– Вот, – сказал он, – дозвонился. Как ты?
– Я ничего, – ответила она. – А ты?
– Тоже ничего. Слава богу, что ты пришла. Я уж думал, все пропало.
– Ну что ты…
– Ты тут без меня меня не бросила?
– Дурак, – сказала она.
– К тебе сейчас можно?
– Конечно, можно. С какой стороны ты пойдешь? Я тебя встречу.
– Не надо, – сказал он. – Я лучше к тебе постучусь, и ты выйдешь, хорошо?
– Да, – ответила она, – только скорей.
Он шел к ней, заставляя себя не торопиться, чтобы скрыть от себя радость, и на какое-то время забыл, что у него день рождения, вернее, перестал о нем думать, словно они ненадолго разошлись – Виктор и его день рождения – и договорились встретиться позднее.
Галка была дома одна.
– Слава богу, что я тебя нашел, – сказал он. – А то знаешь, как мне стало тоскливо? Хоть плачь.
– Почему? – спросила она.
– Не знаю. Может, потому, что у меня сегодня день рождения, а никого нет. Я весь день был один.
– У тебя день рождения?
– Да, – усмехнулся он. – Вот этот самый, который сегодня.
– Я ничего не знала, – обиженно сказала Галка.
– А это и не надо было знать. Я пришел, сказал, и этого достаточно.
Галка протянула ему руку.
– Поздравляю.
– Не стоит, – сказал он, пожимая руку. – Не люблю я все эти поздравления. Только не обижайся. От поздравлений мне и в самом деле бывает неловко, я чувствую себя так, будто меня проверяют, как я умею держаться.
– Ну, какая ерунда!
– Я знаю, а все равно… Ну ладно, хватит об этом. Давай куда-нибудь сбежим и что-нибудь натворим, а, Галка? Собирайся.
Она стояла перед ним, не двигаясь, и растерянно мигала глазами.
– Ну, чего ты? – сказал он.
Она покачала головой:
– Витя, у меня завтра экзамен, самый противный, а я ничего не знаю. Я, наверное, не смогу.
– А-а-а, – протянул он.
– Витя, а если мы перенесем твой день рождения на завтра? И тогда мы сбежим и натворим.
– Но он у меня сегодня, – сказал он. – Завтра будет другой день, не мой. Я привязан к этому дню, тут ничего не поделаешь.
– Что же делать? – спросила она. Он молчал. – Почему ты мне не написал? Я бы заранее приготовилась.
– Не надо ничего заранее.
– Что же делать?
– Учи, – сказал он. – Я пойду.
– Ты обиделся? – испугалась она.
– Нет-нет, ничего. Сегодня странный день. Учи, я приду завтра, когда он кончится.
Он ушел. Он шел никуда, лишь бы что-нибудь делать. С одной улицы свернул на другую, потом на третью – он и не знал, что куда-то идет, и не видел, куда приходит. В городе все еще был его день рождения, но солнце уже иссякло. Наступил теплый и тихий, как полусон, вечер. Улицы опять стали оживленными: люди в знак благодарности провожали день, который они благополучно прожили, и двигались вслед за ним туда, куда, казалось, он уходит.
Виктор долго бродил по городу.
Он припомнил, как встречал день рождения в прошлом году, и два, и три года назад, и вдруг сделал для себя одно важное открытие: всякий раз это был очень грустный день. Веселились друзья, звенели то стаканы, то бокалы, раздавались крики и смех, а он, молчаливый и тоскующий, сидел среди гостей, и было ему не по себе. «Что с тобой? – спрашивали они. – Ты совсем скис. Что-нибудь случилось?» – «Нет-нет, – отвечал он. – Ничего не случилось. Что-то нашло, сам не знаю что, не обращайте внимания». Потом он стал вспоминать, как вели себя другие, к кому он сам приходил на день рождения, – то же самое, никто из них не бывал веселым. Видно, это правило: день рождения – самый грустный день для человека.
Ничего странного тут нет, думал Виктор. В этот день человек грустит о своих несбывшихся надеждах, о планах, которым не дано было осуществиться, о мечтах, которые так и остались мечтами, – и во всем этом он упрекает себя, словно он не сдержал слово, которое давал не один раз. Человек смотрит на себя со стороны и остается недоволен собой: он отступал, ошибался, фальшивил, глупил, и вот теперь он то, что с ним осталось, и ничего уже невозможно вернуть. А потом где гарантия, что все хорошо будет завтра и послезавтра? Жизнь не закон, который можно вывести раз и навсегда, и никто никогда не чувствовал себя еще достаточно взрослым и опытным для жизни. С мудрецами она ведет себя по-детски, с детьми – как мудрец, для нее нельзя подобрать возраст, как подбирают одежду для зимы или лета.
В конце концов, ко дню рождения надо относиться проще, решил Виктор, и смотреть на него только как на точку, которая заканчивает каждый круг человеческой жизни.
В торжественных случаях можно считать его своим личным Новым годом – Новый год для одного человека. Для одного? Виктор насторожился. На земле живет почти три с половиной миллиарда человек. Три с половиной миллиарда на триста шестьдесят пять дней: каждый день – день рождения около десяти миллионов человек. Виктора поразила эта цифра. Сегодня на земле десять миллионов именинников, а в городе, в этом городе, где население больше 700 тысяч, – даже здесь их две тысячи! А он-то по наивности считал, что над городом стоит только его день и город охраняет его добрый дух.
Ему вдруг стало безразлично, как закончится его день рождения, лишь бы скорей он закончился, чтобы очутиться опять в простом, обыденном времени, с которым можно вести себя на равных. Завтра в городе будет две тысячи именинников, но это уж их забота, что они станут делать. Интересно, многие ли из них с таким же страхом, как он, оглядываются на каждую минуту дня рождения и с такой же надеждой ждут от каждой следующей минуты какого-то откровения?
Виктор вышел на набережную реки, и заходящее солнце ослепило его своим спокойным светом. Гуляли парочки, на них тоже был свет заходящего солнца, они тоже чувствовали его доброту и умиротворенность и разговаривали тихими неторопливыми голосами. От реки до лица Виктора доставал слабый ветерок, он доносил сырость и шуршание воды. Виктор взглянул на солнце, и глазам уже не было больно, они смотрели не щурясь. Он примирился с тем, что день рождения прошел, и провожал солнце без сожаления; была только грусть, что через несколько минут исчезнет этот мягкий, ласковый свет, который начал его успокаивать.
Он пожалел, что вышел на набережную так поздно.
Всюду гуляли парочки, и оттого, что он был один, ему стало неловко, словно он пробрался сюда тайком. Он обрадовался, когда увидел на берегу, возле самой воды, мальчишку, и спустился к нему. Мальчишка бросал в воду камни. Виктор сел рядом и стал смотреть на расходящиеся круги; по тому, как они расходились – с какой-то благосклонной неторопливостью, – и в них чувствовалась та же доброта. Солнце уже наполовину зашло и казалось удивительно четким.
Мальчишка заметил Виктора и остановился.
– Бросай, не бойся, – сказал Виктор.
– Я не боюсь, – фыркнул мальчишка. – Вот еще.
– Ну так почему не бросаешь?
– Не хочу.
Мальчишка собрался уходить, и Виктор решил удержать его: он не мог больше оставаться один. Мысль, что он проворонил свой день рождения, несмотря ни на что, жила в нем, и он боялся, что придется снова терзаться, что он мог сделать и не сделал, чтобы не быть сейчас одному.
– Как тебя зовут? – спросил Виктор.
– А тебе зачем? – не поддавался мальчишка.
– Низачем, конечно, – согласился Виктор и ответил откровенно: – Просто без этого трудно было бы сказать тебе, что у меня сегодня день рождения.
– У кого? У тебя?
– Ну да.
– Мне-то что, – буркнул мальчишка, но не ушел и, косясь на Виктора, снова стал бросать камни. – Ты через реку перебросишь? – спросил потом он.
– Нет, я думаю, никто не перебросит.
– Перебросят, – уверенно сказал мальчишка. – Что тебе подарили? – спросил он через минуту.
– Подарили? – Виктор за весь день ни разу не вспомнил о подарках. – Ничего не подарили.
– День рождения и ничего не подарили?
– Видишь ли, я только сегодня приехал, три месяца был в командировке. Ну и никто не знает, что я приехал.
– Так не интересно, – сказал мальчишка.
– Почему?
– Для чего тогда день рождения?
– А как ты считаешь, для чего он? – серьезно спросил Виктор.
– Чтобы был праздник, – ответил мальчишка. – В день рождения хорошо, – добавил он. – Что хочешь, то и делаешь. Только он быстро проходит.
– День рождения?
– Ага. Не успел оглянуться, а уж вечер. И опять целый год надо ждать. Знаешь, как плохо вечером, когда день рождения проходит?
– Знаю, – сказал Виктор. – Очень хорошо, брат, знаю. Тоска смертельная, будто завтра умирать. А? Как ты считаешь?
Мальчишка не ответил, видно, что-то в словах Виктора не понравилось ему. Откидываясь назад, он опять бросал камни. Солнце уже зашло, и темнеющая вода совсем притихла. Фигуры людей наверху казались громадными, но голоса их доносились слабыми, теряющимися отзвуками. На мгновение Виктору почудилось, что он потерялся: все вокруг выглядело нереальным. Он встрепенулся и окликнул мальчишку:
– Слушай, а что, если мы с тобой пойдем и выпьем в честь моего дня рождения?
– Я еще не пью, – ответил мальчишка.
– Я возьму тебе соку. Пойдем, а то мне чего-то тоскливо одному стало.
Мальчишка всполоснул в воде руки и встряхнул их.
– Пойдем. Только я ненадолго, мне домой надо.
– Понятно.
Они поднялись наверх и направились в кафе, которое было тут же, неподалеку, на берегу реки. Ощущение нереальности все еще не проходило: теперь, когда рядом с ним шагал незнакомый мальчишка, оно, казалось, стало больше.
– Почему ты один? – спросил вдруг мальчишка.
Что-то дрогнуло внутри Виктора.
– Так получилось, – отговорился он. – Тебе трудно будет понять.
– У тебя, наверно, нет друзей?
– Не знаю. Я считаю, что никто не знает, есть у него друзья или нет. И это хорошо: слава богу, хоть друзья не поддаются регистрации.
– Если ты так говоришь, значит, у тебя нет друзей, – сказал мальчишка.
– Ишь ты! – удивился Виктор. – Впрочем, может, ты и прав, не знаю.
Они зашли в кафе, и Виктор взял мальчишке стакан виноградного соку и себе стакан вина. Они молча выпили.
– Спасибо, – сказал мальчишка. – Теперь я пойду.
– Хочешь еще соку?
– Нет.
– Ну тогда топай. Будь здоров.
Мальчишка подал Виктору руку и подмигнул.
– Поздравляю тебя с днем рождения!
И потому, что он подмигнул, слова эти прозвучали просто и естественно. Они тронули Виктора. На них не надо было отвечать – такие поздравления всегда бывают искренними. Виктор только кивнул и остался сидеть. Мальчишка ушел. Виктор смотрел в окно, как он переходит через улицу. Потом поднялся и тоже вышел.
Он еще долго бродил по городу. Постепенно затихали улицы, наступала ночь. На душе у Виктора было пусто, он устал. День рождения теперь казался ему далеким и неправдоподобным. Он чувствовал себя так, будто находится в дороге и только завтра приедет в свой родной город: что-то было позади, что-то ожидалось впереди, но сейчас, в эту минуту, у него ничего не было. Он двигался, чтобы быстрей пришло завтра.
Только когда до полуночи осталось совсем немного, он направился домой. Поднимаясь по лестнице, он заметил на площадке у своих дверей чью-то фигуру. Фигура вдруг сказала:
– Где ты бродишь? Я тебя жду, жду…
– Неужели это ты, Галка? – он так устал, что в его голосе не было ни единой ноты удивления.
– Ну, конечно, я. Я тебя жду, жду… Где ты бродишь?
– Не знаю, – сказал он и открыл дверь. – Зачем ты пришла? Что ты завтра будешь делать на экзамене?
– Ерунда, – отмахнулась она.
– Я устал, – сказал он. – Этот чертов день…
– Зачем ты так – это был твой день рождения.
– Да, кажется…
Через минуту они услышали далекий тонкий звон: день рождения закрыл за собой свою последнюю дверь, с другой стороны открылась первая дверь нового дня.
<1966>
О проекте
О подписке