– Я – не все, моя любовь. – Так он мягко намекнул на свой высочайший магический уровень. – Я честно служил Ордену и готов был сражаться за него до конца, но Консул настолько аккуратно перехватил власть, что сражения не состоялось. Получилось так, что я не нарушил присягу, продолжил служить, но потерял смысл служения. То есть я знаю, что произошёл переворот, что всё поменялось, официально этого не случилось – только под ковром. Я хочу биться, но не знаю, кому доверять. А многие мои сослуживцы с таким восторгом приняли власть Консула, что поставили меня в тупик.

– Ты мог продолжить служить Ордену.

– И делать вид, что не понимаю происходящего?

Да, в этом был весь Дориан Машар, блестящий рыцарь, командор войны, честный и не терпящий лицемерия.

– Зачем ты пошёл в Агему? – прошептала Лисс, прижимаясь к груди центура. – Зачем?

– Затем, что в Агеме тоже полно отморозившихся магов. И кто-то должен сделать так, чтобы жителям Города было не так плохо, как могло бы.

– Ты отрезал себе путь назад.

– Возможно.

Девушка вздохнула и тихо-тихо задала самый главный вопрос:

– Что будет, если Альянс падёт?

И похолодела, услышав то, что должна была услышать.

– Если Альянс падёт, меня приговорят к смерти – как предателя.

– Поэтому ты будешь защищать Альянс до последней капли крови?

– Нет, моя любовь, поэтому я буду поддерживать в Городе порядок, заставляя всех соблюдать закон. Новый? Да, новый. Но закон, который не позволяет нам скатиться в хаос, – ответил Дориан. – И не стану думать о том, что будет «если».

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, Серпуховской район

Быть не такой, как все.

Отличаться трудно, особенно – в детстве, ведь малыши только начинают осознавать законы жизни, что есть зло и жестокость, они узнают на опыте, а опыты ставят над теми, кто рядом, и первая в таких случаях цель – тот, кто не похож. Кто не такой, как все. Именно им достаются тычки – как в тело, так и в душу, перед ними потом, уже в зрелости, извиняются, обязательно добавляя, что «были детьми», но кому нужны извинения потом, если горько – сейчас? Если дружба получается, лишь когда скрываешь свою суть? И не получается дружить с тем, с кем хочется, потому что он – или она – знает о тебе всё и очень хочет, но не может признать тебя своей. Не может – потому что все вокруг считают тебя чужой.

Не такой, как все.

Частью мира, частью Тайного Города, но… но частью неполноценной.

Полукровкой.

И эта печать, или клеймо, останется с тобой навсегда – полукровка. Взрослые произносят его редко, но думают его, что много хуже, ведь слово, которое думаешь, скользит во взглядах и оборванных фразах, оно остро чувствуется и от того бьёт ещё больнее. Больнее детских тычков, которые пусть даже до крови.

Полукровка.

Такой была Марина Брич, которую друзья называли Бри, – полукровкой. Плодом большой любви. Любви не запретной, нет, но нежелательной. Любви между молодым врачом и молодой врачом, встретившихся в одной из московских клиник. Встретившихся, чтобы больше никогда не расстаться. Айнис и Елена… Они происходили из семей известных, с историей, с бесчисленными врачами в роду, с детства знали, чему посвятят жизни, и не могли не встретиться. Встретились, назвали свои имена, посмотрели друг другу в глаза и поняли, сразу поняли, что им суждено быть вместе. Уже вечером он проводил её до дома. Через неделю она познакомила его с родителями. Ещё через неделю он представил её родственникам. Уже – как невесту. Просто сказал, что сделал выбор и ни за что его не изменит. Его отец – у Айниса был только отец – промолчал и очень тепло улыбнулся Елене. Очень-очень тепло. Но промолчал.

А Елена уже знала о Городе и том, что Айнис – эрлиец, представитель древней расы врачевателей, имеющей очень мало общего с людьми. Что он умеет много больше, чем все медики мира, а учёба ему понадобилась лишь для получения диплома и легализации. А ещё Елена знала, что Айнис её любит – и всё остальное не имело значения.

Они не могли не быть вместе. И никто не мог им помешать.

Да никто и не хотел мешать, потому что достаточно было увидеть, как Айнис и Лена смотрят друг на друга, как держатся за руки, как скучают, расставаясь даже на час, чтобы понять, что их любовь сметёт любую преграду. А тому, кто попробует помешать, потом будет стыдно. Каким бы подонком он ни был – ему всё равно станет стыдно, ведь такой любви мешать нельзя.

Айнис и Лена сыграли свадьбу, через два года на свет появилась Марина, и их семья обрела законченные черты. А дальше… дальше – успешная карьера, и у Айниса, и у Елены, много любви и радости, в заботах друг о друге и в тепле. В абсолютном душевном тепле. Что же касается Марины, она унаследовала способности отца и талант матери. Ей прочили блестящее будущее, и в обычном мире, и в Городе – эрлийцы предлагали девушке пройти обучение и открыть собственную практику, но однажды…

Однажды всё изменилось.

Умер дед – скоропостижно, и неожиданно оказалось так, что именно на нём крепилось мироздание семьи. Дед умер, а через два месяца Айниса убили атаковавшие Город вампиры, убили на улице, и убили прицельно – опознав эрлийца. Марина думала, что двух тяжелейших ударов для одного года будет достаточно, но ошиблась. Судьба будто решила, что слишком долго их маленькая семья купалась в любви и радости, и вознамерилась потребовать плату за счастливые годы. Страшную плату.

Сначала дед, потом отец, теперь – мать…

///

– А здесь и впрямь настоящая глушь, – рассмеялся Володя, выходя из машины. – Никогда бы не поверил, что в Подмосковье можно отыскать настолько дремучее захолустье.

– Почему?

– Думал, всю землю здесь давно распилили на коттеджные посёлки, а что не распилили – отдали под Новую Москву.

Оспаривать высказывание Володи Бри не хотела, говорить о местных земельных лордах – тем более, поэтому выдала нейтральную улыбку и полушутя продолжила утреннюю тему:

– Теперь ты понимаешь, почему наш домик не отняли?

– Нет, не понимаю, – мгновенно ответил Володя. – Место здесь удивительное.

– Только добираться тяжело.

– Добираться дико трудно – это правда, но место великолепное. Невозможно в него не влюбиться.

Очень далеко от Москвы, на самой границе области, зато вокруг – чудом сохранившиеся леса, абсолютная тишина – несмотря на стоящую неподалёку деревню, и великолепный вид с высокого берега Оки.

– Наверное, здесь красивые закаты? – предположил Володя.

– Очень, – не стала отрицать девушка.

– Почему мы не приезжали сюда раньше? Чтобы побыть только вдвоём.

– Последние годы здесь жил дедушка.

– Круглый год?

– Он любил дом.

– Понимаю его. – Антон остановился и осмотрел уютно устроившееся среди деревьев строение. – Дом очень красивый. Правда, старый. И маленький.

И во всём он был прав.

Дом действительно производил впечатление: не очень большой, но изящный, с весёлой башенкой справа, которую очень любила маленькая Марина, высокой крышей, под которой помещалась просторная мансарда, и большими окнами первого этажа. Дом появился на берегу Оки вскоре после Отечественной войны 1812 года и с тех пор ни разу не перестраивался, только ремонтировался. Причём ремонтировали его бережно, правильнее было бы сказать – реставрировали. Эрлийские предки Бри дом любили, менять в нём ничего не хотели, и потому он производил впечатление абсолютно аутентичного строения той эпохи… Собственно, он таким и был.

– Ты часто здесь бываешь?

– В детстве, пока не пошла в школу, жила здесь с апреля по октябрь.

– С родителями?

– С дедом.

– В такой глуши? – удивился Володя.

– Деревня в трёх километрах.

– Всё равно глушь.

– В общем, да – глушь, – подумав, согласилась Бри. – Но дед никого не боялся и меня научил.

– А если случится что?

– Что?

– Ну… не знаю. – Володя закрыл ворота и направился к багажнику – за сумками. – Мало ли что может случиться? А до деревни целых три километра.

– Дед ничего и никого не боялся, – повторила девушка.

И в очередной раз пожалела, что милый друг хоть и вырос в Москве, ничего не знает о Городе. О том, что обеспечивать удалённую связь маги умели задолго до изобретения мобильных телефонов, перемещения с помощью артефактов портала занимают считаные секунды, а преступникам – если они сумеют преодолеть гипнотическое заклинание «ничего особенного», внушающее ненужным гостям, что в доме нет ничего интересного, – преступникам лучше держаться подальше от тех, кто способен метнуть в тебя огненную молнию…

– Проходи. – Девушка поднялась на крыльцо, открыла дверь и посторонилась, пропуская несущего пакеты Володю. – Кухня прямо по коридору. Оставь пакеты у холодильника.

– А здесь чисто, – заметил парень.

– Мы… платим местной женщине, она приходит, убирается.

– Зачем?

– Затем, чтобы сюда можно было приехать в любое время. – Бри увидела непонимающий взгляд и улыбнулась: – Это дом, Вов, настоящий дом. Он должен жить и дышать, его нужно содержать в чистоте и приводить в порядок, если что-нибудь случится. Так надо, потому что в противном случае дом умрёт.

И поймала себя на мысли, что говорит словами деда.

– Тогда я разуюсь, – негромко сказал Володя.

– Спасибо.

Он поставил пакеты на пол, скинул кроссовки и прошёл в дом в носках. Не видя, как Бри улыбается ему в спину. Улыбается, радуясь тому, что Володя увидел, оценил, а главное – понял, где оказался. И понял, как должен поступить. И улыбкой своей Бри говорила: «Спасибо».

– Дом небольшой, но очень уютный. – Поставив пакеты, парень прошёл на веранду, с которой открывался вид на реку, распахнул одно из окон и огляделся. – Красота!

– Невозможная красота, – подтвердила Бри.

– Может, останемся до вторника? Мне здесь нравится.

– До вторника не получится, – вздохнула девушка, испытывая непреодолимое желание спрятаться в доме на всю ближайшую неделю. А лучше – на месяц. Закрыться и затаиться, в надежде, что всё плохое, что случилось за последние месяцы, схлынет, забудется и оставит в покое душу. Перестанет теребить, требуя расплатиться по долгам, которые она сама себе придумала.

– Хорошо, давай останемся до понедельника?

– Еды не хватит.

– Я сгоняю в магазин.

«Какой же ты милый…»

– Марина, тебе нужно развеяться.

Он чувствовал её настроение, не знал подробностей смерти матери, но понимал, что Бри не в своей тарелке, и заботился как мог. И за это девушка была Володе очень благодарна.

– Вов, давай останемся здесь до завтра – как договаривались? Иначе поездка в Питер точно накроется.

– А так она не накроется? – мгновенно среагировал парень.

– А так я ещё думаю.

– Но думаешь в положительном направлении?

– В очень положительном.

– Ты обещала.

– Я обещала подумать.

– Хорошо. – Он закончил тему быстрым поцелуем в губы и поинтересовался: – Что здесь ещё есть?

– На первом этаже веранда, кухня, гостиная с камином и две спальни, – перечислила Бри. – Весь второй этаж – одна большая мансарда.

– Холодная?

– Тёплая.

– Спальня?

– Теперь – моя.

– Здорово!

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Бри. – Но спальню придётся заслужить.

– Что я должен сделать?

– Разожги камин, а я пока придумаю насчёт ужина.

– А купаться?

– Купаться – завтра утром.

– Точно?

– Я разбужу тебя в пять…

– Нет!

– Хорошо, в семь, – рассмеялась Бри. – В семь тоже замечательно: мы спустимся к реке и будем купаться в небольшой заводи.

– В ней водятся черти?

– Это не омут.

– Значит, русалки?

– Увидишь.

– Жду не дождусь. – Володя прошёл в гостиную и почти сразу сообщил: – Дров нет!

– Ключ от сарая справа от двери, – ответила ушедшая на кухню Бри. – Если дров окажется мало – наруби про запас.

– А ты умеешь занять гостей…

– Топор в сарае. Целую.

– Прекрасная телеграмма.

– Рада, что она тебе понравилась.

– Ты, случайно, не из Питера родом?

– Просто навеяло твоим желанием туда смотаться.

– Мне отозвать предложение?

– Ты настолько осторожен? – подняла брови девушка. И, прежде чем Володя ответил, осведомилась: – Топором пользоваться умеешь?

– Пару раз видел, как его применяют.

– В кино небось видел?

– А где ещё?

– Ну-ну…

– Не волнуйся, я справлюсь.

И действительно справился.

Впрочем, справился не только он: Бри тоже не ударила в грязь лицом, и вечер получился удивительно хорошим. К бутылке белого вина, которую они прихватили с собой, девушка приготовила куриное фрикасе с белыми грибами, не в первый раз удивив Володю умением вкусно стряпать. Ужин плавно перешёл в посиделки перед камином: дом стоял рядом с большой рекой, к вечеру становилось прохладно, а камин приятно сглаживал это неудобство. Сначала просто сидели, болтая и наслаждаясь возможностью побыть вместе, не заботясь ни о чём, кроме поддержания разговора. Затем занялись любовью – у камина и наверху, в большой спальне-мансарде.

Не спали до трёх утра.

Потом Володю сморило. А девушка, убедившись, что он крепко спит, выскользнула из-под одеяла, накинула футболку и быстро спустилась в подвал. Быстро и уверенно, даже свет нигде не включала, ведь она знала каждый уголок, каждую скрипящую половицу. Прошла сквозь дом бесшумной тенью, но перед последней дверью, что вела в дальнюю часть подвала, остановилась, так и не надавив на ручку. Замерла, как будто вдруг растеряла уверенность. А в действительности – вспомнив старый разговор.

Очень старый разговор.

Дед сказал:

«Бри…»

Дед всегда называл её Бри, всегда, сколько девушка себя помнила. И именно дед начал так её называть, вызвав изрядное неудовольствие родителей и восторг у маленькой Марины, которой безумно понравилось второе имя.

Так вот, этот разговор состоялся, когда ей исполнилось двенадцать лет, и дед тогда сказал:

«Бри, ты знаешь, я тебя люблю. Хотя, не скрою, – полюбил не сразу. Я воспитывался в традиционном укладе, и мне было трудно принять чужую кровь. Какое-то время я сдерживал эмоции и чувства, однако ты сумела растопить лёд моего сердца и поселиться в нём. Своей непосредственностью, живостью, нежностью, искренностью и тем, что ты – моё продолжение. Однажды я увидел в тебе себя, наверное, даже больше, чем вижу себя в сыне, и с тех пор для меня нет никого важнее и дороже».

«Я люблю тебя, дед», – просто ответила девочка.

«Я знаю, Бри, и очень это ценю».

«Поиграем?»

«Не сразу. Сначала я сделаю тебе подарок».

«Ты приготовил мне подарок?» – обрадовалась Бри.

«Возможно, не такой, как ты рассчитываешь, но очень ценный. И очень взрослый. Ты ведь уже достаточно взрослая девочка, чтобы я мог доверять тебе, не так ли?»

«Я никому не рассказала о Тайном Городе, хотя знаю о нём уже два года и часто общаюсь с теми, кто в него не допущен».

«Да. – Старик улыбнулся. – Пожалуй, я могу тебе доверять».

«Спасибо, дед».

«Что же касается подарка, то он, поверь, действительно ценный. – Эрлиец помолчал. – Скажи, Бри, что на свете имеет самое большое значение?»

«Для каждого – своё. И ещё – это зависит от возраста и обстоятельств».

Несколько мгновений старик изумлённо смотрел на внучку, после чего пробормотал:

«Не зря ты столько читаешь…»

«Я много знаю?»

«Знаешь ты пока мало, но умна не по годам».

«Спасибо, дед».

«Спасибо скажешь родителям».

«И тебе».

«И мне… – Старик снова помолчал. – Так вот, Бри, самое важное и ценное на свете – знания. Они останутся с тобой всегда, помогут и приведут к успеху. Они – ключ ко всему».

«Я стараюсь в школе и учусь очень хорошо».

«Я знаю, Бри, и горжусь твоими достижениями. Я вижу, как ты тянешься к новому и впитываешь его, и потому скажу ещё одну вещь, которую ты обязательно должна знать: нет на свете ничего страшнее знаний».

«Если их использовать во зло».

«Иногда знания и есть зло, Бри, очень большое зло».

«Зачем же их знать? Их нужно прятать».

«От всех», – подтвердил эрлиец.

Девочка выдержала паузу, повторяя про себя слова деда, а затем догадалась:

«Ты хочешь открыть мне страшную тайну?»

«Я хочу подарить тебе книгу. – Старик выдвинул ящик стола и показал внучке древний, потёртый в уголках том. – Она досталась мне от отца, а ему – от его отца. Наша семья хранит её тысячи лет, и никто, никто, Бри, её не открывал. Никогда».

«В ней зло?»

«В ней зло, – подтвердил эрлиец. – И в ней – колоссальная сила. Поэтому никогда не открывай эту книгу, Бри, никогда… Только в самом крайнем случае. Когда нельзя будет иначе».

«А что такое «крайний случай»?»

«Молись, чтобы он никогда не наступил. Но если он наступит… Ты сразу поймёшь, что это он. Не ошибёшься».

Но Бри до сих пор не была уверена, что крайний случай наступил.

Маму похоронили месяц назад, а она всё прикидывала, тот ли это случай или нет. Боролась с собой, пытаясь понять, стоит ли обращаться к знаниям, несущим зло. К знаниям, которые есть зло. Рыдала от бессилия, видя во сне умирающую мать, но убеждала себя, что обволакивающая душу тьма – не повод браться за книгу, которая вызывала у деда ужас. Пыталась погасить пылающую внутри ненависть, но вновь и вновь вспоминала о тайнике в старом доме. Вспоминала и шептала:

«Нельзя!»

Потому что понимала, что обратного пути не будет.

Бри боролась с собой.

Но проиграла.

Она открыла дверь, ведущую в дальний конец подвала, подошла к кирпичной кладке, вздохнула и провела рукой так, как показывал дед. Одновременно прошептав пароль:

– Маленькая Бри.

Вздрогнула, увидев раскрывшийся тайник, и вытащила из него деревянный пенал. Деревянный, но крепкий, надёжно защищающий содержимое от воды и огня – пенал изготовили шасы, и он мог выдержать очень многое, даже ядерный взрыв. А открывался просто – прикосновением. Узнав руку девушки, деревянная панель съехала в сторону, и Бри сквозь слёзы посмотрела на книгу в кожаном переплёте тёмного, очень глубокого синего цвета. На обложке – два коротких слова, вытесненных неизбежно чёрным. Два очень коротких слова на очень старом языке. Бри на нём не говорила и знала только два этих слова. Знала, как они произносятся, а главное, точно знала, что они означают. Название древней книги звучало бесконечно страшным обещанием:

«ТЁМНЫЕ ЦЕРЕМОНИИ»