Цитаты из книг автора «Вадим Руднев»

Можно сказать, что бредящий психотик живет в состоянии мифа, вне времени и вне противопоставления подлинного и вымышленного.

Но у бредящего психотика на место внешнего («сознательного») встает внутреннее (бессознательное).

Бессознательная наррация есть внутренняя (глубинная) наррация, обычная наррация есть внешняя (поверхностная) наррация.

Потому что человек в принципе не может себе представить ничего анарративного.

возможностей с тем, чтобы возникла новая жизнь.

Она выразилась более определенно: «Наррация есть понятийный миф». Она также подчеркивала, что в мифе нет и не может быть никакой наррации. Она неправа лишь в том, что миф – это бессознательная наррация, где рассказчик, рассказ и слушатель, по ее же словам, слиты в одно. Жертва – внесение антропологического, «исторического», «сознательного» начала в бессознательную наррацию. В аграрном мифе, в элевсинской мистерии в обряде инициации, смерть-жертва – лишь доведение до предела архаических жизненных

Если люди когда-нибудь проснутся от гурджиевского сна, они несомненно окажутся в новой реальности. Пока же они не проснулись, они пребывают в состоянии бреда воздействия.

Прежде всего реальность – это наррация, система посланий, зашифрованных смыслов, взаимно переходящих, проникающих друг в друга и отождествляющихся друг с другом на ленте Мебиуса, где внутреннее переходит во внешнее, а внешнее – во внутреннее.

Шизофренический проект завершился к концу XX века. Последней апологией шизофреника был «Анти-Эдип» Делёза и Гваттари. В начале XXI века homo normalis, снабженный помимо телевизора мобильником и интернетом, созданными для него последними шизофрениками, все больше превращается в органика. Это не может не вызывать закономерной тревоги. Кризис гуманитарной культуры начала нашего века – основание для этой тревоги.

Каждый невротик видит кошку по-разному. Истерик умилится кошке, будет ее звать: «Кыс-кыс-кыс! Какая красивая кошечка! Ах ты моя хорошая!», и тут же потеряет к ней всякий интерес. Компульсивный больной вначале точно определит цвет кошки (уже не черная ли?) и убедится, что она не перебежит ему дорогу. Для депрессивного кошка либо вообще не будет представлять никакого интереса, если ему совсем плохо, или, если ему не так уж плохо, он, наоборот, может взять ее к себе. «Я вижу кошку. Я ничего не вижу, если нет меня. А когда появился Я, то я стал видеть шизо-кошку через призму своего языка, и то уже не кошка, но часть культуры».