешной случай в музее под открытым небом, Иван Панасович взобрался на постамент, где стоял Царь Колокол с отколотым осколком, отколовшимся при падении колокола. Кто-то из нас спросил Ивана Панасовича:

– А, что там внутри колокола, расскажите?

Учитель просунул голову в открытое сколом пространство, и заглянул во внутрь колокола, и ответил нам:

– Там темно и ничего не видно внутри! – диалог с учителем велся на украинском языке.

В это время к нам подошли две женщины, из соседней экскурсии, и указывая пальцем на Ивана Панасовича, одна из них громко со смехом произнесла:

– Светка, глянь-ко, вон хохля, смешно говорит?! – и громко рассмеялась.

Иван Панасович покраснел до ушей, и быстро спрыгнул с постамента Царь Колокола. Затем к нам поспешно подошел милиционер и, указывая на Царь Пушку потребовал, немедленно прекратить садится на ствол и фотографировать сидящих на стволе учеников. Иван Панасович извинился и запретил нам это делать. Хорошо, что все-таки пару снимков удалось запечатлеть нашим водителем автомобиля, на котором мы путешествовали в нашем походе, а водитель по совместительству выполнял еще и роль фотографа. Вечером мы гуляли брущаткой Красной Площади и к нам подошел турист из Франции, по щекам его текли слезы, он, темпераментно жестикулируя и с акцентом на русском языке рассказывал со счастливым выражением в заплаканных глазах, что он бедный студент долго копил деньги для поездки в Москву, что он коммунист и увлечен справедливым устройством Коммунистического государства, где; «Каждый человек друг, товарищ и брат!» Он на свои сбережения заказал сувениры копии Эйфелевой Башни и дарил нам эти символы Парижа, со словами:

– Я счастлив, что встретил настоящих советских молодых людей и верю в справедливость и достижения Коммунизма!

Я в душе, где-то сомневался в том, что мы счастливы в нашем Советском Союзе, наблюдая за тяжкими условиями существования односельчан, и только спустя годы, понял, как я ошибался в своих суждениях, и только теперь могу согласится с незнакомцем из Парижа, что нет прекраснее жизни по канонам Советского Союза со столицей родины СССР Москвой. Рано утром 16 августа отбыли из Москвы в сторону Киева, по дороге остановились на привал это было в 2 часа дня. На костре приготовили еду пообедали и час отдыхали затем собрались, убрав за собой мусор и следы костра и прибыли в Шпитьки утром, 17 августа, переночевав в палатках в лесу … Первым практическим наглядным занятием по астрономии в 11 классе, был поход вечером в поле за село. Полная Луна светила, как днем. В школе был телескоп и, установив его на видном, не затемненном деревьями участке за селом, учитель показал Луну и рассказал о ней нам старшеклассникам. Впервые ученики поняли, что Луна имеет кратеры и их хорошо видно с Земли в телескоп. Таинственный бледный свет Луны освещал притихшие лица школьников. В глазах светилось любопытство, и все ожидали тайны. Вот раскроется пространство и неизвестность протянет руку, позовет вдаль, чтобы оттуда из глубин Космоса взглянуть на нашу Землю так, как ученики сейчас смотрят на Луну. Учитель только мельком намекнул нам о будоражащем чувстве таинственного, этим познавательным, специально запланированным по школьной программе вечером.

Поглядев каждый в телескоп, ученики гурьбой побрели в село, по домам. Первый дом был Шуры. Она окликнула меня. Очевидно ей хотелось, чтобы я задержался ради нее. С окон ее дома доносилась песня Эдиты Пьехи, что-то про любовь. Но я, переживший столько неприятностей в школе, истерику матери и колкие немые взгляды окружающих, понял, что мне надо увидеть Шуру в этот таинственный, освещенный Луною прохладный вечер. Я взглянул на Луну и с тайным трепетом подумал об оклике Шуры. Я отстал от гурьбы ребят и метнулся к дому девушки. Волнение окутывало меня жарким одеялом и в то же время придавало смелости. Я приблизился к воротам ее дома и открыл калитку. Она стояла в темноте вечернего сумрака, рядом, чуть в стороне. Прижав палец к губам, подала знак, чтобы я не создавал шума, и, подойдя ко мне, обняла меня крепко прижав к себе, в трепетном волнении ее тела и, твердость ее налитых грудей я ощущал всем естеством. Я ощущал ее горячие, еще не умелые поцелуи и шепот:

– Валик, я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда рядом! – говорила, срывающимся от любовной неги в трепетном волнении голоса, целуя меня в губы, в глаза, в щеки, – Ты будешь мой, и только моим, и ничто не разлучит больше нас никогда, ты слышишь?! Никогда! – с нежностью шепотом вещала признание моя Первая Любовь Шура…