Эти действия засек демон-хранитель. Эта штука правильно называется IDS – intrusion detection system, по-русски – система обнаружения вторжений. Если не вдаваться в технические детали, это – специальная программа, которая следит, чтобы в сети не происходило то, что не должно происходить. Она просматривает сетевой трафик, фиксирует все необычное. Принимаемые ею меры могут быть самыми разными, начиная от регистрации замеченных необычных событий в специальном журнале и кончая принудительным отключением пользователя от сети. В данном случае демон-хранитель выдал предупреждение на консоль дежурного администратора. Тот вначале подумал, что это глюк демона, но на всякий случай проверил логи на соседнем маршрутизаторе. Оказалось, что невозможная комбинация запросов действительно прошла по сети и в самом деле нормально отработала. Администратор заметил, что все транзакции прошли без пин-кода. Он удивился. Попробовал повторить подозрительные запросы от своего имени. Он был уверен, что у него ничего не выйдет, но все получилось, и администратор неожиданно стал богаче на двести тысяч рублей. Попытался проследить путь прохождения запроса, но, как выяснилось, теперь уже четвертый по счету маршрутизатор не существует в природе. Точнее говоря, существует – он исправно передает требования снять деньги со счета с невозможным номером, – но не откликается на любые другие запросы, даже на ping. Администратор обратился к офицеру безопасности, и уже через час этим делом занялся старший оперуполномоченный финансовой разведки Борис Николаевич Царьков.
Капитан успел выяснить немногое – получить ордер и проверить кредитную историю Егора. Он заметил, что в пятницу вечером мой приятель положил на счет сто тысяч, а затем еще пятьсот. До этого на счет Егора никогда не поступала единовременно такая большая сумма. Царьков запросил географический адрес поступления запроса, и оказалось, что это – моя квартира. Так в поле зрения финансовой разведки попал я.
Больше ничего относящегося к этому делу в сети не было. Вполне естественно – Царьков еще не успел составить отчет о нашем разговоре. Да и не факт, что он вообще будет его писать, ведь наш разговор не дал никакого результата.
Что ж, обстановка ясна, что будем делать? Я поразмышлял пару минут, а затем отдал сети еще одно распоряжение. Мне показалось, что оно было выполнено мгновенно. Видимо, по несколько минут обрабатываются только те приказы, которые можно условно назвать заклятиями познания, все остальные мои команды сеть выполняет незамедлительно. Короче, я отдал приказ, и вся информация, относящаяся к финансовым экспериментам Егора, в мгновение окна исчезла с носителей информации, а ее место занял вирус «Ниндзя». Мне показалось, что я даже почувствовал, как новорожденные тела вируса заползают в потаенные норы адресных пространств, недоуменно озираются, оценивая ситуацию, наполняются радостным предвкушением, и вот уже по закрытой сети ФР катится волна вирусной атаки. Интересно, что вы будете делать теперь, рыцари плаща, кинжала и калькулятора?
Все плохое рано или поздно кончается, и лекция по матану не явилась исключением. Когда Иван Моисеевич объявил, что раз вопросов нет, то все свободны, я наклонился к Егору и тихо сказал ему:
– Надо поговорить.
Студенты бурным галдящим потоком ломанулись к дверям, возникла обычная толкотня, и никто не заметил, что мы с Егором задержались на галерке. Я сказал:
– Ты зря запрашивал данные об этом счете.
– О каком счете?
– Том, который я тебе дал.
– Почему?
– Тебя засек демон-хранитель.
– Чего? – На лице Егора отразилась целая гамма чувств. Кажется, он был готов поверить, что в мире существуют не только добрые волшебники, сотворяющие деньги для своих друзей, но и противостоящие им злые демоны.
– IDS, – пояснил я. – Система обнаружения вторжений. Если в сети проходит запрос на получение информации о несуществующем счете, а потом сразу же запрос на снятие с него денег, то автоматически подается сигнал тревоги. А если еще второй запрос прошел удачно – сисадмины вообще встают на уши.
– Почему ты раньше не сказал? – Егор казался обиженным.
– Я не знал. Утром со мной говорил опер из финансовой разведки. Они думают, ты хакнул какой-то банк.
– И что ты им сказал?
– Что ничего не знаю. Да, сидели, квасили, ты заказал хорошего пива. Откуда ты деньги снимал – хрен тебя знает, наверное, с личного счета, откуда же еще? Знакомых хакеров у тебя нет, сам ты в этих делах полный чайник. Ты этим счетом больше не пользуйся, я потом тебе другой дам, когда все утихнет.
– Ни хрена оно не утихнет! – Егор выглядел испуганным и разозленным. – Думаешь, эфэровцы так легко от меня отстанут? Да легче от наложки отвязаться, чем от них!
– Не волнуйся. Ничего доказать они не смогут.
– Доказать, может, и не смогут, а в кутузке сидеть – удовольствие еще то! Лучше бы ты мне вообще ничего не давал, чародей хренов!
– Да успокойся ты наконец! – Я старался говорить медленно и уверенно. – Ничего они тебе не сделают. Я уничтожил информацию о твоих действиях с этим счетом. Всю. На каждом компьютере. Ты абсолютно чист перед законом. А если тебя все-таки начнут допрашивать – иди в отказ. Без логов они никому ничего не докажут, пожалуешься в прокуратуру, и все – ты свободен, а операм по выговору. Егор совсем озверел.
– Ты что, совсем сдурел? Понимаешь хоть, что наделал? Да они теперь меня так поимеют, что я всю жизнь буду враскорячку ходить! Ты что, совсем дурак? Они подумают, что какие-то хреновы хакеры проникли в их внутреннюю сеть и вовсю шарят по базам данных. Да они костьми лягут, но это дело раскрутят. Кретин!
– Они подумают, что это вирус, – возразил я, дождавшись момента, когда красноречие Егора временно иссякло. – Вирус «Ниндзя», ранее неизвестный штамм. Обстоятельства появления свидетельствуют о разгильдяйстве системного администратора. Он к тому же давно не делал бэкап. Думаешь, они признаются начальству, что лопухнулись? Или сделают вид, что ничего не было?
Егор начал успокаиваться.
– А что, может, это и пройдет. Но все равно, ты мог бы раньше сказать, что по этому счету нельзя запрашивать информацию.
– Да откуда же я знал?
– Думать надо было. Ладно, извини, что накричал, – последние слова Егор пробурчал еле слышно.
Больше мы с ним в. этот день не разговаривали. Было видно, что Егор обиделся. Я его не винил – наверное, тяжело получить неисчислимое богатство, а потом почти сразу же узнать, что им нельзя пользоваться и что ты вместо счастья от обладания солидными деньгами уже огреб нехилый геморрой. Да и мне стоило бы поподробнее выяснить правила обращения с этими счетами. Хорошо, что я сам не стал узнавать, откуда именно ко мне капают деньги. Хотя, может быть, так было бы лучше.
Занятия закончились. Мы с Маринкой стояли около метро. Она спросила:
– Поедем ко мне?
Мне потребовалось собрать в кулак всю силу воли.
– Нет. Давай лучше завтра. Родителей надо дрессировать осторожно.
– Ну смотри, как знаешь, – сказала Маринка и снова припала к моим губам. Мы целовались целую вечность, это было блаженство, но любое блаженство рано или поздно заканчивается. Она спустилась в метро, а я пошел к остановке троллейбуса.
Я обратился к компьютеру и узнал, что ждать придется двенадцать минут. Подумал, не купить ли пива, но после минутных размышлений решил воздержаться – нельзя же пьянствовать каждый день.
И тут я увидел Царькова. Он целеустремленно двигался ко мне в сопровождении двух широкоплечих мужчин с одинаковыми неподвижными лицами, они выглядели в точности, как агенты ЦРУ в американских фильмах. Смешно, Егор говорил, что хороший агент спецслужбы должен быть незаметен, а если он бросается в глаза, то он агент плохой. Так что, получается, фээсбэшники говорят правду, и в ФР работают в основном придурки? Что они вообще от меня хотят, неужели еще не осознали, что дело о хищении несуществующих денег из несуществующего банка уже рассыпалось, притом окончательно?
Смешная троица приблизилась, и мне стало не по себе. Царьков зло произнес, глядя мне в глаза:
– Гончаров, вы арестованы. В машину. – Он показал на припаркованный рядом «Кинг-Конг» – российский джип, задуманный как альтернатива «Ленд Крузеру», но настолько неудачный, что на этих машинах ездили лишь совсем безнадежные ура-патриоты да представители правоохранительных органов.
Я почувствовал рефлекторное желание подчиниться представителю власти, но подавил его и спросил, стараясь говорить уверенно и чуточку развязно:
– А ордер у вас есть?
Ордер был. Правда, не бумажный, а электронный, но это допускается в особых случаях, когда времени на обычные формальности нет. Царьков передал мне ордер через защищенное соединение. Вроде бы все в порядке – цифровая подпись прокурора на месте, а что еще должно быть в правильно оформленном ордере на арест, я не знаю. Я кивнул и пошел к машине. Один амбал немедленно пристроился сзади, другой вырвался вперед.
Передо мной предупредительно распахнули дверь, и я сел в середину заднего сиденья. Амбалы, как и полагается, устроились по бокам, Царьков разместился рядом с водителем. Джип тронулся и неспешно покатил по Ломоносовскому проспекту.
Царьков обернулся ко мне и произнес:
– На формальности времени нет. Протокол оформим задним числом. Если не хочешь больших неприятностей, отвечай быстро, точно и по делу.
Его лицо прямо-таки излучало важность. Наверное, это дело и впрямь кажется ему очень важным. Мне захотелось сбить с мента спесь (на самом деле он не мент, а эфэровец, но в данном случае это все равно), и я нагло перебил его:
– Я так понимаю, Уголовно-процессуальный кодекс отменили?
– Не умничай! Доумничался уже. Лучше внимательно слушай и отвечай быстро и четко. Вопрос первый: кто?
– Что «кто»?
– Кто организатор?
– Организатор чего?
– Будто сам не знаешь. Кто организовал весь этот беспредел?
Я начал злиться.
– Во-первых, я не умничаю. Во-вторых, в нашей стране принята вежливая форма обращения на «вы». И, в-третьих, я понятия не имею, о чем вы говорите, и какого организатора вы имеете в виду.
– Закончил? – Похоже, мое выступление не произвело никакого впечатления.
– Закончили.
– Вас что, здесь много? – Царьков расхохотался своей шутке. – Мальчик, хватит играть со мной в игры! Мы оба прекрасно знаем, во что ты вляпался. Будет лучше, если все честно расскажешь.
– Ничего не скажу без адвоката, – объявил я и попытался связаться с прокуратурой. Хотел передать им жалобу на незаконные действия следователя, говорят, это помогает, но мне это не удалось. Я потребовал:
– Выключите глушилку.
– Парень, ты не ответил на мой вопрос. А когда на мои вопросы не отвечают, я злюсь.
– А я злюсь, когда со мной невежливо разговаривают. Особенно представители власти. Вначале я поговорю с адвокатом, а потом потребую отвода следователя. А уже потом отвечу на все вопросы. Другому следователю.
– Я не следователь, а опер. Следователи подключатся потом.
– Вот когда подключатся, тогда и будем разговаривать. Царьков глубоко вздохнул:
– В последний раз спрашиваю, говорить будешь?
– В последний раз отвечаю. Буду говорить вначале с адвокатом, потом со следователем.
Я думал, Царьков совсем взбесится, но он удовлетворенно улыбнулся:
– Замечательно. Юноша, вы (он подчеркнул голосом это слово) – дурак. Теперь ты нам все расскажешь, но чистосердечным признанием это уже не будет. И ни один адвокат тебе не поможет. Даже Емельянов-старший ничего не сделает, будь он хоть трехзвездный генерал.
Он ждал, что я спрошу, почему он так думает, но я решил не давать повода к дальнейшему глумлению и уставился в центр лба опера немигающим взглядом. Егор говорил, что такой взгляд выводит из равновесия любого нормального человека менее чем за минуту.
Царьков пожал плечами и отвернулся. Дальше мы ехали молча.
О проекте
О подписке