Запах армии

Через две, через две зимы,

Через две, через две весны,

Отслужу, отслужу, как надо, и вернусь.

Песня на слова Михаила Пляцковского,

муз. Владимир Шаинский, исп. Юрий Богатиков

«Икарусы»¹⁴ подкатили к военкомату. Началась последняя фаза прощания и погрузка новобранцев в автобусы. Демидов заметил Кошмара. Но поздороваться не получилось. При посадке в автобус Макс начал «косить под дурку»¹⁵, неестественно истошно крича: «Дайте мне скорее автомат! Дайте мне пистолет! Где оружие?! Я хочу защищать свою Отчизну!», а затем зычно, пафосно запел: «Он поднимет свой меч над твоей головой – и улыбнётся!» Военкоматчики его еле усадили, но он не успокоился и принялся горланить одну за другой песни Александра Лаэртского, начав своё сольное выступление с «Дети хоронят коня»¹⁶. Мишка Максу мешать не стал.

Приехали в Сызрань на сборный пункт – сюда свозили призывников со всей Самарской области. Только-только все успели выйти из автобусов, Кошмар как угорелый кинулся к пожарному щиту. Сорвал ведро и багор – рванул в туалет. Минуту спустя он уже мчался с полным дерьма ведром, размахивая им, принялся пачкать стены здания. К нему подбежали три солдата и, скрутив, куда-то увели. Миха Кошмара больше не видел.

Вот таким вступительным шоу для Демидова начинался армейский рок-н-ролл, вернее его панк-рок разновидность.

От службы в армии «откашивали» тогда многие. Не хотела молодёжь отдавать священный долг Родине. Политика Ельцина, понараздававшего суверенитета столько, кто сколько смог проглотить, породила всплеск национализма и в результате привела к войне в Чечне. Хотя в 1996-м война закончилась, и срочников¹⁷ к участию в боевых операциях Правительство обещало больше не привлекать – желающих служить были единицы. Обстановка в Чечне продолжала оставаться напряженной, да и «дедовщины»¹⁸ побаивались. Юношей призывного возраста в их нежелании идти в армию поддерживали царившие в обществе настроения. Мамы и папы в медкомиссии и военкоматы несли взятки, откупая своих сыновей от призыва. Жириновский¹⁹ даже пытался узаконить эту нездоровую тенденцию. Он предлагал официально установить плату за освобождение от обязанности служить: «Деньги будут поступать в государственную казну, а не мздоимцам в карман» – таков был его довод.

В российской армии недобор, она стала поистине рабоче-крестьянской. В неё шли лишь те, кто из-за отсутствия связей и денег не смог «отмазаться», то есть дети простых работяг и других социально незащищённых слоёв населения.

По принципам, сложившимся ещё при царском режиме (рабочих на флот, крестьян в пехоту), военкомы, изучая личные дела (уровень образования, состояние здоровья и прочие данные), распределяли призывников по соответствующим видам и родам войск. Крепких здоровьем – в десант, умных – в артиллерию, связь и подразделения радиоэлектронной борьбы (РЭБ), технически грамотных – в авиацию и на флот, и так далее. Всех прочих – в пехоту. Для никуда не пригодных и тех, кто с криминальным прошлым, раньше существовал стройбат²⁰, но к призыву в армию Демидова строительные войска полностью расформировали.

Служить всегда отправляли подальше от дома: из Поволжья на Камчатку, с Дальнего Востока в Подмосковье – такая система.

Михаила Демидова определили в мотострелки²¹ в Краснознамённый Дальневосточный военный округ, прикрывать российско-китайскую границу.

На сборном пункте призывников разместили в казарме, каждому выделив по койко-месту. Им сказали, что здесь они пробудут два-три дня, пока под них не сформируют воинский эшелон.

Мишка осмотрелся.

Контингент подобрался – не позавидуешь. Практически все страдали похмельем, причём часть ловила не алкогольный, а постнаркотический «отходняк». Среди них были такие махровые наркоманы, которые переживали серьёзную «ломку». «Очухавшись», они плохо понимали, где находятся. Мыслительные процессы у нарков²² были сильно приторможены. В первые сутки пребывания, прямо тут, на сборном пункте, двоих настиг печальный исход. От передоза²³ они «отъехали» в иной мир.

Демидову казалось, что ненаркоманы только деревенские, выделявшиеся из общей массы своим внешним видом, сильно напоминавшим больших испуганных телят.

Бесконечные построения по нескольку раз за день, проверки-переклички по спискам и досмотры личных вещей расслабиться не давали.

Алкоголь, таблетки, скоропортящиеся продукты и колюще-режущие предметы у новобранцев изъяли сразу. Но и потом эти досмотры не прекращались, и каждый раз всё равно находили что-то новенькое. Надо было видеть лицо прапора²⁴, осматривающего вещи в ту самую секунду, когда он обнаруживал запрещённое. Изымал он найденное с искренним наслаждением, блаженно извлекая, к примеру, бутылку спирта из нутра копчёной курицы. В такой момент что-то подсказывало Михаилу: «Не в унитаз он выливает этот реквизированный алкоголь».

Сержанты-срочники, поставленные над новобранцами старшими, тоже были не прочь поживиться. Эти откровенно выуживали наличность:

«Кто не купит газету “Солдат Отечества”, спать будет очень-очень плохо» или «Кто не идет смотреть фильм – выходит на уборку территории. Стоимость сеанса – сто тысяч²⁵» – и так пять-семь сеансов на день.

В столовую водили строем, всего раз в сутки (только на обед). Но там молодёжь ничего не ела, не привыкли они к армейской пище, брезговали. Да и сумки у них ещё были набиты домашними пирожками, так что с пропитанием проблем пока не возникало. Проблема была с выпивкой. Выпить хотелось очень.

Мишка, оценив ситуацию, решил стать бутлегером. Исходными данными являлось: нахождение внутри ограждённой территории за трехметровым бетонным забором, усиленным натянутой поверху колючей проволокой. «Перелезть через такой без подручных средств вряд ли удастся» – прикидывал он. Вторая данность – неусыпный надзор. Подумав, что жесткость контроля зависит от проверяющих, Демидов попробовал сыграть на алчности этих самых проверяющих.

Как и рассчитывал Михаил, найти общий язык с сержантами удалось. Они же помогли ему наладить контакт с дневальными по КПП²⁶. За каждый поход в город Демидов обязался отдавать две бутылки водки (одну дневальным и одну сержантам). Если б Мишку поймали, те конечно ни при чём: «С ними он не договаривался, и они его не видели». Михе же терять было нечего, строго бы его вряд ли наказали – Военной присяги он ещё не принимал.

Собрав с желающих деньги на три бутылки водки, исходя из двойной цены, Демидов двинулся «на разведку».

Сержанты Мишкиного отсутствия как бы не замечали. В случае внепланового построения с проверкой по спискам, они, зачитывая список, совершенно случайно пропустили бы его фамилию. Кроме того, на всякий случай Мишкин сосед (его койка стояла рядом), если фамилию Демидова всё же зачитают, обязался откликнуться, выкрикнув «Я».

Михаил, будучи проинформированным о приблизительном времени ухода на приём пищи дежурного, убедившись в его отсутствии на КПП, успешно выскользнул на улицу. За пределами сборного пункта он (одетый в гражданскую одёжу) внимания к себе не привлекал. Используя врождённое чутьё, по известным ему одному приметам Михаил достаточно быстро нашёл «точку» на соседней улице, где круглосуточно продавали не только водку, но и травку. Наскоро «затарившись», Демидов без приключений вернулся назад. Итогом первой вылазки стали шесть бутылок «беленькой»: одна – дневальным по КПП; три – тем, кто сдавал деньги; одна – сержантам и одна себе за работу – отличный результат!

Канал поставки был налажен, а Демидов, выделившись из общей массы призывников, прослыл наиболее сообразительным или «шарящим», как это звучало на армейском сленге.

За трое суток Мишка совершил не менее десяти таких вылазок, заработав себе на этом деле известные дивиденды.

Утром на четвёртый день подали эшелон. Стылые, плохо протопленные, требующие ремонта плацкартные вагоны. Новобранцев распределили по десять человек на купе с учётом боковых мест, находящихся напротив. То есть сидя умещались все, а лёжа (заняв даже третий ярус, вообще-то предназначенный для вещей) – только девять. В каждом купе по одному не поместившемуся – якобы сменному дежурному-дневальному, охраняющему сон товарищей.

Поезд тронулся и медленно пополз по просторам необъятной Родины. В оконные щели задувал свежий ноябрьский ветер.

В пути со стороны сопровождавших продолжался всё тот же банальный «развод молодняка на деньги»: «Все скидываемся на постельное бельё, деньги сдавать прапорщику, стоимость белья двести тысяч рублей!», «Сегодня, при пересечении границы «Европа-Азия» каждый обязан выпить по пол-литровой банке яблочного сока! Иначе обратной дороги не будет, примета здесь такая. Покупать сок подходим к прапорщику и не забываем отмечаться в списке». Само собой, использовалась и классика жанра: продажа сигарет втридорога под предлогом того, что дальше их будет днём с огнём не найти. Происходящее неприкрыто напоминало ситуацию из известной сказки, когда лиса Алиса и кот Базилио выманивали у Буратино золотые.

На станциях и полустанках на перрон никого не выпускали. Форточки вагонных окон тоже были закрыты. Тем не менее с завидной регулярностью появлялись «лыжники»²⁷, умудрявшиеся покинуть эшелон через вскрытое окно то в одном, то в другом вагоне. Ехать становилось просторнее.

В тамбуре стоял стойкий специфичный запах конопли. С алкоголем было тяжелее. Коротать же время «насухую» становилось невыносимо-томительно.

К Мишке, заработавшему в Сызрани статус поставщика алкоголя, всё чаще стали подходить с вопросом: «А нельзя ли достать?» И Демидов подрядился. Собрав деньги, дождавшись сумерек и крупной станции, он вылез через заранее вскрытое окно. «Город большой, значит время стоянки не меньше получаса, – предположил Михаил. – По-любому, где-то недалеко от привокзальной площади должна быть точка», – думал он, лихорадочно ища глазами интересующий его объект.

– Брателло! Подбрось копеечку, на пузырь не хватает, трубы горят, – сиплым голосом обратился возникший перед Мишкой из ниоткуда алкаш.

– Дед, извини, у самого впритык. Я с воинского эшелона. Призывники. Нас в армию забрали, к месту службы везут. Подскажи лучше, где продают. Чтоб и недорого и не травануться.

– Туда беги. Вон за тем домом с красной крышей повернёшь направо. Увидишь сталинку²⁸ с аркой, в эту арку и заходи, а там гаражи и приём стеклотары – тебе туда.

– Спасибо, дед. Извини ещё раз – деньгами не помогу.

– Да ладно-ладно, давай, служивый!

На исполнение задуманного у Михаила ушло минут двадцать. Только он подбежал к вагону и передал в открытое окно полиэтиленовый пакет, как поезд тронулся. Сам влезть в окно Демидов уже не успевал. Тогда он вскочил на подножку, схватившись за поручни. Поезд набирал ход. Студёный воздух превращался в леденящие вихревые потоки. Первые секунды хлещущий в лицо ветер напомнил Михаилу о его зимних поездках на мотоцикле, но вскоре задувать стало намного сильнее. Даже в перчатках Мишкины руки в момент окоченели. Вот уже и скорость приличная набралась. «А что же будет, когда за пределы города выйдем» – вертелась в голове Михаила пугающая мысль. Крепко вцепившись в поручень, он, почти вжимаясь в дверь, отчаянно стучал в дверное стекло, рискуя при этом сорваться.

Через несколько минут изумлённый проводник открыл дверь:

– Ты откуда?

– Оттуда! – глубокомысленно ответил Михаил, показывая пальцем в небо.

Прапорщику (главному начальнику их вагона) тут же стало известно о случившемся:

– Ты чё там делал?

– За сигаретами бегал, – правдоподобно соврал Демидов.

Но стреляного прапорщика не так легко было провести. Почувствовав неладное, под его руководством сержанты начали тщательный шмон²⁹. Осматривали одно купе за другим, все рюкзаки и сумки. В результате нашли две бутылки (те, кто сдавал деньги, успели их получить, а вот спрятать как следует – нет). Примечательно, что одна из них была уже пуста. «Когда успели выпить-то?» – подумал, удивившись такой скорости, Миха. Куда канули остальные пять пузырей, Мишка даже не догадывался.

Так как истинное количество доставленного алкоголя проводившим досмотр известно не было, они удовлетворились найденным. При этом появление бутылок как следствие Мишкиной вылазки доказанным фактом не было.

– Вы теперь в армии! Здоровый образ жизни – залог боевой готовности! – усмехаясь, нравоучал прапорщик, от которого за версту разило перегаром. – А значит, никакого спирта, только спорт! Прежде чем вам будет позволено спать, поочерёдно, согласно списку, подходим ко мне и отжимаемся от пола – кто сколько сможет. Отжался сто раз – свободен! Не набрал сотню – подходишь ещё и ещё, до тех пор, пока в сумме не наберёшь сто отжиманий. И не дай бог я или сержанты увидим хоть одного спящего, пока последний из вас не выполнит норматив. Я записываю. Всё, давай, первый пошёл!

Под конец экзекуции кучка аутсайдеров отжималась по два-три раза за подход. Остальные терпеливо ждали. Самым слабым оказался тот, у которого как раз и изъяли полную бутыль. По этому поводу над ним ёрничали сержанты, и, кроме того, они всех настраивали против этого бедолаги: «Смотрите, именно из-за этого любителя спиртных напитков вы до сих пор не спите».

Наконец завершилось последнее отжимание и прозвучала команда «Отбой»³⁰.

В темноте, среди ночи, по кругу пошёл яблочный сок. С ним была смешана водка – это в него, когда начался «шмон», сообразили вылить ту самую бутылку, что была найдена пустой. Причём банки «креплёного» сока во время досмотра стояли на столе, на самом видном месте. Потом появились бутылки неразбавленной. Оказалось, часть их припрятали в ящике для грязного белья (люк которого находится в полу), остальное – в тамбуре в ящике с углём – там провести досмотр сержанты не догадались, да и пачкаться им бы, наверное, не захотелось.

Проехали Омск, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Улан-Удэ и Читу, для нескольких сотен новобранцев эти города были пунктами назначения. От состава отцепляли пустые вагоны. Проблема стоячих мест решилась окончательно – теперь каждый имел своё законное лежачее место. Воинский эшелон двигался дальше.

Наконец, на девятые сутки пути показалась конечная – Хабаровск. На улице минус пятьдесят или что-то вроде того. Очень влажный воздух, дышать им с непривычки было достаточно трудно.

Колонна тентованных КамАЗов с загруженными в кузов сверх всякой меры новобранцами приехала в Волочаевскую учебку³¹. Здесь была подготовлена отдельно стоящая казарма. К молодёжи других солдат не подпускали – «карантин». Старшими над ними поставили четырёх офицеров и прапорщика (уже другого), а командовали всё те же сержанты, что ехали в эшелоне. Контроль стал гораздо жестче. Офицеры и прапорщик поочерёдно ночевали в казарме, предотвращая тем самым ночные беспорядки.

Здесь впервые за две недели новобранцев сводили в баню. После помывки переодели в военную форму. Начался КМБ³²: строевые занятия, изучение уставов, огневая подготовка и тому подобное. Наизусть учили текст Военной присяги. «Молодёжь» методично познавала всю палитру суровой армейской жизни, её писаные и негласные законы.

От домашних запасов уже давно ничего не осталось. Еда в солдатской столовой оказалась чуть лучше, чем на сборном пункте в Сызрани, или, быть может, молодые бойцы теперь как следует проголодались. К Новому году у всех поголовно с деньгами был «полный голяк». Курящие теперь радовались любым нефильтрованным сигаретам или папиросам, они дошли до того, что подбирали окурки и, выпотрошив из них остатки табака, делали себе самокрутки.

Прошло полтора месяца. Настало время нового перераспределения. Треть молодых солдат оставили в Хабаровске. Остальных разослали по пехотным частям, разбросанным вдоль китайской границы от Красной Речки до Владивостока. Мишка Демидов попал в Бикин в мотострелковый полк мотострелковой дивизии, штаб которой находился там же.

Прибывшие к окончательному месту службы «запахи» (именно так вплоть до принятия Присяги по неписаным канонам называлось молодое пополнение) представляли собой зрелище достаточно жалкое. Остриженные налысо, с впавшими скулами, похудевшие от нехватки пищи, до девяноста процентов одетые в поношенную форму (её им, где обманом, где как, подменили «старослужащие»³³), они больше походили на военнопленных, чем на солдат.

Почему «запах»? Наверное, потому, что это ещё не настоящий солдат, а лишь запах солдата, только-только начинающего вдыхать сложное армейское амбре. Или, быть может, потому, что он ещё источает запах «гражданки» или нафталина от недавно выданного ему обмундирования? Так или иначе, факт в том, что служба в армии для него пока ещё толком не начиналась – всё впереди…