1.3 Арабский период развития шахмат. Ислам и шахматы

Халиф Ар-ради прогуливался по стране и остановился в прекрасном саду, изобилующем лужайками и цветами. Придворные немедленно принялись рассуждать о чудесах сада, превознося его красоту и ставя его выше всех чудес света.

– Стой, – закричал Калиф, – я не могу идти!

– Умение ас-Сули играть в шахматы очаровывает меня еще больше.

Аль-Масуди, X в.

В VII в. после территориального поглощения арабами Персии в арабские страны постепенно проникли древнеиндийские шахматы. Шахматы и ислам родились примерно в одно и то же время [93]. По своей сути, ислам был строгим этическим кодексом, требующим подчинения обществу и сострадания к бедным. Эта религия быстро помогла арабским племенам покончить с постоянной кровной враждой и создать могущественное сообщество, основанное не на семейных связях, а на общей идеологии и безопасности. Ислам мгновенно сделал Аравию сверхдержавой. В течение двух десятилетий после смерти Мухаммеда, в 632 году, новая мусульманская империя контролировала Персию, Сирию, Египет и часть Северной Африки [138].

В Персии мусульмане познакомились с чатрангом, бескровной военной игрой, которая полагалась исключительно на интеллект игроков. Шахматы и ислам хорошо дополняли друг друга: новая игра в войну, остроумие и самообладание служили новому религиозному и социальному движению, организованному вокруг тех же ценностей. «Доска помещается между двумя друзьями известной дружбы», – писал поэт IX в. Али ибн аль-Джахм. – Они вспоминают войну в образе войны, но без кровопролития. Это атаки, это оборона, и борьба между ними никогда не ослабевает» [148, с. 120].

Не имея в своей речи звуков «ch» и «ng», арабские мусульмане превратили чатранг в шатрандж и быстро сделали игру своей. Как будто придуманная самим Мухаммедом игра, со своим символическим началом, соответствовала новым мусульманским идеалам и стала очень популярной.

Сохранившиеся записи показывают, что шатранж быстро проник в мусульманскую культуру. Список выдающихся игроков VII, VIII и IX веков включал халифов, юристов, эмигрантов, интеллектуалов. Шахматы, благодаря своей популярности, вскоре вышли за рамки простой игры. «Я удерживаю вас от вашего наследства и от королевской короны, так что вы остаетесь пешкой (baidag) среди пешек (bayadig)», – писал поэт Аль-Фараздак в конце VII в. Кастовое значение шахмат быстро захватило народное воображение. Фигуры на доске в миниатюре отражали человеческое общество с его боевой армией, монархом, привилегированным дворянством и зависящими от него крестьянами [138].

Однако, даже с его широким резонансом, шахматы не были неуязвимы для споров. С самого первого знакомства с игрой, возник серьезный вопрос о том, допустимы ли шахматы по исламскому праву. В Коране, священном тексте откровений, полученном Мухаммедом, шахматы не упоминались, но прямо запрещалось использование как «изображений», так и «жребия». Запрет на изображения был направлен на ликвидацию любого вида идолопоклонничества и был широко установлен против любого непосредственного репрезентативного искусства или скульптуры. Поскольку игра в шахматы в то время довольно часто включала в себя пари¹, многие мусульмане первого и второго поколения считали игру полностью испорченной и явно незаконной. Другие считали, что шахматы не имеют иной цели, кроме отдыха и поэтому подпадают под категорию официального неодобрения, хотя и не строгого запрета [159].

В конце концов, игру приняли в исламском мире при определенных условиях: нет отыгрыша, никакого вмешательства в религию, никаких проявлений гнева или ругани, никаких игр на публике.

Однажды двоюродный брат Мухаммеда прошел мимо играющих в шахматы и спросил неодобрительно: «что это за образы, на которые вы так пристально смотрите?» По индийской и персидской традиции, шахматные фигуры ярко представляли механику войны, изображая крошечных солдат, слонов, колесницы, лошадей и так далее. Исламский закон заставил полностью пересмотреть эстетику шахмат. Мусульманские мастера абстрагировали персидские фигуры. Элегантные, вырезанные вручную камни с тонкими углублениями, выпуклостями и изгибами символизировали трон, слона, голову лошади и т.д. Суровая абстракция фигур делала игру приемлемой для большинства религиозных авторитетов [33].

Сохранились имена знаменитых арабских шахматистов, имеются упоминания о борьбе между ними, однако о характере и обстановке этой борьбы ничего не известно.

В истории шахмат этой эпохи почетное место занял араб Аль-Адли, живший в IX в. в Багдаде. В 847 году он написал первую шахматную книгу «Шатрандж». Некоторые авторы нового времени ставят высоко его дарование. Так, например, известный теоретик и этюдист Ф. Амелунг высказывает мнение, что этот арабский шахматист по яркости своего шахматного гения должен быть поставлен в один ряд с Джоакино Греко и Пол Морфи [36, с.102].

По мнению автора, период развития арабской культуры – первая известная нам эпоха расцвета шахматного искусства. Шахматная игра среди арабов была чрезвычайно распространена, об этом красноречиво свидетельствуют дошедшие до нас рукописи. Одна из них, датируемая 1257 г., хранится в Британском музее.

Действуя по прямому желанию Пророка, арабский халиф Ар-Рашид (763-809 г.) сделал приобретение знаний центральной исламской миссией. Сотни книг со всего мира были переведены на арабский язык. Расцвела исламская литература, породив «Арабские ночи» и другие великие произведения. В 832 году сын ар-Рашида, Халиф аль-Мамун, завершил строительство великолепного дома мудрости в Багдаде, который быстро стал одной из величайших библиотек мира [159].

И отец, и сын были шахматными фанатиками. Шахматы для этих ранних энтузиастов были не просто праздной фантазией, средством провести много неторопливых часов на троне. Они видели в шахматах интеллектуальную энергию, которую пытались привить и развить в своей расширяющейся империи. Аль-Мамун утверждал, что изобретатель шахмат был верующим в свободу воли, в то время как изобретатель нард был фаталистом, который хотел показать этой игрой, что человек ничего не может сделать против судьбы. В истории интеллектуального прогресса, принятие свободы воли над судьбой было критическим шагом. Осознание того, что люди могут сами определять свою судьбу, помогло заложить основы всей современной науки, философии, экономического развития и демократической культуры. Шахматы, возможно, помогли оплодотворить эту смелую по тем временам концепцию, и конечно, помогли некоторым людям понять ее [159].

С такими весомыми ассоциациями, шахматы с самого начала интуитивно понимались мусульманами как нечто большее, чем игра, а самые опытные игроки – как нечто большее, чем просто «потребители интеллектуального досуга». Особенность и уникальность шахмат характеризует сохранившаяся легенда Аль-Масуди X в.: Халиф Ар-ради прогуливался по стране и остановился в прекрасном саду, изобилующем лужайками и цветами. Придворные немедленно принялись рассуждать о чудесах сада, превознося его красоту и ставя его выше всех чудес света. «Стой, – закричал Калиф, – я не могу идти!». На что последовал ответ: «Умение ас-Сули играть в шахматы очаровывает меня еще больше».

С самых ранних веков есть свидетельства небольшого профессионального класса игроков, которые изучали дебюты, разрабатывали проблемы эндшпиля, писали о стратегических подходах и возвышались над всеми претендентами. В исламском мире эти лучшие игроки были известны как алия, «самые высокие ранги», гроссмейстеры. Говорили, что алия способны видеть на 10 ходов вперед, гораздо глубже, чем 2-й класс, мутакарибат [159].

В IX в. было всего 5 алия, сменявших друг друга. Первые 2-е, Джабир аль-Хуфи и Рабраб соревновались друг с другом в присутствии Халифа аль-Мамуна [161]. Через несколько лет после смерти аль-Мамуна, в 833 г., появился сильнейший игрок аль-Адли. Он доминировал в игре большую часть своей жизни и в 840 году написал первую углубленную книгу анализа шахмат. В ней он определил 5 классов мастерства и представил самые первые шахматные задачи. Некоторые сохранились благодаря множеству средневековых арабских книг, которые цитировали его отрывки [73].

О развитии шахмат в средние века мы могли бы вообще не узнать, если бы не упорство британского ученого Гарольда Мюррея². Он решил в 1897 г. «исследовать изобретение шахмат и проследить развитие современной европейской игры от первого появления ее предка». Эта невозможная работа отнимет у него много сил и, в течение следующих шестнадцати лет, станет единственным великим делом его жизни [165].

Одной из первых задач Г. Мюррея было изучение арабского языка и погружение в первые дни ислама. Он задокументировал, как мусульмане увлеклись шахматами, боролись с их законностью и пристойностью и подключили их к своим интеллектуальным и территориальным амбициям. Затем он проследил исламскую географическую экспансию и экспансию шахмат [165].

После смерти Мухаммеда, в 632 году, империя росла ошеломляющими темпами, расширяясь в Персию, Палестину, Сирию, Ирак, Египет, Нубию, Ливию, Марокко, Кипр, Сицилию, части Испании, Португалии, Турции, Афганистана, Индии и Китая. К 900 году мусульманские армии контролировали непрерывный участок суши и моря от Гималаев до Северной Африки и Испании. Так же было и с исламской культурой. В 1005 году египетский правитель аль-Хаким попытался объявить шахматы вне закона и приказал сжечь все шахматные наборы на своей территории. Но было слишком поздно останавливать продвижение игры через Северную Африку. Г. Мюррей обнаружил ссылки мусульманских игроков в Каире, Триполи, Сицилии, Сиджилмасе, Фесе, Севилье и Кордове [148].

Тем временем шахматы также проникли в Италию через Сицилию. Банды мусульман из современной Испании, Туниса, Ливии и Египта атаковали и, в конце концов, завоевали Сицилию в IX веке. Новые сицилийцы основали город Бахльхарм (современный Палермо) по образцу славного Багдада. Эти же группы заняли районы на материковой части Италии, вблизи Неаполя и Рима. Согласно легенде, вскоре после этого, поэт и опытный шахматист Мухаммад ибн Аммар спас Исламское Королевство Севилья от нападения, выиграв партию в шахматы у христианского короля Альфонсо VI Леона из Кастилии. Они играли в шахматы вместо настоящей войны. Независимо от того, было ли это фактом или легендой, простое предложение заменить кровавый конфликт соревнованием в настольной игре, предвещало прогресс в цивилизации: замену насильственной борьбы за ресурсы ненасильственной конкуренцией [165].

В промежутках между долгими, жестокими мусульманско-христианскими битвами, ученые, духовные лица и монархи обменивались огромным количеством обычаев и знаний за игрой в шахматы [19].

Понять миграцию шахмат с Багдада на отдаленный остров Льюис помогла уникальная находка.

Остров Льюис (около 50 миль к западу от Шотландии) хранил тайну, которую открыл весной 1831 г. ничего не подозревающий крестьянин с острова. У подножия пятнадцатифутовой песчаной отмели, на южном берегу залива Уиг, внутреннее пространство было каким-то образом открыто, а вместе с ним и почти 700-летний склеп [20]. Невольный археолог оказался в древней тесной комнате из сухого камня, футов шести в длину, похожей на улей. Обнаруженные там фигуры эксперты называют скандинавскими, поскольку они были созданы, вероятно, в середины XII в. около норвежской столицы Тронхейма. Норвегия находилась географически далеко, но эта связь имела исторический смысл, т.к. остров Льюис был политически подчинен Королевству Норвегии до 1266 г. [165].

Шотландские антиквары попытались купить их для показа в Эдинбурге, но пока собирались средства, часть фигур была продана. Примерно за 5 тыс. американских долларов по сегодняшнему курсу Британский музей оформил в собственность 67 штук, а остальные 11 из них купил для своей приватной коллекции некий шотландец.

Музей оценил по достоинству историческое значение фигур, также их глубоко осязаемую связь с жизнью в Средние века. «В музее нет предметов, столь интересных для местного антиквара, как те, которые сейчас предлагаются попечителям», – писал хранитель музея Эдвард Хокинс, впервые представляя экспонаты. Шахматные фигуры Льюиса были бесценным связующим звеном с прошлым.

Теперь они расставлены в новом стеклянном склепе в галерее Британского музея. Их можно посмотреть любому желающему. Куратор выставки Ирвинг Финкель искренне гордится своей причастностью к этому старинному артефакту шахматного искусства. Для того, чтобы ощутить на себе энергетику шахматной игры, прочувствовать как шахматные фигуры «говорят» с нами, разглядеть за ними мастеров прошлого, он рекомендует встать на колени, чтобы оказаться на одном уровне с ними, и через стекло витрины пристально всмотреться в их очертания, глаза и лица. «Вы увидите людей через время» [165, с. 44].