– Полет – да, с посадкой налажали, – хмыкнула брюнетка, припомнив, как нелепо врезались они в воду, а после не сумели погасить скорость и вылетели на берег. То, что осталось от паровинга, пришлось отправить на переплавку.

– Но ведь мы живы.

– С этим не поспоришь.

– Ты со мной? – тихо спросила Кира.

– Если я сломаю хоть один ноготь, я тебя убью.

Решение принято.

Кира с облегчением рассмеялась и взяла подругу за руку:

– Пойдем, покажу, где лежат парашюты.

///

Герметикон – это небо.

Однако большинство людей никогда в жизни в него не поднималось, не летало ни на цеппеле, ни на паровинге, ни на новомодных аэропланах, которые, по примеру Галаны, стали строить во всех развитых мирах. Небо – удел избранных и счастливчиков, небо не подпускает всех подряд, не желая, чтобы прозрачную голубизну испачкали грязными сапогами, небо манит…

И показывает мир совсем другим: большое делается крошечным, объемное кажется нарисованным, а люди исчезают или превращаются в точки. Однако сонный Даген Тур даже с высоты выглядел чистеньким, аккуратным и консервативным.

– Красиво, – оценила Сувар, разглядывая город. – Кажется, я понимаю, почему твои новые родственники влюблены в него.

– Даген Тур – один из старейших городов Ожерелья, а значит – Герметикона. Его никогда не перестраивали, только восстанавливали, поэтому даже сейчас его архитектура в точности копирует архитектуру материнской планеты, – рассказала Кира. – Тем он интересен и ценен.

Каменные дома под черепичными крышами, узкие, мощенные булыжником улицы, ратуша на главной площади… Главная площадь носила имя Доброго Маркуса, и на ней стоял величественный собор с высоченной колокольней, отделанный драгоценным ферсайским мрамором и украшенный бесчисленными скульптурами. Немного корявыми, потому что все они были созданы еще в Эпоху Ожерелья, когда люди только расселялись по Герметикону и знали всего девять планет.

Даген Тур не хотел и не собирался меняться, и все «современные» постройки – двухсотлетний вокзал, эллинг и склады – располагались за его пределами, не вклиниваясь в привычный облик: ведь лингийцы традиционно предпочитали неизвестному проверенное.

– У них появилось электричество и канализация, но они запрещают въезжать в город на автомобиле.

– Как же ты выкручиваешься? – изумилась Ачива, вспомнив нежную любовь подруги к спортивным машинам.

– Никак, – вздохнула Кира. – Езжу в коляске.

– Запряженной лошадьми?

– Да.

– Ужасно, – покачала головой брюнетка. – Пусть Помпилио заставит их одуматься.

Она плохо понимала реалии жизни в лингийской глубинке, но объяснять что-то или доказывать Кира не стала, просто рассказала:

– Четыреста с лишним лет назад местные приняли закон, требующий от возниц убирать навоз. Штраф – цехин. Возница Помпилио останавливается и убирает точно так же, как любой извозчик или фермер, привезший на рынок овощи. И ты должна понимать, что мой супруг отнюдь не скряга, он может выложить цехинами все улицы и площади Даген Тура, но он понимает, что есть вещи, которые нужно делать.

Несколько секунд Сувар молчала, после чего осторожно поинтересовалась:

– И что?

– Местным нравится, когда на улицах чисто.

– Как это связано с автомобилями?

– Местным они не нравятся.

Ответить понятнее было невозможно.

– Почему ты называешь их местными? – спросила Ачива.

– Раньше называла лингийцами, теперь – местными. – Кира выдержала паузу. – Если все продолжит идти так, как сейчас, скоро я стану называть их нашими. Как Помпилио.

– И станешь настоящей лингийкой.

– Да.

– Ты этого хочешь?

– Мы об этом говорили, Сувар, – напомнила Кира, поглаживая штурвал. – Нет смысла возвращаться к теме.

– Я улетела с Кардонии вскоре после начала войны, но чувствую себя кардонийкой.

– Я не смогу изменить прошлое, но сейчас мы говорим о будущем, – твердо произнесла рыжая.

Тем временем «Дрезе» поднялся в безоблачное небо на оговоренную высоту, рация ожила, радист подключил внешние динамики, и кабину паровинга наполнил голос капитана Жакомо:

– Адира, мы в километре над озером.

Кира улыбнулась, бросила быстрый взгляд на подругу и нахмурилась, разглядев в глазах Сувар нерешительность.

– Боишься?

– Есть нехорошее чувство… – протянула светская львица.

– Насколько нехорошее?

– Как будто ноготь я все-таки сломаю.

Несколько секунд Кира обдумывала слова Ачивы, после чего распорядилась:

– Капитан, пожалуйста, поднимитесь еще на триста метров.

Радист продублировал приказ, и цеппель вновь пришел в движение.

– Думаешь, так будет лучше? – немного нервно спросила брюнетка.

– С большей высоты падать интереснее, – немного нервно ответила Кира.

– И дольше.

– Ненамного.

Радист, пользуясь тем, что его никто не видит, вытер со лба пот. Сидящий у кузеля механик – тоже. И заодно принялся возносить молитву Доброму Маркусу, покровителю Линги, потому что молитву святому Хешу, покровителю цепарей, он уже прочитал. И вскрикнул, когда паровинг качнуло.

– На этой высоте сильный ветер, – сообщил Жакомо то, что паровингеры и так почувствовали. – Как дела у вас?

– Покачивает, – не стала скрывать Кира. – Опуститесь до тысячи двухсот.

– Слушаюсь.

– Приготовиться к началу испытаний. Запустить двигатели! Холостой ход!

Сувар беззвучно прошептала несколько фраз, то ли короткую молитву, то ли длинное ругательство.

Патриархальный Даген Тур казался нарисованным. И очень-очень далеким. Жителей не разглядеть, но Ачива не сомневалась, что на зависшие в безоблачном небе корабли пялится все население долины.

– Что будет, если у нас не получится? – спросила брюнетка только ради того, чтобы хоть о чем-нибудь спросить.

– Куплю еще один паровинг, – отозвалась Кира, внимательно изучая показания приборов. Пока все системы работали штатно.

– Мне бы твой оптимизм, – пробормотала Ачива.

– Бери сколько угодно.

Кира закусила губу и вновь провела ладонью по штурвалу. Сувар увидела, что подруга нервничает сильнее, чем показывает, и поняла, что должна сказать. Повернулась, протянула руку, легко прикоснувшись к плечу адигены, и твердо пообещала:

– У нас получится.

И почувствовала, что угадала: Кира улыбнулась.

– Да!

– Тысяча двести, – доложил Жакомо.

– Начинаем испытания! – Кира глубоко вздохнула и надавила на кнопку, раскрывая удерживающие паровинг захваты.

Увидела, как небо полетело вниз, вслед за падающей машиной, успела обрадоваться, но через мгновение послышался вопль:

– Проклятие!

Небо совершило кульбит, их изрядно тряхнуло, а потом все остановилось, и паровинг замер под цеппелем, глядя носом вниз. Девушек дернуло в креслах, но ремни не позволили им свалиться на лобовое стекло.

– Что происходит?

Позади громыхнуло. Что-то из того, что оказалось незакрепленным.

– Мы падаем?

– Мы не отцепились!

Радист завизжал.

– Третий захват не раскрылся, – хладнокровно сообщил Жакомо. – Адира, как у вас дела?

– Паника! – отозвалась Кира.

Капитан крякнул, но промолчал: ничем другим он помочь не мог.

– Хорошо, что мы пристегнуты, да? – На глазах Сувар выступили слезы, но шутливый вопрос она задала достаточно твердым и уверенным голосом. И даже улыбнулась. Попыталась улыбнуться.

– Ты сама сказала, что у нас все получится, – спокойно ответила Кира и громко произнесла: – Механик?!

– У меня пока порядок, адира! Кузель заблокирован, однако мощности аккумуляторов хватит надолго.

Работать под углом девяносто градусов алхимический кузель не мог, конструкция не позволяла, но проблем с электричеством нет, а значит, двигатели дадут нужную мощность.

– Замечания?

– Хорошо, что я не стал завтракать.

Как любой летательный аппарат, паровинг был рассчитан на разные режимы полета. «Мертвую петлю» он делать не способен, но многие фигуры пилотажа были ему по плечу, и резкий крен бортовые системы перенесли спокойно. Однако долго висеть на одном-единственном захвате вряд ли получится.

– Капитан, дайте высоту! – распорядилась Кира. – Резко поднимайтесь и при этом маневрируйте так, чтобы меня раскачать, а затем как-нибудь отцепите трос.

Возможно, окажись на месте Жакомо менее опытный офицер, он бы начал задавать бессмысленные вопросы, теряя время и рискуя жизнями паровингеров, а вот старик ответил коротко:

– Мы его взорвем, адира, небольшой заряд уже подготовлен.

И у Киры потеплело на душе: приятно, когда помощник понимает ситуацию так же хорошо, как ты, и принимает такие же решения.

– Как думаешь, вода сегодня холодная? – продолжила шутить Сувар.

– Искупаемся после обеда, – хмыкнула Кира.

– Обещаешь?

– Мой парк выходит к чудесной тихой бухте, тебе понравится.

– Там тоже есть скульптуры?

– Разумеется.

– Работы Кауро?

– Нет, парк разбили на триста лет раньше. В нем стоят работы Жардена дер Спата.

– Оригиналы?

– Кахлесы не терпят фальшивое.

Радист вновь вскрикнул, поскольку паровинг изрядно качнуло.

– Следи за горизонтом, – распорядилась Кира. – Надеюсь, трос выдержит.

– Жаль, что он оказался таким крепким.

Девушки рассмеялись. Правда, неестественно громко и резко. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их положение.

Паровинг болтается в воздухе, удерживаемый одним, но необыкновенно крепким тросом и глядя на далекую землю левым крылом. При каждом движении слышится громкий, весьма неприятный скрип. Радист скулит. Механика не слышно, но есть серьезное подозрение, что он тоже напуган. Ветер усиливается.

– Спасибо, что отправилась со мной, – произнесла Кира, бросив взгляд на подругу. – Для меня это было очень важно.

– На земле поблагодаришь, – отрывисто ответила Сувар. Передохнула и осведомилась: – Мне кажется или мы стали раскачиваться сильнее?

– Набрали инерцию.

Сильный ветер и маневры капитана Жакомо сделали свое дело: амплитуда колебаний паровинга начала расти.

– Представляю, какая болтанка сейчас на цеппеле, – пробормотала Ачива. – И как там сейчас ругаются.

– Вряд ли ругаются, они ведь должны нас спасти, – бросила Кира. – Что с горизонтом?

– Минус двадцать три градуса, – доложила Сувар, дождавшись, когда паровинг достигнет крайней правой точки.

– Я бы на вашем месте поспешил, адира, – негромко произнес Жакомо. – Полагаю, захват вот-вот порвется.

– Я вас поняла, капитан, взрывайте трос на этом заходе. Всем приготовиться! – Кира вновь закусила губу, прикоснулась к висящему на груди медальону, собираясь обратиться к любимому, но неожиданно для себя сказала совсем другое: – Да хранит нас Добрый Маркус!

За что удостоилась внимательного взгляда подруги.

Паровинг достиг самой нижней точки и стал стремительно подниматься вправо.

– Минус восемнадцать градусов!

«Пора!»

Жакомо взорвал трос, но за секунду до этого сломался захват и паровинг ухнул вниз. К счастью, носом вперед. Но почти в пике.

– Двигатели на полную! – закричала Кира. – Дай тягу!

Четыре мощнейших мотора заработали, бешено раскручивая винты, но машина продолжала лететь к воде.

– Кира! – взвизгнула Сувар. – Кира!

– Не будем торопиться, – процедила рыжая, очень, очень осторожно потягивая штурвал на себя. – Иначе порвемся…

Слишком высокая скорость, плюс неудачный угол, ведь в первую очередь машину нужно выровнять, плюс стремительно приближающаяся поверхность озера… Хотя… это скорее минус.

– Кира!

Радист замер у входного люка, готовый в любой момент раскрыть его и прыгнуть. Что с механиком, не ясно, его не видно, потому что он на посту, не отходит от кузеля. Сувар бледна как смерть. Адигена тоже, но сохраняет спокойствие.